Третьего октября 1992-го года прогрессивное человечество впервые увидело с голубых экранов телевизоров живого мертвеца.

Существо уверенно стояло на иссохших ногах, несмотря на то что они представляли из себя буквально обтянутые кожей кости. Таким же было и все остальное тело, каждая кость которого проглядывала сквозь кожу, покрытую странными буро-зелеными пятнами. Редкие длинные волосы совершенно не мешали существу видеть свою жертву и тянуться к ней… в отличие от толстого, но очень прозрачного стекла цилиндра, ограждающего мертвеца от нормальных людей в студии. Отдельного внимания заслуживали руки, которыми оно бессмысленно упиралось в стекло — конечности были давно и сильно деформированы. Эксперт бы сказал, что искажены их очертания потому, что существо в стеклянной колбе провело очень много времени, упираясь тем, что осталось от рук, в несокрушимую преграду перед собой.

Общее впечатление от твари было чрезвычайно гнетущим. Обтянутый кожей скелет, бессмысленно, но невероятно упорно пытающийся куда-то убрести. Его движения были монотонными, ломкими и судорожными, повторяясь раз за разом как у сломавшегося механизма.

— Да, дамы и господа, это существо шокирует, не правда ли? Представьте, как были удивлены специалисты нашего Фронта Чистоты, которые, спустя несколько сокрушительных провалов, всё-таки сумели вскрыть один из так называемых «ограничителей», которые нам с барского плеча и за безумные средства продавали коммунисты!

Ведущий сделал тщательно выверенную паузу, а потом буквально рявкнул в камеру, продолжая указывать на запертого мертвеца:

— Это человек! Настоящий, даже живой, если хотите знать! Он изменен теми же мутациями, от которых мы пытаемся избавиться! Но тем не менее, это — человек! Его закрыли, запаяли в капсулу, а затем продали… продали…! Нам. Под видом эксклюзивной технологии, способной уберечь нас от нелюдей со способностями! Видите это?! Оператор, камеру крупным планом! Покажите всему миру! Коммунисты продавали нам людей!

Отто Либерман умел и любил говорить с аудиторией, у него был талант от бога. Высоко подняться амбициозному немцу не давали, социальные лифты в Германии ездят медленно и выверенно. Плюс сам тон новостей. Для темперамента Либермана, половину детства прожившего в Италии, события в стране были слишком спокойными. Но он нашёл себя, став военным журналистом. Его высокий голос, умелая игра интонациями, выразительная мимика — всё это позволяло даже возле барной драки создать впечатление локального конфликта с огнестрельным оружием.

Но теперь? Теперь настал его звездный час. Отто говорил с миром.

Это, впрочем, может любой идиот или закинувшийся чем-то мощным человек.

А вот когда знаешь, что мир слушает тебя, затаив дыхание…

Перед Либерманом поставили сложную многоступенчатую задачу. Ему нужно было шокировать, нужно было вызвать негодование, страх и даже ярость у самых разных прослоек населения планеты. И он мастерски исполнял свою роль, взывая к человеколюбию, к правам человека, к прохудившимся кошелькам налогоплательщиков, к гордости и самосознанию. Он выставлял союз двух монстров, двух сверхдержав, слаженным дуэтом варваров, перед делами которых побледнели бы ужасы фашизма.

Фронту Чистоты нужна была поддержка общества, нужен был рычаг для объединения человечества перед угрозой оказаться захваченным неосапиантами. Стать контролируемым ими. Вторым сортом, жадно ждущим, до кого снизойдут небожители, одаряя брусочком дерева или своим вниманием.

Картина, в принципе, была довольно достоверной. Во многих странах Европы и Южной Америки уже существовала определенная иерархия, довольно высоко возносящая удачливых суперов, получивших полезные или грозные способности. Поняв, что по одиночке их быстро подомнет как государственная машина, так и обладающие властью индивидуумы, некоторые неогены объединяли силы, сами превращаясь в крайне неудобных противников, с которыми предпочитали договариваться. В откуп же такие группировки отдавали тех, кто не вышел способностями. Секрет Полишинеля, так сказать, но рядовой обыватель по-прежнему был уверен, что неогены в основном сами за себя.

