— Я, если честно, долго не верил, что ты была реальной, а не одним из красочных сновидений, к чему я весьма склонен. Всё переживал, что не поблагодарил тебя за твой подарок… За что ты хотела утешить меня? Запомнила, в каком жалком виде оказался я в доме того старика? Не знаю, кем он тебе доводился, но уж точно не мужем. Ты тоже была его пленница, как и я?
— Все твои вопросы, Арсений, для меня непонятны, — встрял Рудольф.
— Так я и не тебе их задаю, — Арсений даже не взглянул на Рудольфа. — Когда же увидел тебя впервые в ЦЭССЭИ, не сразу понял, почему твоё лицо кажется мне знакомым. Что-то произошло тогда с моей головой, после встречи со стариком… Долго пытался восстановить свою память по методикам, коим пытался обучать меня мой отец когда-то. Но я был плохим учеником своего отца, всегда невнимательным, всегда скептичным по отношению к нему. Потому те знания не пошли впрок, потому и смог восстановить те события лишь урывками. Самого главного я так и не помню.
— Этот камушек подарок тебе от Тон-Ата! — выпалила она. — У Тон-Ата таких штучек было столько, что рабочие ими цветники в парках украшали. Его имение находилось в зоне погибшей древней цивилизации. Даже дети играли этими камушками, а прочие жители не видели в них ничего ценного!
— Не сочиняй, — перебил её Рудольф. — Это был твой подарок. Разве не я сам отдал ему то, что ты и попросила отдать? А вот за что ты его одарила, тут уж… Мне ваши тайны любопытны, конечно, но, если они вам дороги, храните их при себе.
— Какие тайны у меня с ним могут быть? Ты разве забыл ту ночь во время народных гуляний? — с укором обратилась она к Рудольфу.
— Помню, конечно. А что тогда произошло, чтобы я был обязан испытывать чувство вины?
— Ничего, — ответила она, поняв, что личные разборки в присутствии Арсения уж точно ни к чему.
— Кажется, именно ты не захотела признать в прохожем простолюдине своего знакомца, пребывая в ролевой игре в гордую и неприступную аристократку, — он засмеялся.
— Тон-Ат просил передать тебе то, что ты всегда искал, этот самый драгоценный артефакт, а вовсе не я, — лепетала Нэя, обмирая от непонятно какой вины.
— Чего ты всполошилась? Кто и в чём тебя обвиняет? Он сам встретил твоего Тон-Ата в горах. А от страха сбежал и потерял собственную же находку. Вот дед благородно ему и вернул то, что он потерял, утратив разум от безумного страха. А чем всё же он тебя так напугал, Арсений?
— Ничем. Я никого не боюсь, — угрюмо отозвался Арсений. — Я всегда в горах один брожу и ни разу разум от страха не терял.
— Сам же говоришь, что память перепуталась после встречи с Тон-Атом. А видимо, произошла у тебя с ним какая-то потасовка, раз он тебя по голове огрел, фигурально выражаясь. А может, реальным булыжником своим саданул? А, Арсений?
— Тогда в горах, действительно, что-то произошло. Страшное и неординарное. То, что было очень важным не для меня одного. Не помню я только, что же именно? Не знаю, отчего так… Там, в том необыкновенном доме ты показалась мне необыкновенной…
— Она как была, так и осталась необыкновенной, — ответил ему Рудольф. — И тебя просто корчит от того, что она не принадлежала, не принадлежит, и не будет принадлежать тебе никогда! Или думаешь, что я не вижу, как ты стал засыхать буквально на глазах, едва она тут появилась?
— Смешно рассуждаешь, Венд! — впервые засмеялся Арсений, отчего лицо его невероятно похорошело. — Ну, точно, как было у Олы, когда ею овладевала мания ревности. Такая уж у неё была ничуть не весёлая особенность, ревность на пустом месте. Генетика, я думаю. Я всего лишь хотел с тобою откровенности, да всё не решался. Ну, не с кем же и слова откровенного сказать, а уж поделиться сокровенным, так точно за чокнутого примут. Да и принимают. Доктор Штерн? Да я его после той истории с Олой на дух не переношу! Нравственный догматик он! А остальные-то мальчишки все или совсем уж душевно далёкие от меня коллеги, одним словом. А тут решился, да зря выходит… — он опять встал и опять не уходил. Он не сводил своего взгляда с Нэи, но его сине-зелёные и яркие, что бывает у мужчин редкостью, глаза смотрели так, будто Нэя была стеклянной, а он тщится рассмотреть то, что искажает эта преграда. А может, у него было проблемное зрение, и пристальный взгляд был лишь попыткой рассмотреть её получше. Она вспомнила, что Антон рассказывал ей, что Арсений — шеф Антона почти всю жизнь проводит в изучении микроскопической жизни, отчего зрение частично искажается воздействием особых сложных приборов, используемых для подобной работы.
