— Посидишь здесь, у меня совещание. И так на тебя столько времени потратил. А то знаю я вас, должников, ищи потом по всему городу.

Кажется, Павел Степанович умеет читать мысли. Камаль попробовал себя успокоить: «Может, после совещания у него настроение переменится? Поймет, что требовать погасить такой долг — незаконно, и они как-нибудь решат этот вопрос мирно». В любом случае, из этой комнаты сейчас никуда не деться, потому что его банально в ней закрыли.

— Повезло тебе. У меня друг ищет компаньона, и ты подойдешь. Месяц у него отработаешь — и свободен.

— Какого компаньона? — слово из каких-то романов, только там, вообще-то, «компаньонка».

— Какого, какого — какого он захочет! — хохотнул Павел Степанович. — Чтобы ты голову себе зря не ломал, я тебе не выбор предлагаю. Вариантов у тебя нет, все решено. Зато потом ни кредитов не будет, ни почку продавать не придется. Может, даже понравится, спасибо скажешь! — и этим человеком Камаль восхищался при первой встрече? Шеф получал откровенное удовольствие, озвучивая условия.

— Вы не можете этого сделать…

— Почему? Уже сделал. Прямо отсюда и поедешь.

Камаль

Так не бывает… Пока я пытаюсь осознать, что мне только что сказали, в дверь заходит человек, которого я здесь раньше не видел, но который почему-то сразу вызывает у меня ассоциацию с охранником, подходит ближе и быстро и молча делает мне укол.

В себя я пришел, лежа на каком-то диване. Голова тяжелая, сколько прошло времени — непонятно; я вообще не сразу вспомнил, что происходило до этого. Подумал, что утро, и я дома проснулся. Только почему одетый и почему обстановка вокруг незнакомая? Значит, не дома… и потом вспомнил все, что было до этого.

Того друга, которому требовался «компаньон», звали Андрей. Он вошел, когда я пытался уложить в голове происходящее и решить, не сошел ли все-таки с ума… Ну не может быть в нормальной жизни всех этих похищений, подстав… интересно, почему мне в голову пришло слово «подстава»? Потому, что с машиной все так удачно для них сложилось? Не знаю, я сейчас ни в чем не уверен. Уверен только в том, что дураком раньше был — ну, так это уже неисправимо.

Зашел мужик лет тридцати- тридцати пяти, спортивный, такой… нормальный на вид, я даже не знаю, кого ожидал увидеть, но явно не такого среднестатистического человека. Ну, наверное, никак свою ориентацию он не должен афишировать, раз такие, как мой бывший шеф, у него в друзьях. Либо я чего-то не понимаю, либо подобные наклонности в этой среде не приветствуются. Хотя, видимо, чего-то не понимаю, шеф же все прекрасно знал.

— Меня зовут Андрей, — и он протянул мне руку. После всего, что я услышал и себе надумал, я от этого обычного жеста просто офигел, по-другому не скажешь.

— Павлик сказал, что у вас там небольшая проблема наметилась, — продолжил он, — я думаю, что мы ее решим к обоюдной выгоде. Я считаю, что месяц — это совсем небольшой срок, за который ты полностью расплатишься со своим долгом. Я ничего сверхъестественного не потребую, считай, что участвуешь в ролевой игре или тренинге. Твоя задача — выполнять все мои требования беспрекословно. Если что-то не получится, мы это обсудим, а после попробуем снова. Отказываться ты не можешь, иначе это было бы слишком легко, — усмехнулся он.

Ну, что же, спасибо за пояснение, а то я, действительно, уже решил, что дешево отделаюсь. Правда, я так и не понял, что нужно делать, но, подозреваю, не стометровку на время бегать или штангу выжимать.

Мне продемонстрировали мою комнату: довольно просторная, с окном; кровать, кресло, письменный стол, стеллаж с книгами — детективы, как я понял, приглядевшись; компьютер с выходом в сеть. Не боится? Впрочем, более вероятен вариант, что каждый запрос, каждое письмо попадает куда-нибудь на сервер и потом проверяется.

