— Руд… — Нэя тронула его за руку, — ты чего? Сам же ругаешь меня, когда я проваливаюсь в то, чего нет, в прошлое. Если бы мы всё истратили тогда, в те годы, свою страсть, не осталось бы на сегодня. А так, мы же счастливы?

— Того чувства, какое было, его во мне уже нет, и не будет. Оно просто сдохло тогда. В том самом пустом доме. Ничего не повторяется. Если я любил тогда, любил бы и сейчас. Но ещё лучше и крепче. Ты даже не представляешь себе, как я хотел тебя прежде. Сейчас всё иначе. Всё обычно Ты была как никто. А сейчас ты очередная среди других.

— Если так, я уйду, — Нэя опустила голову. — Не думай, что я утратила свою гордость. Я же всё простила, а ты настолько устойчив в своём злопамятстве.

Лата у дороги жадно ловила их размолвку и не уходила. Она заметно покачивалась, видимо, устав так долго стоять на одном месте, похожая на фонарь с остаточным свечением. Из-за мерцающего на ней платья.

— Я устала от твоих перепадов. Я уйду, я не Гелия, мне не нужна твоя защита и твоя поддержка. Я сумею жить и одна. Пусть я и люблю тебя больше жизни.

Рудольф обнял Нэю, привлёк к себе. Её было жалко, и он любил её. Он поцеловал её в волосы, — Давай восстановим тебе пигмент волос? Это не больно совсем. Сколько можно тебе красить волосы?

— Потом. Я согласна, — она прижалась, всегда легко его прощая.

Лата, не выдержав, ушла вглубь лесопарка. Они долго целовались.

— Ту картину на стене в клинике написал Нэиль?

— Как ты догадался? А говоришь, что ничего не помнишь.

— Догадался только сейчас. У него был характерный стиль, очень необычный. Он умел создавать почти голографическую иллюзию подлинности. Такого я нигде не встречал. Он когда бывал на Хрустальном Плато?

— Где это? А в горах он был ещё тогда, когда был жив папа.

— Он прекрасно знал горы. И не похоже на то, что только детские впечатления вдохновляли его. Я думаю, что Нэиль был в очень серьёзной связке с Тон-Атом. Он понимал его намного глубже, чем ты. Он не мог ни вынашивать планы мести за своего отца. А кто является врагом континентальной страны? Архипелаг Паука. Вот на него твой брат и работал. Он был внедрённый агент, для того и учился в военной Академии, чтобы пролезть потом выше. Ему как аристократу путь наверх не был закрыт, даже невзирая на его материальную бедность. Как жаль, что так произошло. А вдруг Нэиля убили люди из охраны Коллегии управителей? Тот же Ал-Физ? Не сам он, конечно. Да ведь у него целый штат наёмных тварей для любого бесчинства.

— Нет. Это не был Ал-Физ. Ал-Физ знал, кто покровительствует Нэилю. Тон-Ата, я думаю, он смертельно боялся. Да ведь Ал-Физа и самого убили.

— Разве его смерть была насильственной? Откуда ты можешь знать хоть что-то о подобных вещах?

— Я же имею почти дружеские контакты с разными женщинами. Ты забыл, чьи прихоти я реализую в текстиле?

— Какая грустная тема, — сказал он, — закроем её. А всё же, как мне жаль прошлых лет без твоей любви.

— И мне. Разве не понятно? Ты же всегда был у меня единственным. Бабушка мне говорила, такого мужчину и однажды познав, можно считать себя счастливой. А я столько времени тебя познаю. И буду? Долго?

— Сколько захочешь. Пока не надоест.

— Я вышью тебе птицу, сошью ещё одну тунику, как ты и хотел. Да ведь ты уже однажды отбросил мой подарок тебе — вышитый домашний халат. Ты сказал, что не хочешь быть похожим на расписного тролля. Забыл? Ты куда его дел?

— Он был другой, не такой как у Тон-Ата. Кажется, я отдал его Антону для его домашней семейной идиллии. Да и зачем мне это смешное тряпьё? — спросил он, — ты уже поймала своего дракона за хвост. Правда он не умеет летать.

— Как же не умеет? Если прилетел со звёзд?

Она быстро растворилась в сумраке аллей, он испытывал щемящую нежность, словно всё ещё держал её в руках.

И тут сбоку возникло тёмное тело с проблесками искр по нему. Та самая Лата-Хонг сгустилась неожиданно.

