Но Камаля уже задеть было невозможно, он услышал то, что хотел, и понял то, что хотел… очень надеялся, что правильно понял, но, кажется, другого смысла в ее словах не могло быть.

— Пусть это будет называться красивым словом «помолвка», — улыбнулась Вика.

— Это вообще больше, чем то, на что я мог рассчитывать, — говорит Камаль. — А ты будешь на работе рассказывать?

— Ну, Сергею придется рассказать. Остальным… общее объявление я делать не собираюсь, а там — как получится.

— А что ты чувствуешь к Сергею? — Камаль посмотрел на Викторию взглядом «Я прекрасно понимаю, что ты пошлешь меня сейчас с этим вопросом».

— Он мой друг, я рада, что он обеспечивает нашу безопасность, мне спокойнее, когда он где-то рядом. Не слишком близко, но рядом, — спокойно ответила Виктория. — А что, ты ревнивый? — улыбнулась она.

— Ревнивый… — невесело подтвердил Камаль. — И это плохо, это очень плохо, я знаю — видел последствия. Но изменить себя не могу. Я буду стараться. И пусть он будет рядом с тобой — мало ли что, так действительно спокойнее.

— Я кстати, тоже ревнивая, даже очень, — хищно улыбнулась Вика. — Просто ты не видел, повода не было. А Сергей давно и счастливо женат на своей работе, и я — часть этой работы.

Именно поэтому Камаль нисколько не удивился, когда уже в понедельник вечером Сергей, проходя мимо, сделал знак: «А иди-ка сюда…». Этого допроса он ждал, и даже признавал за Сергеем такое право.

— Ну, что, время давать интервью? — поинтересовался он, заходя в кабинет, который занимал безопасник. — Давайте, расскажу о себе то, что вы можете не знать. Моя мама пропала, когда мне было лет пять-шесть, родных у нее не было, она из детдома. Меня воспитывали другие дед с бабушкой и отец. Он хотел, чтобы я рос «настоящим мужиком», поэтому, когда деда с бабушкой не стало, я уехал оттуда, как только получил аттестат. Пробовал и работать, и учиться, получалось плохо, поэтому учебу я бросил. Все? Еще что-то рассказать?

— Твой отец пил?

— И как это вы догадались? — шутовски восхитился Камаль. Он только недавно научился признаваться в этом без стыда, хотя, казалось бы, в чем стыд — ведь это не он сам пил… — Впрочем, вы не догадались, а узнали, скорее всего. Да, пил, запоями. Вас удивляет, что я убрался оттуда, как только смог, и никогда больше о нем не вспоминал? И — да, наследственность у меня хреновая. Сам знаю… Вика тоже знает.

Камаль выговорился, и усилием воли заставил себя смотреть в глаза как раз «настоящему мужику», который наверняка не попадал в такие позорные истории, как он сам, а если и попадал, то решал свои проблемы как-то по-другому. Как бы хотелось быть тем, кто гордится родителями, кто имеет востребованную профессию и может обеспечивать себя и любимую девушку. Сейчас — все наоборот; будь он, к примеру, отцом или братом Вики, прогнал бы такого, как он сам, поганой метлой. Хорошо, что она сама принимает решения, а он теперь будет использовать все шансы, чтобы стать тем, кому нечего стыдиться. А сейчас бы хотелось демонстративно хлопнуть дверью и уйти, потому что разговор, действительно, личный, и отчитываться он не перед кем не обязан, кроме как перед своей будущей женой… если она не передумала еще, конечно.

Уходить и хлопать дверью было глупо и по-детски, что лишний раз подтвердило бы мнение о нем как о не слишком умном и истеричном, поэтому Камаль постарался выровнять дыхание, принять невозмутимый вид и выслушать то, что ему могут сказать в ответ на его откровения.

Но его снова удивил Сергей — наверное, людей недалекого ума на таких должностях не бывает; а может, просто Камаль стал подсознательно ожидать от окружающих худшего. Оказывается, приятно обманываться в таких ожиданиях.

— А, знаешь, у Вики интуиция хорошо работает, гораздо лучше, чем у меня, старого циника. То, что она тебя уже не выпустит из вида, было понятно, когда тебя еще в роли шпиона домой утащили. И она права — я тебе уже доверяю. Да, твое прошлое я проверил — ничего страшного, если сравнивать с худшим, но и ничего хорошего. Кому-то при рождении многое дается, кто-то должен сам за это бороться. А ты молодец, выкарабкался, я видел многих, кто свою жизнь под откос пускал.

