А отработавший своё программатор я уничтожу, банально сжав устройство руками, а потом запихав получившийся шарик… куда-нибудь поглубже. Хоть в дерьме утоплю, так как лезть до нужного центра придётся снизу. Такие вот дела, товарищ Изотов. Снизу… а там зомби… тихие.

— Окалина не знает? — присев на корточки, посмотрел я в горящие азартом глаза Янлинь.

— Нет, — мотнула та головой, — Никто не знает. Я и призраки. И ты.

— Почему? — нахмурился я. Вопрос внезапно стал очень серьезным.

— Прямая угроза национальной безопасности, — четко произнесла Янлинь, вставая с пола и задирая голову, чтобы смотреть мне в глаза, — Очень большая. Это доступ ко всей сети, Виктор. Всё проходит через неё. И это еще не всё…

— Не всё? — слегка офигел я, вставая на колени так, чтобы наши глаза были ближе друг к другу. Затем, подтянув девушку к себе, я молча принялся ожидать ответа.

— Наша машина, та, которая здесь…, — глаза Янлинь блеснули в полутьме, пока она вставала, — Она справится с текущим этапом, но не со следующими пятью. Требуются параллельные потоки, много. Память мы подключим позже. Нашу память, помнишь? Но надо будет подключить её в общую сеть… Тоже тихо. Незаметно. Пока не знаю где.

— Ты понимаешь, о чем говоришь? — спросил я, утыкаясь подбородком в мягкий живот девушки, — Это буквально взлом всей сети Стакомска.

— Да, — решительно кивнула она, обхватывая мою голову руками, — Большой риск. Очень. Особенно потому, что призраки… знают. Все, кроме Юли.

Призраки. С работающей методикой, выработанной Кладышевой и Палатенцом, мы теперь можем с большими шансами на успех «вернуть» их к нормальной жизни. Не как с Юлькой, а прямо сразу оп — и в дамки. Но тогда мы получим шестерых бессмертных личностей, обладающих эмоциями, знающих о…

— Я не пойду на это… сразу, — хрипло сказал я, — Сначала нужно убедиться, что они…

— Да, — кивнула мне прекрасная китаянка, — Кладышева. Но программатор готов. Ты должен вынести его отсюда. Незаметно. Скоро. Спрятать. Очень надо.

— Сделаю, — легонько похлопал я её по попе, — Есть у меня одна идея…

— Всё, последний ящик…, — пропыхтел Егор, ставя названное к настоящей горе других, выгруженных нами буквально только что, — Заносите, а мы поехали. Все, теперь вы здесь одни. Будьте здоровы и не трогайте антенны.

Броневик, уже имеющий пару нехилых подпалин на боках, зарычал мотором и начал вновь портить газон, разворачиваясь на выезд. За ним запыхтели два закрытых усиленных грузовика, на которых и было доставлено пищевое великолепие, которые мы сейчас начали споро заволакивать в дом. Приехало много чего вкусного, полезного, свежего и долгохранящегося, но опять же — на неизвестно какой период. А вот забирать наших «постояльцев» военные отказались наотрез. Сейчас, мол, у приемных пунктов черти что творится, они срочно туда, в охрану, а ваши консервы что? Сидят? Вот и пусть сидят. И вы сидите. Мол, народ сам ломанулся сдаваться от этого дыма, так что сидите и не жужжите. Уж больно много тут у вас особо важных персон.

Мы и не жужжали.

Домой на лифте я волокся как настоящий мужик — весь в авоськах. Сервелат, конфеты «Мишка на севере», фрукты, овощи, кура охлажденная, свинячьи копытца… хлеб. Много хлеба. Очень много хлеба. Мы его будем резать, а потом в духовке сушить сухари. Такие дела.

В общем, потом и кровью заработав мамонта, я принес его в родные пенаты. Откровенно, скажем так, не пустующие. На этот раз у меня собралось полное каре нахлебниц: кошка, хакер, психиатр и привидение. Ну, свою безумную брюнетку я сюда зря вписал, просто звучит красиво.

— Так, это всё нам, — объявил я, сгружая возле кухонного отделения авоськи, пакеты и рюкзачище с хлебом, — Будьте добры, раскидайте. И к восьми часам подтягивайтесь наверх, сестры Умаровы нам всем плов обещали.

Хоровое «ууу!» поддержала даже кошка.

