Я ведь и планировал просто вырваться из того места, а там — гори оно все синим пламенем! Вариант «пошпионить» я отмел сразу, причем не из моральных соображений, а потому, что не верил ни единому их слову или обещанию. До сих пор сам удивляюсь — неужели я выглядел таким идиотом, который бы на это повелся?

Это у меня характер такой — не терплю, когда на меня давят. С детства пошло. Может, с виду как раз и не скажешь…

Наверное, поэтому на мой счет и обманулись. А я не буду терпеть, все равно вывернусь как-нибудь, если сразу вырваться не получилось. Видел я, на самом деле, и девчонок из неблагополучных семей, спившихся и пошедших по рукам, и парней таких. Может, если склонности есть, то такая жизнь, что мне Андрюша пророчил — это рай земной. Но это не для меня. Кстати, мне показалось, что больше всего кайф он ловил, когда именно заставлял, подчинял.

С «господином Алексом» я тогда взорвался. А что еще можно ожидать после общения с человеком, который вначале застегивает на тебе поводок — я проговариваю это про себя и понимаю, что для нормального человека это звучит дико, а потом тыкает в тебя шокером?

— Ты, тварь… — только и успел сказать я, чуть придя в себя, а потом извернулся и попытался впечатать его в стену. Он успел воспользоваться своим любимым средством — шокером, потому что потом я ничего не помнил, но ощущение чужого горла в моих руках этого стоило… самое приятное воспоминание из последних.

Почему-то настоящий страх ко мне пришел, когда зашел безопасник в сопровождении подчиненных и я понял, что попался… и неважно, что ничего не сделал. Как я докажу, что у меня даже намерения такого не было — шпионить, предавать? На их месте я бы сам себе не поверил.

В полицию меня не сдадут, но их допрос гораздо хуже — я не сомневаюсь, что из меня попытаются выбить и то, что я знаю, и то, чего не знаю — на всякий случай. Показалось очень важным позвать Викторию и рассказать ей все откровенно, а поверит ли она мне — над этим я не властен. Но ребята что-то не горели желанием звать владелицу фирмы… понятно, хотят представить ей уже раскрытое дело. Черт, я очень не хотел быть «побочным ущербом» при этом раскрытии…

Камаль

Да что же эти мысли не отпускают… как будто кто-то заставляет меня вспоминать все, что произошло за последние дни.

Собеседование вела начальник отдела кадров, Екатерина Александровна. Как я потом понял, это уже был знак особого внимания. Екатерина — широко распахнутые синие глаза, смотрящие на тебя с искренней симпатией, светлые волосы, забранные в узел — настоящая солнечная блондинка из тех, что нравятся всем. Я — не исключение, я попадаю под ее обаяние и через некоторое время понимаю, что мне практически ничего не сказали об обязанностях, зато рассказали о корпоративах, дружном коллективе, столовой с бесплатным питанием… если бы я пришел действительно устраиваться на работу, меня бы уже давно уболтали. Как ни странно, у меня не было ощущения сахарного сиропа, залитого в уши — я действительно захотел здесь работать! Жаль. Так жаль, что все это не по-настоящему…

И тут же я посмеялся над собой: «А ты думаешь, ты попал бы с улицы на такое место? Ты бы даже о вакансии не узнал». Понятия не имею, как мое резюме подсунули в отдел кадров, может, кого-то из служащих подкупили? Или просто изучили требования к кандидатам и решили, что я подойду. И ведь не ошиблись.

Если честно, я тогда вообще думал, что начальником будет мужчина, а я — кем-то вроде младшего менеджера, которого без подозрений подпускают к компьютеру. Когда Екатерина представила меня моей начальнице — у меня был шок. Приятный.

И, опять-таки, я смирился с тем, что буду «подай-принеси». Ну, я же знал, на что шел, тем более, что выбора не было. Но Виктория один раз попросила принести кофе — мне даже показалось, что она проверяла, как я к этому отнесусь. А потом сама в комнате отдыха с кем-то общалась, кофе они сами себе делали, мне даже неловко стало. Я потом спросил, может, что-то надо сделать, принести? «Спасибо, — говорит, — пока не надо, я попрошу, если что».

Если честно, я не собирался беспокоиться о людях, мне незнакомых — вряд ли их беспокоит моя судьба. Надо было бы — я бы принес какую-нибудь информацию, чтобы усыпить подозрения. А здесь… здесь я лучше предупрежу, что кто-то сильно интересуется ее фирмой, а там уж будь, что будет.

