Оба раза, на моменте «я обожду» Кристиан вжимался в тулуп. И оба раза их пропускали.

Действие оборота закончилось аккурат на подъезде к столице.

Точнее, закончился оборот только для Виренеи. Кристиан же, как только превратился в человека, через миг снова стал колобком.

Виренея

— Не поняла, — едва вынырнув из горловины нижней рубашки, Виренея мотнула головой.

Принц превращался в человека, она лично видела! А теперь его не было.

— Кристиан? — позвала царевна.

И ойкнула, когда из угла скамейки отозвался сидящий к ней спиной колобок.

«Невероятно… Невозможно! Ну не мог же он снова сам себя поцеловать?» — вглядывалась она в золотистую круглую спинку.

Как бы то ни было, ей надо было одеваться.

— Можешь поворачиваться, — разрешила она, застёгивая передние пуговицы платья.

— Ты можешь это объяснить? — резко обернулся принц.

— Я про своё недопревращение. Признавайся, Виренея, твои проделки?

Карета подпрыгнула на колдобине, колобок покатился к краю, но Виренея успела его подхватить:

— Кристиан, чем захочешь поклянусь, — подняла она его к лицу и теперь пристально разглядывала, — у меня даже в мыслях не было тебя целовать! Когда бы я успела?.. Не переживай, до столицы ехать около часа, а в столице пробки. Успеешь ещё и превратиться, и привести себя в порядок.

— Виренея, хотел бы я сказать «не тупи», но слишком люблю тебя. Поэтому просто уточню: ты что-нибудь помнишь из теории заклятий?

— Ты про всякие осложнения, типа регрессов, сращений, кумуляций материальных и функциональных, и… — от ужасной догадки у Виренеи дрогнула рука. — Думаешь, я могла ошибиться?

«А ведь могла. Правда, могла! Что я тогда знала о заклятьях? Я была первокурсницей!» — кровь отхлынула от лица. — «У Кристиана накопление. Теперь оно начало проявляться. В результате моей ошибки он может навсегда остаться колобком…» — в груди девушки начал расползаться противный холодок. — «Тридевятое лишится наследника… возможно, виконтесса Древелл не станет молчать… Обвинят во всём меня, точнее, Тридесятое царство… и тогда… помилуй, Всевышний».

— Виренея, тебе плохо? — заелозил на её руке Кристиан.

— Себя лучше пожалей, не меня! Но может ещё не поздно? Крис, миленький, подобное случилось с тобой впервые?

Колобок на её руке шевельнул губами, но так ничего и не сказал. Только молчал задумчиво и смотрел на неё так… пронзительно.

— Ведь впервые, да? — теряя надежду, спросила царевна.

Кристиан

Перед его глазами буквально вся жизнь пронеслась. Особенно ярко — последние пять лет, за которые чего только не случалось. Например, всё чаще девушки, с которыми он танцевал или встречался, обманывали его. Обещали ведь не целовать. И после клялись и божились, что не касались губами, а он всё равно в колобка превращался. В последний год вообще частенько просыпался в муке.

— Возможно, далеко не впервые, — честно ответил Кристиан. — В общем… не хочется тебя расстраивать…

— Да говори уж, как есть, — Виренея закусила губу.

— Я думал, что дамы, которым довелось… быть со мной, тайком целуют меня. Перестал бывать с ними. Даже горничных из своих покоев повыгонял. А теперь выходит, они не виноваты?

От этих слов царевна стала белее белого.

— А ты? Превращалась когда-нибудь в лягушку сама собой?

Царевна отрицательно мотнула головой и произнесла севшим голосом:

— Хорошее у тебя заклятье получилось. Качественное. В отличие от моего.

— Только я своё нормально наложить не смог. В отличие от тебя, — грустно улыбнулся Кристиан. — Жаль, мне тогда смелости не хватило. Надо было тебя ещё тогда у твоего недо-жениха отбить.

— Хотела бы я на это посмотреть, — горько усмехнулась Виренея.

— Правда? — Кристиан поднял бровь. — А где же заявления типа: «мы слишком разные, Кристиан», «мы такие разные, что даже моя лягушачья ипостась размачивает твою мучную»?

— Наверное, там же, где и твои обвинения типа: «ты загубила меня, Виренея», «ты стала причиной межстранового конфликта»?

