— Давай-давай! — азартно зашептала чертова психичка с опасно разгорающимся огоньком в глазах, — Давай рассказывай! Она же ничего не весит, да? А если обхватишь, то что? Проминается? Выскальзывает?! Руки насквозь проходят? А когда засадил, как было, какие отличия, ощущения!?! Ну же, Вить! Мне интересно!! Куда ей можно тыкать?! Прямо везде?!! Ты пробовал?!! Ну говори уже, я заводиться начинаю!!

Интерком ожил, разразившись хрипом и коротким паническим взвизгом, прерывая разошедшуюся брюнетку. А затем оттуда заиндивевшими могильными плитами, на каждой из которых было выбито моё имя, вылетели слова, напоминающие боевой скрежет тираннозавра:

— Из-зотов! Ко мне! Бегом!!

И щелчок отключения.

Ой, *ля… Я замер, чувствуя, как немеют ноги. Сидящая на мне Вероника тоже судорожно сжала бедрами мне бока, расширившимися от паники глазами что-то ища у меня на лице.

— Мне. Надо. Идти, — прошептал я спустя секунд тридцать. Ну да, надо было разобраться с голосовыми связками. Что-то с ними не то, к врачу, что ли, заглянуть.

— Виииить, — страшным шепотом обратилась ко мне психиатресса, — Слууушай… А давай, ну… сейчас? Вот прямо сейчас?! По быстренькому?!! На посошок?! А то вдруг не вернешься… Вииить!! Ты кудаааааа?!

— Знаешь, я на тебя не злюсь, — мерно падали в тишине зала слова огромной блондинки, которая в данный момент быстро, но очень аккуратно раздевалась догола, — На тебя? Нет, Изотов. Ни капли. Я же не дурочка с переулочка. Мы оба знали, что это рано или поздно произойдет. Должно было произойти.

— А…

— Нет, послушай меня, потом говорить будешь, — оборвала меня Окалина, так же деловито одевающаяся в спортивную форму в виде обтягивающего топа и коротких эластичных шорт. То, что она передо мной только что отмелькала своим накачанным, но совершенно обнаженным телом, женщину не смущало ни капли. Её в данный момент вообще сложно было бы… смутить.

«Однако», — в голову мне пришла неожиданная и крайне несвоевременная, а еще насквозь больная мысль, — «Кто-то кое-чему научилась у своей дочурки. Никаких Садов Придонья… Слава мне!»

— Так вот, — задумчивым и даже слегка размеренным тоном продолжала майор, — Не будем детьми, да? Мы с тобой оба прекрасно видим мир, в котором живем. Он далеко не сказка, которую рисуют остальным. Хотя нет, именно сказка. На нашей крови и костях, Вить, на нашей грязной работе. Ты в курсе, что сдавшихся адаптантов провозят мимо ограничителя, да? В курсе. Они умирают в своих вагонах как мухи. Входят в коматоз и всё, потом эвтаназия и захоронение, спите спокойно, очень дорогие товарищи. Вот тебе девятнадцать всего лет, а ты уже прекрасно понимаешь, почему. Цена, Витя Изотов. За всё надо платить.

— Тов…

— Молчи, я же просила. Потом всё скажешь. Я выслушаю. А теперь иди за мной. Молча. И слушай.

Я пошёл вслед за ней по длинному полутемному коридору. На этом подземном этаже НИИСУКРС больше никого не было.

— Так вот, — продолжала Окалина, шагая вперед, — Цена. Её платят не они, наши любимые и дорогие граждане, её платим, в первую очередь, мы. Только во-вторую её платят жертвы этих… идиотов. А знаешь, как мало этих жертв? Очень мало. Ты бы удивился, узнав, какое мизерное количество людей пострадало от происходящего. Когда мы закончим, то число буйных адаптантов, буйных и покойных, будет больше, чем тех, кто от них пострадал. Намного. Но цена, которую продемонстрируют обществу, которую будет демонстрировать Юлька — будет совсем другой. Мы будем врать. Мы всегда врем. Не я, не Партия, а мы, Витя. Ты тоже. Это часть нашей функции.