— Может быть, ты помнишь, каким образом я очутился тогда в доме Тон-Ата? — спросил Арсений.
— Не знаю, — ответила она.
— А где находится то место, где и находился тот дом? — спросил Арсений.
— Не знаю, — ответила она.
— И каким образом я был оттуда выдворен или телепортирован, ты тоже не знаешь? — спросил Арсений.
— Не знаю, — ответила она.
— Отстань от неё! — крикнул Рудольф. — Ты вечно ищешь то, чего не терял. То какие-то порталы, то крылатых пришельцев, то исчезнувшие цивилизации. А теперь занялся поиском прошлых снов. Сказал бы уж честно, что она тебе нравится, и ты просто нашёл повод поболтать с нею. Я не ревную. Она всем нравится.
— Того, о чём ты спрашиваешь, никогда не было, — сказала Нэя. — Ты никогда не был в доме Тон-Ата. Да и не мог ты туда попасть…
— Как же не был? Если вспомнил отчётливо. Даже сам наш разговор, который по понятной причине не озвучу. Даже подушечку с прикольной вышивкой я помню… с цветочками там… — упрямо не соглашался Арсений. После чего снова сел в креслице у столика.
— Подушечку? — изумился Рудольф. — Какую такую подушечку ты вспомнил?
— Выдумщик! — засмеялась Нэя, но опять невесело. — Почему я должна отвечать за чьи-то сны? — обратилась она к Рудольфу. — А если бы ему приснилось, что я… — она замолчала.
Но Арсений вовсе не был человеком, который чувствует опасные грани иных явлений, к коим лучше не прикасаться никогда. О чём следует забыть, и что невозможно расшифровать. — А чешуйчатая спина твоего дедушки Тон-Ата мне тоже приснилась?
— Что?! — от волнения Рудольф так резко пододвинул кресло, в котором сидел, поближе к Арсению, что оно взвизгнуло от трения об пол и едва не опрокинулось. — Ты сам это видел? Чешую? К чему бы он устроил для тебя стриптиз?
— Я не видел. Но я отчего-то это знаю. Он кто-то вроде мифического нага, кто-то, кого не может быть, но всё-таки он был.
Рудольф взирал на Нэю тем же полубезумным взглядом, что и Арсений, словно бы заразившись душевной аномалией коллеги. — Он не мог это придумать. Или надо признать, что и я выдумщик.
— Разве сам ты видел Тон-Ата без одежды? — через нервный уже смех спросила Нэя. — Даже я, зная его с детства, никогда того не видела. Каким бы образом? Он же не землянин. Ни тренировками, ни купанием он не увлекался никогда, поэтому его никто не мог видеть без его верхней одежды. К тому же…
— Ты же была его женой, — хмуро напомнил Рудольф.
— Никогда! — крикнула она. — А этого придурка, что к нам привязался, я никогда не видела в доме Тон-Ата! — И тут она совершила то, что могла позволить себе только Эля, когда злилась на Лату-Хонг. Она бросила в Арсения тарелку из-под супа. Остатки «разумной зелени» повисли на вороте рубашки, жирное пятно от остатков бульона растеклось по ткани неадекватного любителя психологических головоломок. Вид Арсения был жалок. До него, наконец, дошло, что он переступил дозволенную черту в беседе отнюдь не с близкими себе родственниками.
— Жарко сегодня. Я что-то запутался в собственных мыслях, да и вас запутал… — промямлил он.
— Да ты и не вылезаешь никогда из своих запутанных лабиринтов и прочих пещер! — согласился Рудольф, бросая ему салфетку. Арсений беспомощно растирал остатки зелёного супа на белой рубашке, — Никогда бы не подумал, что ты такая хулиганка. А ещё являешься местной аристократкой…
— Чего же ты и хочешь, — наконец посочувствовал ему Рудольф, — она выросла на такой хулиганской окраине, что никакой аристократический глянец не выдерживает столь агрессивной среды. Помнится, и твоя аристократка была любителем подраться. Как-то и Артура едва не сшибла с ног, когда ей не понравилось какое-то пустяковое его замечание. Тебя самого, не исключено, побивала временами, а меня реально уже хотела побить. Да побоялась. Знала, что сдача будет. — Он хотел перевести всё происходящее в разряд шутливой беседы, только Арсений шуток не понимал абсолютно, нюансов чужого состояния не чуял, как все те, кто и склонен к аутистическому мышлению. И как только он мог попасть в такую уникальную космическую структуру как ГРОЗ, куда многоуровневый и тщательный отбор кандидатов происходил с детства, как и само многолетнее воспитание и обучение. Вот что подумал Рудольф, хотя и сам попал в ГРОЗ внезапно. С весьма отдалённой от ГРОЗ периферии. Но тут были уже его личные тайны, а также тайна происхождения его матери от одного очень уж продвинутого и нестандартного деятеля этой самой структуры, о чём ему намекали, но во что он вникать не желал.
