— Живёт у меня. А где ещё? Работает в моей лаборатории. Провинция — Северная. Жила с дедом — пьяницей и со странной весьма женщиной, как бы и бабушкой, но молодой и слегка сдвинутой. Ну так, совсем слегка.
Венд подался вперёд. Глаза стали почти ошарашенными и ещё больше расширились. Было заметно, он плохо владел собой.
— Скажите, Рудольф, а на нашей базе жила раньше земная женщина с ребёнком?
Рудольф опустил глаза в синюю глубину стола, словно что-то там разглядывал. Потом поднял глаза и уже бесстрастно сказал:
— Нет. Никаких наших женщин с детьми не было на Троле уже давно. Ты же это знаешь. Что за вопрос?
Но Антон уловил, Рудольф поставил в себе психологическую защиту, экранировался против него. Вопрос задел его настолько сильно, что он предпочёл скрыть свои чувства.
— Была, не была, что в этом теперь? — как-то вяло продолжил он. Окончательная уже мысль-прозрение всплывала из отуманенного в последние дни и полупьяного от любви ума Антона, но было это столь невероятно, что он сопротивлялся её всплытию из глубины сознания на поверхность, стать ей, наконец, чётко определённой. Словно это могло отменить сам факт, уже в провинции переставший быть только догадкой.
— То-то я смотрю, у тебя плавающее какое-то состояние в последнее время, как будто у тебя сотрясение мозга. Я зайду к тебе в лабораторию. Иди. Она сейчас там?
— Да, кажется…
— Что значит «кажется»? Она что мираж? Или реальная?
— Она реальная, но я не знаю, где она в данный момент. Я пока не гружу её работой, ей же надо осмотреться, привыкнуть…
— Чтобы через час был на месте. И она! Там осмотрится, — сказал шеф официально и сурово.
Икринка валялась на диване в холле и грызла орешки, бросая шелуху за диван, аккуратисткой она не была. В холле валялись её новые платья, которые она примеряла, не подумав их потом убрать. На ней были лишь трусики в кружевном шитье. Нэины изыски, в которые она обрядила его провинциальную дикарку, поражали его настолько, что даже сейчас он забыл о распоряжении строгого шефа, приникнув к её маленькой, русалочьей своей полупрозрачностью, груди. Она обняла его со страстной готовностью, но Антон опомнился.
— Быстрее одевайся! Шеф придёт в лабораторию знакомиться!
— Шеф? — спросила она, безразличная к самому факту появления некоего шефа, но раздосадованная тем, что этот «шеф» помеха их любви. — Он какой? Злой? Старый?
— Не старый. Но суровый. Может тебя и напугать. Но ты не пугайся. Я же с тобой буду.
— Я, чтобы боялась тут кого-то? — тон был высокомерен, и это удивило его. Завязав свой пушистый хвост на макушке ярким шарфиком, она ещё и приколола сбоку блестящую заколку. Всё это черпалось в закромах Нэи. Она наряжала её как свою любимую куклу. Или у этой женщины проснулся невостребованный материнский инстинкт. Но Икринке неожиданно игры в маму-дочку пришлись по душе. Хотя и разница-то у них десять лет всего лишь, если не меньше.
— Там в лаборатории тебе надо будет надеть на себя униформу. Так тут принято. Такой серебристый халатик. Он нужен для официоза. Понимаешь? Все обязаны проходить визуальный контроль у того, кто заведует режимом секретности. Без этого в «ЗОНТе» нельзя. В других местах можно, но это режимный объект. Тут не может быть случайных людей.
Они успели вовремя. Хотя Икринка умышленно возилась и тянула время, изводя Антона. В пустой лаборатории они стали целоваться. Венд возник, как привидение, бесшумно. Открыв панель-вход, он стоял и таращился ослеплённым филином.
— Что это значит? — спросил он с диким каким-то выражением в глазах. Мимика у него всегда была под контролем. — Ты откуда, Чудо Вселенское? — Антон отметил его грубое «ты». Она небрежно пожала плечами, не удостоив его ответом. Он прошёл в лабораторию и схватил её за плечо.
— Как посмела?! — и с бешенством воззрился на Антона. — Ты как посмел, блудный кот?
— Что? — опешил Антон от его оскорбления. Они перешли на русский язык. — Моя новая лаборантка. Это моё право. Меня та не устраивает.
— Без моего ведома? С ума, что ли, сошёл? Где нашёл её?!