Эту уверенность не спешили развеивать даже сейчас, когда слова Фронта Чистоты начинали греметь по всему миру.

Либерман говорил, жестикулировал, почти кричал. В зале, где проводилась съемка с мертвецом, не было никакой публики, поддерживающей слова диктора согласным проплаченным блеянием, не было ничего. Даже сами декорации были нарочито убогими, демонстрирующими, в какой спешке готовилась съемка. И не зря. Риск был. Несмотря на то, что к этому мутанту за стеклом не могли приблизиться неосапианты, Отто зарабатывал свои 14 миллионов долларов в спешке, исходя вполне натуральными эмоциями. Ракете было бы чхать на всю неведомую мощь сидящего за стеклом мутанта.

Но ничего не происходило. Мир узнавал скрытую ранее от него правду, весь мир. Включая и жителей двух монстров, русского и китайского, у которых есть и подпольные кабельные каналы, и видеомагнитофоны, и… много чего. Все узнают, все услышат слова Отто Либермана! Он, здесь и сейчас, входит в Историю!

И мир услышал. И содрогнулся. Его встряхнула умелая подача Либермана, жестко встряхнула. Где-то возмутились рабовладельчеством, более умные, наоборот, вскипели, зная, во сколько оценивали русские каждый из своих ограничителей, по сути, лишь предоставляя запаянную капсулу с механизмом самоуничтожения и безмозглым мутантом внутри, третьи сходили с ума от страха, представляя себе, как орды краснознаменных ужасов сносят с лица земли всех, кто воспротивится им…

Фронт Чистоты набирал популярность бешеными темпами.

Как определить, что день не задался? Ну, у нормального советского человека это вполне предсказуемо, для примера так — встал, поскользнулся на кошачьем говне, упал, стукнувшись мизинцем о ножку дивана. И понеслось, да? На проходной вахтерша облаяла, в трамвае кондуктор пихнула, в кабинете мышь нашли и холодильник сдох, кефир вспучился, а ты и не заметил, из-за чего провел вторую часть трудового дня на толкане. Вечером, значит, идешь домой, забывши купить хлеб, пиво в розлив оказывается в щи разбавленным, кошка снова насрала (а утреннее ты забыл убрать, и оно засохло!). Вот тебе и херовый денёк, что и говорить.

У Вити Изотова такое тоже бывает, только чуть-чуть иначе.

Для начала мне пришлось в 8 утра стоять перед общежитием «Жасминной тени», провожая своих соседей. Почти всех из тех, кто выжил после недавней бойни. То есть увозили Викусика и её нового четырехметрового друга, забирали Васю Колунова, знаменитого Данко, нашу будущую космическую надежду. В общаге оставались, по сути, только я, призраки, Салиновский и две миниатюрные летающие узбечки, любящие рядиться под фей. Плюс кошка.

Жалкие проводы, если честно. Одна жалкая горстка расстается с другой жалкой горсткой. Такое себе утро. Особенно из-за Вадима, которого уносили под капельницей. Когда «солдатики» заговорили по внутренней сети интеркома, угрожая нам штурмом, Вадим не удержал самоконтроль и сорвал с петель бронированную дверь. Однако, понимая, что если он бросится к нам на выручку, то нас, скорее всего, и перебьет, парень сдержал свой импульс ценой чудовищного нервного перенапряжения, отправившего его чуть ли не в кому. Благородно и нелепо. И грустно.

Еще печальнее оно стало, когда Викусик и Вася кинулись ко мне обниматься. Девушка, несмотря на обильное слезотечение, явно с облегчением покидала место, приобретшее очень мрачную славу, а вот Васе было действительно плохо. Ребенок с горящей головой, вися у меня на шее, сдавленно прошептал, что никогда-никогда-никогда не хотел того, что случилось. И того, к чему его готовят. Что ему страшно, больно и одиноко и что он просто хочет жить своей жизнью. Обычной, простой и ничем не отличающейся от других.