Мы пришли в какое-то помещение. Здоровое и пустое, с слегка пружинящим полом, чем-то напоминающее палату для душевнобольных. Гм…

Ух, ё…

— Проходи, не стесняйся, — махнула мне рукой майор, продолжая свою речь, — Так вот, Витя, что я тебе хочу сказать. Мы все лжём, потому что это надо, понимаешь? Этого требует результат. Ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что в некоторых видах деятельности цель всегда оправдывает средства. Тебе выдают эти средства с таким прицелом. Для тебя производят эти средства. Создают. Планируют. Тебе отдают приказы, зная, как ты их выполнишь. Тебе ли этого не знать, да?

— Я. Этого. Не просил, — вырвалось у меня почти против воли.

— А кто, кроме тебя, Симулянт? — внезапно сменила тон моя начальница, — Назови мне того, кого я могла бы использовать вместо тебя? Умеющего обращаться в туман, лояльного, сильного, безжалостного. Думаешь, исполнителей штампуют? Ты видел своими глазами, что происходит, когда пытаются штамповать. Ты видел девчонок. Думаешь, они хотели быть теми, кем стали?

Меня перекосило. Видел, да. «Солдатики».

— Так вот, — вставшая напротив меня начальница была похожа на задумавшуюся львицу, — Понимаешь, чем дольше в этом варишься, тем сильнее профессиональная деформация. Цель начинает оправдывать все больше и больше, этот процесс, Вить, он как дерьмовое кровавое болото. От тебя ждут результат. Он всегда разный, Витя, а значит, у тебя всегда разные средства. Ты исполняешь. Тебя хвалят и дают новое задание. Ты снова исполняешь. Знание, Симулянт… оно говорит о том, что те, кто тебе дают эти задания — они внимательно и бережно собирают твои средства, собирают свидетельства. Чтобы ты не сорвалась с крючка, чтобы не предала, чтобы оставалась на своем месте. С тобой, кстати, делают тоже самое. Всё в папочку идёт, абсолютно всё. Это, в принципе, неважно, так как если надо — всё сочинят, но всё равно. Они знают, ты знаешь. Это как предельно ясное небо над кровавым болотом, в котором ты по самое лицо. Выхода нет, живешь как получается. Только… знаешь, что?

— Что? — я чувствовал, что всё это добром кончиться не может. Кажется, наступила кульминация.

— А то, Витенька, — почти ласково произнесла женщина, стоящая напротив меня, — Что у меня есть отдушина. Моя дочка. Моя прелесть. Мой чистый ангел. Юленька. Единственная и неповторимая. Моё солнышко в небе, куда я смотрю из своего болота… А ты, козёл, сунул в неё хер…

Интерлюдия

Во внутреннем тренировочном зале была лишь одна скрытая камера, закрытая дополнительной стальной обрешеткой. Она притулилась в верхнем углу большого помещения, снимая происходящее для своей владелицы, которая, договорив, крайне быстро сблизилась с раскрывшим рот для ответа рослым юношей.

Страшный удар ногой в бок смял парня, отшвыривая его как игрушку. Он, с собственной рукой, изломанно торчащей из грудной клетки, куда её вбил удар, пролетел метра три… перед тем, как взорваться густым туманным облаком, резко вспухшим в разные стороны. И тут же, почти моментально, собравшимся вновь в того же бледного мускулистого молодого человека, стоящего с растерянным видом. Только обнаженного, его одежда еще падала на пол.

— Отлично, — хищно улыбнулась высокая женщина, тут же рванув в атаку.

— Стой…, — не успев договорить, юноша вновь был искалечен. Косым резким ударом ноги, статная высокая блондинка сломала ему обе нижние конечности за один удар.

…и он вновь превращается в туман, только теперь не собирается принимать другую форму, а начинает заполнять помещение, огибая стоящую женщину.

— Эээ нет, Изотов. Я так не играю! — говорит главный палач города, выдав резкую и злую улыбку, — Команда «Алеф»!

Глубоко под землей, в зале с мягкими стенами, внезапно разворачивается полноценная «роза ветров». Туман, только что расходившийся облаками, начинают хаотически терзать свирепые воздушные потоки, гуляющие в разные стороны.

— Я давно этот зал приготовила! — хрипло хохочет женщина, глядя на борьбу тумана и ветра, — Пригодился! Кончай валять дурак, козёл несчастный! Иди сюда!

Туман с таким положением дел не согласен, он борется с меняющимися потоками воздуха, но они куда сильнее всего того, с чем он до этого сталкивался. Ему ничего не остается, как вновь превратиться в человека.

— Нелла Аркадьевна! — рассерженно кричит сквозь ветер парень, — Может, хватит?!