— Да я всё проверил. Её жетон в системе контроля. Она…
— Где нашёл её?!
— Но ведь многие берут себе девушек для работы, даже из-за стен…
— Для чего? Для какой работы?
— Она лаборантка, к чему вы оскорбляете её и меня? Она поступит в Академию. Или у меня меньше прав, чем у остальных? Я же не штрафник.
— Прав на что?
— На лаборантку. Я всё проверил. Она безупречна в том смысле, что… служба безопасности не наложила «вето».
— Почему я не знал?!
Антон не выдержал. — Шеф, я не понимаю. В чём дело?
— Проверил он! Проверяльщик! Я вижу по твоим глазам, как ты проверял!
— А что? Запрещено? У нас монастырь?
— В Академию она поступит! Да она читать толком не умеет!
— Вы проверяли это?
— Чего мне проверять? Если ты всё проверил, проверяльщик! Ты уже тут главный!
— Но вы же сами послали на вокзал, а я…
— Ты как её нашёл? Где?
— Я же говорю, на вокзале, а там она.
— Какого чёрта лысого она была на вокзале? И при чём тот земляной гриб был, Хер Арх? — Разговор был бессмысленным. Ярость шефа озадачила. «Сам ты лысый чёрт»!
Икринка прошла мимо Рудольфа к открытому входу из лаборатории. Возникло чувство, что Венд хочет её ударить. Из его глаз сыпались зелёные искры гнева.
— Я сам её проверю, — сквозь зубы сказал он и вышел за нею следом. Антон смотрел, как они направились в сторону выхода из самого здания. Остановились, и он схватил её за плечо, но она стукнула по его руке и пихнула в грудь. Подобно внезапному вихрю Рудольф вымел из головы Антона все мысли. Он ничего не соображал в данный момент, впервые попав под его свирепый гнев. Рудольф не любил самодеятельности, но не в таких же мелочах? Вскоре Икринка вернулась, как ни в чём ни бывало.
— Почему он орёт на тебя? Как смеет? — спросила она. — Почему ты позволяешь? Ты его слуга?
— У нас нет слуг. Он мой, ну, как это… не главный, но начальник.
— Но не надо мной, — сказала она, — мы ведь не лезем в его жизнь, пусть и он не лезет. — Она прижалась к нему лицом. Рудольф опять отворил панель и молчаливо стоял, глядя на их объятия.
— Может, дотерпите до дома? — спросил он, — отложим объятия. Пойдём со мной!
— Нет, — ответила она, — я останусь с ним. Мне некуда уходить. Антон мой муж. Нэя шьёт уже мне небесное платье для ритуала. Мы пойдём в Храм Надмирного Света.
— Какого на хрен «Света»? Он землянин, зачем ему ваш дикий ритуал. Хотя, конечно, он там скоро будет постоянный клиент по покупке местных жен. Ему и скидочку жрец даст, как постоянному покупателю. Ты знаешь, что он вдовеет? А ты, неутешный вдовец, — обратился он к Антону на русском языке, — что в «кристалле любви» никого не подобрал, подходящего по своему размеру? Они же там жужжат как пчёлы, не знают, кому медок свой предложить. Чего тебя понесло в такую глухомань?
— Ну, если вы там всех перемеряли на себя, то куда уж после вас и лезть. Да я и не люблю обноски за другими на себя примерять.
— Любишь, любишь. Девку ту первую после старика из их влиятельного сословного уровня на себя натягивал, Голобокую свою. Все это знали, откуда она была, и ты знал. Но пребывал в плену земной этики, не понимал их зачумлённого мира, не брезговал ещё, чистенький был, мамин сынок. Хорошо, что теперь во всём разобрался. К чистейшему источнику припал.
Рудольф подошёл к нему вплотную. Антон старался смотреть прямо в его глаза. В них пугающе быстро расширялись зрачки, как у кота в полумраке. Было удивление, но ответной агрессии Антон не чувствовал. Её и не было, не смотря на дикую и пошлейшую ругань Рудольфа. Он никогда не видел раньше, чтобы от вспышки злобы у людей так менялись глаза. Но взгляда он не отвёл. Рудольф развернулся и ушёл.
— Он тебе кто? — спросил Антон, понимая нелепость своего вопроса.
— Он? Мой отец.
— А ты жила там? В той глуши?
— Ты же видел.
— И что? Сейчас ему что за дело до тебя? Если до этого дня до твоей жизни ему не было этого самого дела?