Мне, конечно, грех жаловаться — компаньон в полной мере — читай книги, даже лазай по Интернету, и жди хозяина. За месяц безделья и своих непрерывных мыслей я здесь с ума сойду. Да, мне не угодить — обещают тренировать в чем-то — плохо, оставили в покое — тоже плохо. Просто я понимаю, что этот покой ненадолго, и ожидание смерти подобно.

На следующий день его пригласили в гостиную и Андрей, очевидно, играл роль доброго полицейского:

— Снимай рубашку. Я смотрю, ты за собой следишь — мышцы хорошо проработаны. Качаешься?

— Да, когда есть возможность, — такой ни к чему не обязывающий разговор, просто два парня в раздевалке. Но лучше так, наверное, чем по-другому.

— И кожа у тебя красивая: смуглая, гладкая — Камаль шарахнулся от прикосновения чужой руки.

— Нервный какой… накрутил себя, да? Я не насильник. Павлик тебе, наверное, ужасов нарассказывал? Пока сам не захочешь, ничего не будет.

«Если бы вы ждали, пока я захочу, то меня бы точно сейчас здесь не было! Можно, я тогда пойду уже, потому что точно не захочу?»

Видимо, у Андрея Сергеевича были какие-то проблемы с логикой, потому что после этих слов он продолжил:

— Ни колени встань, руки вот сюда положи, — Камаль бросил взгляд в указанном направлении и увидел какие-то абстрактные композиции из труб. Вернее, это он подумал, что композиции абстрактные, а они, наверное, очень даже функциональные… К одной из этих труб ременными креплениями пристегнули его руки.

Камаль снова непроизвольно дернулся, с глупым злорадством подумав, что его хватит удар прямо здесь и сейчас, и все остальное будут уже не его проблемы. По крайней мере, сердце билось где-то в горле, и, чтобы дышать нормально, ему приходилось делать усилие.

Добрый хозяин, который не насильник, осмотрел композицию, достал что-то из ящика стола и подошел ближе. Снова с удовлетворением посмотрев на полуобнаженного мужчину, он протянул руку и прицепил что-то Камалю на сосок. Тот вздрогнул от неожиданной боли. Андрей улыбнулся и прищемил второй сосок.

Камаль удержался от вскриков, за что уже мог собой гордиться, а задавать вопросы из серии: «Что вы делаете?» он посчитал глупым. Значит, так тот получает удовольствие.

Андрей тем временем выдвинул откуда-то из глубины конструкции гладкую деревянную планку и оставил ее на уровне плеч Камаля, не давая тому подняться или поменять позу. Действительно, без нее он бы мог встать с колен, правда, в весьма экзотической позе.

— Послушание и покорность для меня первостепенны, — назидательно заметил хозяин. — Как видишь, ничего страшного, но помогает привыкнуть. Нарисовать бы тебя. Какая потрясающая картина! — с чувством протянул он. — Жаль, что я не художник. Ну, может, приглашу.

Камаль с ужасом представил, что кто-то еще будет видеть его в этой унизительной позе, рисовать. А потом им, может, захочется, групповушку устроить — его замутило.

Андрей вышел, закрыв дверь.

Камаль стоял, восстанавливая дыхание — поздно дергаться уже. На сколько времени его так оставили — неизвестно. Интересно, если бы он сразу изобразил неземную страсть — это бы тоже было? Или это урок для непослушных, как назвал его владелец? Дело в физических неудобствах, которые он будет испытывать через какое-то время, или просто в унизительности всей ситуации? Зажимы, не причиняя адской боли, тем не менее, давили все сильнее, распространяя мерзкую непривычную боль, к которой тело никак не хотело привыкать и, кажется, она становилась все сильнее.

Он не выдержит месяц. Он или сдохнет, или повесится, выйдя из этого дома. Потому что выйти отсюда недочеловеком, ползающим на коленях и умоляющим владельца не делать чего-то или, наоборот, сделать… После этого жить он не сможет. Попробовать притвориться и попытаться вырваться? Пристрелят при попытке — и то лучше будет. Дождаться бы теперь, когда эта тварь вернется.

После этой демонстрации Андрей был весел и великодушен; очевидно, он выполнил то, что должно, и чувствовал себя превосходно. Неизвестно, как долго продлится его хорошее настроение, потому что Камаль был совершенно уверен, что лично он урок не усвоил.