— Не обращай внимания. Он несколько разбалансирован в последнее время.

— Из-за гибели своей Колибри?

— Не знаю из-за чего. Он, кажется, быстро и утешился. Устал просто. Возможно, ему порекомендуют там, дома, сменить профессию.

— Утешился? С Элей? С ней? Она такая глупая.

— Вряд ли он проводит с нею метафизические диспуты, — Антон засмеялся.

— Ты что?

— Я представил, как идёт кто-то ночью, а из зарослей доносится дискурс о возможностях подъёма падших цивилизаций. У восторженной Эли нет и слов. Она благодарно ахает в ответ.

— Ты намекаешь на то, о чём знает весь ЦЭССЭИ?

— А о чём знают все? Я не знаю. Значит я не все?

— Все знают, что они уходят с Элей по ночам в глухие уголки леса. Там, мне говорила Нэя, есть укромные места, где скрыты маленькие павильончики для любителей природной любви. Конечно, Нэя знает это со слов Рудольфа. Не сама же она туда бродит. Ей-то зачем? У них с Рудольфом, что у неё, что у него, личные апартаменты. Иногда она к нему ходит, а иногда и он к ней. Они любят разнообразие.

— Откуда ты знаешь?

— Здесь слишком тесная жизнь. Скучная и пресная. Все друг за другом следят, и все обо всех знают всё! Ты один такой, отрешённый от всего.

— Но меня не интересует ничья жизнь, если она личная. Только наша.

Возможно, Олег уже заранее был настроен на скандал и пошёл искать возможности для его реализации. Он метал незримые молнии вокруг себя, и было бы лучше уйти, но Икринка так мало видела развлечений, что Антон остался, и они вошли в круглый зал. Здесь присутствовал довольно немногочисленный круг людей, знающих друг друга. Потому что возникло чувство, едва они вошли, что они тут чужаки, и их незаметно изучают, хотя и делают вид, что они никому неинтересны. Икринка даже попятилась, желая избежать холодного, явственно ощущаемого любопытства. За раскидистым деревом, растущим из каменного кашпо, стоял пустой столик, точно такой же, как у Нэи на её террасе. Они с радостью забились в этот уголок от чужого внимания. Дамы были в нарядах, многие из которых были сотворёны в «Мечте» Нэи, и поэтому платье Икринки не было вызовом никому. Но она волновалась, крылья бабочек волновались вместе с ней, шурша на подоле, пока она шла по залу. Дружелюбный обслуга — молодой парень принёс заказ. На роскошном перламутровом блюде красовался натюрморт из разноцветных фруктов, пряных трав и овощей. Всё это поедалось в сыром виде, всё росло в местных садах и огородах. На территории ЦЭССЭИ существовал свой мини агрогородок. Потом приплыло горячее, оно благоухало ароматом жаркого из местной живности, но Икринка никогда не ела мясного, и ей принесли рыбу и десерт, похожий на замок Фата-Морганы из белых облаков. В зелёных стеклянных бокалах темнели фруктовые соки.

Впитывая непривычную атмосферу, Икринка радостно улыбалась. Нарядные, равнодушные по виду люди, круглый зал в зарослях и цветах давали ей успокоение. Всё же она была и по воспитанию, и по привычкам глубоко провинциальным человеком, непривычным к таким местам. Она сорвала цветок с дерева и воткнула в свою причёску. Антон сел рядом, чтобы иметь возможность прикасаться к ней. Они были скрыты от всех. В маленьком бассейне, расположенном в центре круглого зала, плавал хрустальный макет ЦЭССЭИ в миниатюре, как остров, подсвеченный синим внутренним сиянием. Эти люди не забывали о своих удовольствиях и о временности существования, явно не желая жертвовать своим скоротечным временем на благо тех, кто ждал от них решения планетарного будущего за высокими стенами.

— Как красиво! — она радовалась, её жизнь была бедна впечатлениями. Антон молчал, глазами лаская её. Беременность ещё никак не отразилась на её внешности. Она была прекрасна, и он любил её сильнее и сильнее с каждым новым и последующим днём. Она благодарно сияла глазами в ответ.