— Я тоже видел… — невесело улыбнулся Камаль. — Поэтому старался не повторить этот путь.

— В общем, я рад, что у Виктории рядом будет преданный человек, — продолжил Сергей. — Так что благословляю вас, дети мои. Надо же, ты все-таки ухитрился меня удивить — практически никогда я не менял своего первого впечатления о человеке, а здесь оказалось, что о тебе оно было неверным. Впрочем, я ведь тебя сейчас не для того звал; хотя, этот разговор тоже был полезным.

— Ну, кто бы сомневался — я начал отвечать на вопрос, который мне не собирались задавать, — вставил Камаль, пытаясь понять, что он чувствует — досаду от того, что ошибся? Или все-таки радость от того, что нормально поговорили?

— Ты начал защищаться, хотя никто тебя ни в чем не обвинял, — заметил Сергей. — Впрочем, ничего удивительного. Возможно, когда-нибудь пройдет. А сейчас — к делу. Ты не живешь по месту своей прописки?

— Нет, давно уже нет. А этот вопрос к чему? — искренне удивился Камаль.

— Тебе, возможно, на тот адрес пришло приглашение на беседу от наших доблестных органов.

— Это по моим приключениям, что ли? — все еще не мог понять Камаль. — А вы откуда знаете, что пришло или могло прийти?

— Нет, это, для разнообразия, по нашему общему вопросу, насчет нашей фирмы, насчет возможной проверки. А знаю я потому, что они продублировали письма на наш адрес. Хотят побеседовать с тобой по поводу твоей работы здесь. Это удивительно, на самом деле, потому что ты здесь не старейший работник, и не самый значимый. Все-таки, значит, связь с твоими «хозяевами» у этих товарищей есть. Или те им информацию передавали.

— А кому еще пришли эти приглашения? — забеспокоился Камаль.

— Ну, как положено: Виктории, мне, Антону, еще некоторым.

— Вика — вы ведь ее одну не отпустите?

— Тут даже не сомневайся — мы идем вместе, моя должность это предполагает.

— Ну, хорошо… — Камаль расслабился и практически успокоился.

— Ну, как ощущения? — поинтересовался Сергей у вернувшегося с «беседы» Камаля.

— Такие бодрящие! — понимая, что все позади, уже позволил себе рассмеяться тот. — За юриста спасибо — я бы там такого наговорил… Да и спокойнее как-то было.

«Страшно было, на самом деле, хотя я и понимал, что это не повторение той ситуации, никуда меня не увезут; но, видно, трусом мне так дальше и быть. Хорошо, что в сопровождающие дали юриста — даже не затем, чтобы я ничего лишнего не ляпнул, а просто потому, что он — свидетель, с двумя уже не так просто безнаказанно что-то провернуть».

И Сергею, уже вслух:

— А как же Вика-то справится? Если я, мужчина, откровенно боялся, то как она? Можно же вместо нее кого-нибудь отправить, юриста того же? Или я вместе с ней пойду на этот допрос?

— Ну, во-первых, не допрос, а встречу, — рассудительно заметил Сергей. — Пока это практически приглашение, ничего страшного. Потом, с ней буду я, так что Вика не одна. У меня, кстати, есть юридическое образование. А тебя рядом с ней не стоит светить по нескольким причинам: во-первых, ты еще далеко не все знаешь, не знаешь, что можно говорить, а что — нельзя. Ничего личного, но это так. Потом, не стоит раскрывать раньше времени ваши отношения — как ты уже понял, вначале информацию собирали методами, далекими от официальных и безопасных. Так что чем меньще посторонним известно о вашей личной жизни, тем лучше. Могут давить на Вику, используя тебя, или наоборот — к этому тоже надо быть готовыми. Чтобы ты не думал чего-то лишнего, хочу сказать, что, когда тебя вызывали, держался ты отлично.

— Я трусил, откровенно трусил, — почему-то Камаль решил в этом признаться.

— Со стороны было незаметно, а то, что в подобных местах люди волнуются — это нормально. Вот если бы ты волнения вообще не показывал — это бы насторожило. Там, знаешь, тоже не идиоты сидят.