— Господин Руд Ольф, — сказала она с придыханием, желая, чтобы звучание голоса было мягче, обворожительнее. — Вы многого не знаете. Вам неведомо прошлое этой женщины. Есть вещи не всегда объяснимые рациональной наукой. Но эта женщина происходит из рода колдунов. Очень опасных людей. Вы, очевидно, околдованы ею. Все понимают вокруг странность происходящего, но не вы. Вы даже не понимаете, насколько она смешна.

Рудольфа обдало полузабытым запахом сильнейшей дурманящей «Мать Воды»! — Чем же?! — рявкнул Рудольф, и Лата отшатнулась вся целиком, но удивительным образом устояла. В сумраке её наряд сверкал и переливался от нашитых на нём стекляшек, так было их много. На них падал свет фонарей, зажёгшихся в парке, освещающих проложенные по лесу центральные дорожки. Её делом было нахлебаться и приставать к прохожим. Его правом её оттолкнуть. Словесно, конечно. Без рук, понятно.

— Её бабка была колдунья, — продолжала настырная женщина, плавно поводя руками вокруг себя, словно бы она пыталась уловить ту самую бабушку-звездочёта. — Муж имел странную репутацию мага и колдуна. Она совсем не та, кем вам кажется.

— А кем она мне кажется?

Лата нагнулась, проверяя наличие баула у собственных ног. Она поставила его рядом, чтобы он не мешал её пантомиме. — Она отуманила вашу голову, что очевидно любому со стороны. Вы считаете её красавицей, что и читается в ваших доверчивых глазах. Но всё не так. Она же несообразная ни с чем. В чём красота? Она и глупа, хотя и важничает непомерно. Над ней все смеются. Хотя талант швеи у неё не отнять. Но вам-то он зачем?

— Кто же смеётся? Не слышу смеха. Только ваше змеиное шипение. Вы завистливы? Вас никто не любит после смерти мужа? Поищите кого-нибудь. Вы же молоды, и если у вас будет собственная личная жизнь, вас оставит ваша паранойя.

— Почему же меня не любят? Вот сегодня как раз и… Ах! — она закрыла ладонями свои чувственно-выпуклые губы. В темноте Лата плохо просматривалась детально. — Конечно, о молодых красавцах и даже о своих ровесниках мне уже и не мечтать, а всё же вы не правы, что я… что меня никто не замечает. Очень даже замечают, очень даже влиятельные господа. Даже сам первый немолодой муж вашей красавицы…

— Рад за вас, — Рудольф не знал, как от неё отвязаться. Не бежать же от опьянённой идиотки. — Когда же вы и видели господина Тон-Ата?

— Так сегодня и видела, говорю же вам. Не верьте тем, кто уверяет вас в его полном половом бессилии. Вот мерзавка Элиан так и говорила одному моему старому приятелю, что первый муж её госпожи был стерилен как скульптура, хотя скульптура и живая. Он не таков…

— Сегодня? Да вы с ума спятили! Он давно мёртв.

— Он? — она засмеялась, закачалась. — Да ничуть! — крикнула она во всё горло как боевой командир, — Если он мёртвый, то и я тоже давно умерла.

— Вполне можете, если заблудитесь в лесу и упадёте в озеро, а не отправитесь немедленно спать к себе домой!

— Иметь такого мужа и уйти от него? У него же нет возраста. Это было бы и выше моего понимания, если бы я не знала вас. Ради вас она и стала отщепенкой при живом муже. Она вас опоила.

— А вас кто опоил? — он вспомнил тот дурманящий и странный напиток, что слизывал с груди Нэи. Вкус забыть не удалось до сих пор. Он где-то так и остался в глубине его подсознания. Другой вкус — не «Мать Вода».

— Существует много тайн, не все они и открыты, не все и подлежат раскрытию. Ведь так? Но я помню, как до её появления вы были влюблены в мою дочь.

— Ваша дочь? Когда я был влюблён в какую-то дочь, если я её не знаю. В вашем бреду, должно быть.

— Были, — Лата довольно ловко семенила следом. — Ходили в лабораторию к своему коллеге и сидели там, любовались ею. Все видели. Но сама Иви, она невинна и, конечно, ничего ещё не понимала.

— Я не знаю никакую Иву. Невинна она или распутна, мне-то что до неё? — он нервно засмеялся, не зная, как вести себя с неадекватной женщиной. — Не помню даже. Вы-то сами в порядке? Шли бы себе, пока надзиратели за порядком не ухватили вас за блестящий подол. — И он ушёл, дёргаясь от отвращения, оставив патологически-ненормальную женщину там же, где и встретил. «Ещё раз сунься, ведьма в блёстках, вышибу отсюда! Опоила — и прекрасно. Всех бы так опоили. Как счастлив был бы мир вокруг. Это тебе не твоя «Мать Вода»!