— А я спать, — продолжил развивать я мысль, — Нормально спать. Убедительная просьба не беспокоить без нужды.

— Вить? — тут же озаботилась Кладышева, — Ночью снова полетишь?

— Да.

Выходя из душа (целомудренно в трусах-семейках!) оказываюсь застан врасплох любопытствующей Палатенцом.

— Витя, — говорит она голосом человечьим, простирая руку с пальцем в сторону, — А зачем это здесь?

— Гнездо для кошки, — не моргнув глазом отвечаю я под сдавленный кашель поперхнувшихся брюнетки и китаянки, после чего с достоинством удаляюсь в спальню. И закрываю дверь.

Нет, ну не соврал же, кошка действительно сидит в стиральной машине с открытым лючком. Ну, она просто не знает, что с этой машинкой уже происходило. Кстати, там и втроем можно кое-что придумать вполне успешно. В общем, отличная штука, мне очень понравилась. А еще на неё можно складывать газеты!

На самом деле это всё прикрытие, мне нужно было оправдание, чтобы вынести сломанную стиральную машинку за пределы общежития, поковыряться в ней, выкинуть наковырянное (сдохший мотор и два кирпича, а вместе с ними и программатор — фиг кто в этом дыму на внешних камерах разберет), а затем… внести остатки назад внутрь, засунуть к себе в комнату и… употребить по назначению. А зачем множить сущности, дорогие товарищи? Зачем изобретать многоходовые планы, когда камеры-то вот они, камеры-то пишут! Так и пусть пишут чистую (но неполную!) правду. Хотя какую там чистую… Грязную, очень грязную и аморальную!

В ту же ночь я впервые вышел на своё «доброхотство», перепрятывая сочиненный Янлинь кусок технологий туда, где его никто и никогда не найдет.

А потом занялся делом.

Мои ночные вылазки действительно со стороны могли бы показаться всенародно презираемым доброхотством. Нарушая приказы и положения, оставляя «Жасминную тень» без защиты, я обыскивал дом за домом в поисках людей, угодивших в эту дымную западню. Беспомощных, больных, старых. Либо наоборот — здоровых, прекрасно себя чувствующих и озлобленных адаптантов, готовящихся… к чему-нибудь.

Не просто так, разумеется. Недавно общежитие уже было в осаде и я, зная, что лично за моей головой в район пришли какие-то наемники, не собирался предоставлять им возможность безнаказанно обложить мой дом и подвергнуть риску жильцов. Мысль о том, что Цао Сюин, выйдя с утра, может наткнуться на установленную перед главным входом «монку» или что еще похлеще, не давала мне спокойно спать по ночам. А я, в свою очередь, не давал этого делать другим.

А знаете, в чем секрет кота Бори… пардон, Вити Изотова?

Он есть туман. Много кубических метров. И, если внезапно Симулянту восхочется растянуться на максимум, то он превращается в то еще ползучее чудо, способное незаметно (на фоне фиолетового дыма) накрыть целое здание (и проверить его!). Но это еще цветочки, так как я сам себе цифровая карта. Практически. Пусть ни шиша не видно, но если растянусь прямо вообще как можно дальше, то банально угадываю, где я нахожусь — на ощупь! У меня этой ощупи вагон!

Таким образом за три прошедших ночи я уже мог похвастать четырьмя остывшими наемниками, пытавшимися устроить лежку неподалеку от общежития, узнал благодаря подслушиванию некоторые детали их тяжелого житья бытья, очень солидно прибарахлился на имущество этих дохлых трупов зверски убитых неизвестным Витей людей… мелочи. Зато по спасенным было все куда веселее.

Ну как спасенным? «Нащупать», собраться, дойти, убедить, направить… это довольно сложно и времязатратно. Но знаете, что ускоряет процедуру? Выбивание двери. Люди неохотно остаются в полном фиолетового дыма городе ночью там, где голые страшные парни выбивают двери и громко орут матом. Поэтому люди берут у этих парней листы с инструкцией, которую парни чертят прямо на месте, и бегут по этой инструкции к сборному пункту. Да еще и бабушек с дедушками с собой берут, которых этот парень умудряется находить в неприличных количествах.

Последнее меня прямо выбешивало. «Ой, да кому я нужен/нужна! Оставь ты меня в покое!». Тьфу! Зла не хватает! «Оденься, внучок! Кушать хочешь?»