Виктория

Обычно я сплю хорошо, но в этот раз проснулась посреди ночи и через некоторое время поняла, что не засну сейчас, заставлять себя бессмысленно. Решила обмануть организм и встать, зайти на кухню — вдруг после этого нестерпимо захочется спать.

Прохожу мимо комнаты моего гостя — дверь слегка приоткрыта. Повезло, он-то спит… впрочем, после всех вчерашних событий — ну и хорошо, что сумел успокоиться и заснуть без визита людей в белых халатах.

Все-таки посмотрела в щель, проходя, не удержалась — а там смутный силуэт в одеяле у окна угадывается. Понятно, и этому не спится.

Я легонько стукнула в дверь:

— Камаль, к тебе можно?

Он ошеломленно повернулся на звук, после нескольких секунд молчания выдал:

— А зачем вы стучитесь? Конечно, можно, это же ваш дом!

Я зашла и, вроде бы, было столько вопросов, а сейчас все из головы вылетели…

Зато он задал вопрос, который его наверняка со вчерашнего дня мучил:

— Что вы со мной завтра будете делать?

Дело уже было ближе к утру, поэтому в сером свете можно было легко разглядеть выражение его лица: какая-то смесь отчаяния с надеждой. И ничего не просит, и не обещает, видимо, считает, что, либо вчера поверили, либо — нет. В любом случае меня переубеждать бесполезно.

— А ничего. Все как было, пусть так и будет. Только… ты где живешь?

— На съемной квартире, — ответил Камаль. — Я, на самом деле, все время ждал, что те, кто меня к вам отправил, объявятся в любой момент. Но нет, наверное, не хотят светиться лишний раз и пока что уверены, что я сам принесу нужную информацию.

— Ну, значит, поживешь пока здесь, под присмотром. Я еще не решила, может, в моей квартире, может, в другом месте, но под охраной. А то вполне может оказаться, что эти твои знакомые внезапно захотят с тобой побеседовать.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился Камаль. — Спасибо вам, я не знаю, что еще сказать. А, может, я все-таки сделаю вид, что нашел что-то, встречусь и скормлю им дезу? А ваша служба придумает, что стоит сказать, чтобы направить конкурентов по ложному следу? — у него внезапно загорелись глаза опасным огнем любителя приключений.

— Эй, тебе лет-то сколько? — не сдержалась я. — Пятнадцатилетний капитан, блин… если помнишь, там у них приключения еще те были… ты же не думаешь, что тебе на слово поверят, без всяких проверок, да и вообще отпустят после того, как к ним в руки вернешься? Я уже к тебе привыкла, я не хочу тебя частями где-нибудь находить.

— Простите, это глупая идея, конечно… но я думал, что смогу этим помочь…

— Идея глупая, потому что опасная. Спасибо, хотя бы озвучил ее, не бросился сразу геройствовать.

Мы помолчали, каждый, видимо, думал о своем. Потом Камаль спросил, уже без всякого энтузиазма, а тихо и горько:

— Вы считаете меня трусом, да? За то, что молчал, не признавался; за то, что оттуда не нашел способа сбежать?

Понятно, что этот вопрос его мучает. А я понимаю, что, то ли могу поставить себя на его место, то ли отношусь к нему по-особому и, на самом деле, он бы легко смог меня обмануть. Отвечаю чистую правду:

— Я на самом деле тебя понимаю и не осуждаю. А за предупреждение вообще должна тебе спасибо сказать — у нас тут, как оказалось, край непуганых идиотов. Расслабились все, а такая беспечность всегда чревата проблемами.

«Принцесса Беверли-Хиллз, твоя душа мне больше не нужна» — когда-то Вика увидела отрывок из фильма, и с тех пор ей запомнилась эта фраза. Героиня того фильма справилась со своими проблемами — то ли приняла себя такой, какая есть, то ли просто переросла их; простила виновника своих горестей и душа беззаботной девочки стала ей больше не нужна. Вика бы с этим поспорила. Так удобно играть роль беспроблемной девочки, девушки, ибо далеко не всегда стоит показывать свои слабости людям, которые потом с удовольствием воспользуются и твоими слабыми сторонами, и твоими откровениями. В образе «золотой девочки» можно прожить всю жизнь, и это вовсе не значит, что у тебя проблемы с психикой и раздвоение личности.