Но тут послышался шум, зычный глас Олега взорвал благопристойное шелестение голосов и наигранно нежнейший смех дам. Олег тащил из того самого бокового резервуара кого-то за шею, и тот упирался и тоже кричал. Но никто не встал из-за столиков и не пришёл к нему на помощь. Все только перестали есть и безмолвно уставились в центр зала, словно он стал сценой для спектакля, который и ожидали. Олег, нащупав Антона с Икринкой взглядом за декоративной живой изгородью, втащил свою странную добычу в их укромный уголок. Неизвестный сильно упирался, но силы его не были сравнимы с Олегом.

Олег подтащил его к их столику впритык. На парне была яркая, птичья в своей пестроте одежда, смешно похожая на женскую. Но здесь мужчин от женщин отличали только штаны и укороченный верх, всё остальное было по фасону неотличимо от того, что носили и женщины. Короткая рубашка парня напоминала укороченное платье модницы, затканное цветами и блёстками, а волосы были перехвачены шарфиком. У них в подземной базе было много потехи в связи с этими их особенностями, а длинные волосы были только у Артура, который вызывал этим большое неудовольствие Венда, но упрямо продолжал их носить, только шарфиком, конечно, их не перехватывал.

— Повтори, тролль! — зверски прорычал Олег, — что говорил о ней своим дружкам — попугаям?

Парень молчал, перестав вырываться и успокоившись. Но рано он это сделал, уже в следующую минуту Олег нагнул его голову и лицом уткнул в горячее блюдо, полное густого соуса. Не имея сил вырваться, он стал загребать руками по столу. Всё со звоном полетело на пол в разные стороны. В глазах обычно полусонного философа и мечтателя полыхало безумие, и Антон не сомневался, окажись у него и сейчас оружие, Олег сжёг бы весь этот зал, не пощадив и тех, кто тут сидел. Чудесное платье Икринки было залито горячим соусом, и она завизжала, через легчайшую ткань ощутив ожог.

— Идиот! — Антон вскочил, пытаясь освободить несчастного. Сзади на Олега набросилась прибежавшая следом бывшая лаборантка Антона Иви. Перекошенная страхом и ненавистью, с всклокоченными волосами, она казалась безумной. Платье также было чем-то залито, видимо, драка началась уже там, в изолированном помещении для молодёжи. Олег сбросил её со своей спины, она сшибла креслице и села в широкое кашпо под дерево, истошно визжа. Но Олег невольно ослабил захват, и Антон разжал его руки, дав жертве Олега возможность не захлебнуться соусом в глубокой тарелке, почти чаше. Лицо парня было в кусочках тушёных овощей и приправах и, возможно, получило ожог. Еда была горячей, когда её принесли, и остыть не успела. Люди начали вскакивать со своих мест, но как в немой сцене безмолвно застывали у своих столиков. Не подошёл никто. Такого в столь чванливом месте не происходило никогда. Антон схватил Олега и поволок его к выходу, хотя Олег орал и упирался.

— Всех вас тут сжечь ко Вселенской матери! Жрут тут! А народ по свалкам обретается! Пустыни кишат уродами и инвалидами! Девушек убиваете, продаёте! Скоты!

Икринка встала не сразу. Когда она осталась одна, люди стали подходить к ней, будто это она была зачинщица всему и устроила безобразную сцену. Взяв её в полукольцо, люди молчаливо и с презрением рассматривали её, но всё также холодно, не предпринимая никаких действий. Это была высокопоставленная элита, но уже этого мирка.

— Падшая! Падшая! — шипела Иви, не вылезая из своего цветочного горшка и не очень понимая, где сидит. Она уже не боялась, ведь Антон ушёл, — вся в мамочку, первую падшую и продажную Паралеи, мнящую себя избранницей Надмирного Света! И ты такая же, провинциальная выскочка, падшая! И не прикрытие тебе твой папаша! — Толстая дама в шикарном одеянии полной рукой закрыла рот сидящей в цветочном горшке фурии. Она понимала ситуацию лучше глупой дочери, кем была ей Иви. Икринка побежала вслед за Антоном.

— Как ты вообще тут оказалась! Гадина! — визжала ей вслед девчонка, отпихивая мать.

Икринка слетела с покатого пандуса и уткнулась в Антона. Олег топтался рядом. Он уже остыл. Они втроём направились вглубь лесопарка, где и сели на скамью в зарослях. Олег опустил голову в ладони.

— Они такое говорили о твоей Икринке. Почему ты не дал мне убить этого тролля?