— Точно, — хмыкнул Кристиан, а потом произнёс серьёзно: — Знаешь… я только сейчас понял: когда любят, не обвиняют.

— И берегут, — закончила его фразу Виренея, накрыла его ладошкой и осторожно погладила по запечённой макушке.

Кристиан

Столица приближалась. Позади остались голубые заснеженные леса, и теперь карета летела по широкому белому тракту мимо полей и замёрзших прудов. А впереди виднелся белокаменный город, похожий на торт со взбитыми сливками, украшенный позолоченными луковками дворцов и теремов, которые вдобавок присыпали сахарной пудрой.

— У вас всегда так бело? Красиво, — произнёс Кристиан.

— Нет. В марте грязища. Зато с апреля зелено, и всюду цветы. Осенью тоже хорошо, — задумчиво ответила Виренея.

Она долго не выпускала его из рук. Только в момент, когда Кристиан начал окончательно превращаться в человека, едва успела отбросить на сиденье и отвернуться.

До этого они обсудили кое-что. Во-первых, решили исходить из оптимистичного сценария. Согласно ему Виренея обещала устроить Кристиану поход на рынок, где он закупится всем нужным для похода к Василиску. Она, со своей стороны, договорится насчёт лошадей. Ещё Виренея напомнила, как зовут её родственников и рассказала вкратце об обычаях встречи Нового года, который наступал сегодня ночью.

Пока Кристиан одевался, они снова проговорили все пункты. А потом оба замолчали. Обнялись, да так и сидели молча.

— Быстро приехали, — Кристиан чуть сильнее обнял её, когда карета остановилась у расписной лестницы царского дворца.

Виренею ещё не отняли родственники и прочие хлопоты, а он уже скучал.

— Быстро, — согласилась царевна.

Дверь снова распахнулась.

Кристиан выскочил из кареты первый, тут же повернулся к Виренее, чтобы подать ей руку и помочь выйти.

Они оба низко поклонились. И только потом подняли головы и взглянули на верхнюю ступеньку терема, где их уже ждали Царь с Царицей и их наследник — брат Виренеи Иван. Позади царского семейства и с боков выстроились бояре да дворяне, стояли грозные стражи и сновали слуги. Так, кто-то уже юркнул в карету, и принялся вытаскивать вещи.

— Мир вашему дому, — твёрдо произнёс Кристиан.

Виренея же лишь смущённо улыбнулась:

— Батюшка, матушка… вот и свиделись.

— Рады тебе, дочка. И тебе мир, гостенёк, — звучным полным голосом произнёс Змей I. — Кто таков? Зачем пожаловал?

Царь прекрасно знал, кто перед ним и с какой целью прибыл — Виренея в телеграмме ясно изложила цель, но традиция обязывала.

— Принц Тридевятого королевства Кристиан. Бью челом, — Кристиан снова отвесил поклон. — Прошу руки дочери вашей Виренеи Змеёвны.

Змей I крякнул. Царица тонко улыбнулась, доброжелательность в её взгляде сменилась заинтересованностью.

— Ну проходите, дети. В доме всё обсудим, — царь многозначительно глянул на царицу.

А Виренея на Кристиана. По примете жених и невеста из царского рода должны были преодолеть все тридцать три ступеньки царского терема и ни разу не споткнуться.

Кристиан критично глянул на длинные полы шубы Виренеи, и вдруг ему в голову пришла гениальная мысль:

— Значит, берегут, говоришь… Тогда Держись, — прошептал он.

И прежде, чем Виренея пикнула, подхватил её и начал подниматься по узким крутым ступенькам с драгоценной ношей на руках.

Виренея

Падение было бы фееричным и травмоопасным, Виренея понимала это, и хотя поступок Кристиана крайне возмутил её и даже напугал, сочла за лучшее промолчать.

«По крайней мере, до падения».

На их счастье, падения не случилось.

Виренея выдохнула, когда Кристиан преодолел последнюю ступеньку и аккуратно поставил её рядом с родителями. Все выдохнули. Несколько дворян даже захлопали в ладоши и одобрительно загомонили.

Искренне улыбаясь, царевна обернулась к своему жениху, и очень удивилась, не увидев на симпатичном лице ни остатков натужного румянца, ни усталости, ни даже крохотной капельки пота.