— Туфелькой это очень больно! — сострил Венд. — Особенно с учётом маленького размера твоей ножки… Я, кстати, нашёл твою утерянную туфельку…

— С ноги слетела? — поинтересовался доктор, чтобы не молчать. — Откуда же решил, что Нэя потеряла?

— А я сама в него запулила, — пояснила Нэя.

— За что же? — нескромно поинтересовался Антон.

— Наверняка было за что, — утвердил доктор.

— Всё зависит от приложения силы, — продолжил свой заход против Венда Антон. — А то и башмаком можно шишкой наградить, мама не горюй!

— Твоим башмаком уж точно можно и лоб пробить, особенно если я приложу к тому немалую силу, — ответил ему Венд.

— С чего же такая злость у вас ко мне? — прищурился Антон, видя его раздражение.

— Слишком уж сгрудились вы тут, будто и другого места нет.

— Так места не куплены, и ничьей собственнической крышей не накрыты, — отозвался доктор Франк.

— Не знаю, о какой туфле вы упомянули, — обратилась Нэя к Рудольфу как к постороннему, — мои туфли Олег мне уже давно притащил.

Ни Антон, ни доктор, её не поняли, а Венд ухмыльнулся, — Так это ж Сурепин ворует туфельки у местных девчонок на пляже, чтобы потом они выкупали их за поцелуи. Он часто отсыпается в том отсеке после патрулирования в горах, а я на туфельку женскую едва не наступил…

— Может и так. На то там и ваша приёмная для желанных гостей.

— Вряд ли гости Сурепина могут быть лично для меня желанными. К тому же, у него нет таких полномочий, чтобы принимать там гостей. Рылом не вышел.

— Чем?

— Лицом.

— Да. Его лицо в пятнышках всех отпугивает. Бедняжка…

— Бедняк, уж скорее, учитывая его пол. Коллекционирование женских туфель — местная аномалия передалась и ему.

— Кто же ещё коллекционирует женские туфли?

— Чапос. Да вот и Артур откуда-то притащил женскую туфельку. Говорит, в горах нашёл. Поставил на полочку.

Какое-то время молчали. Разговор уже не клеился.

— Хороша крыша, да маловата для моей большой головы, — произнёс доктор, отдавая шляпу Нэе. — Жарко тут, пойду-ка, окунусь ещё… — после чего бодро сбежал с холма вниз. — Присоединяйся, Антон! — крикнул он.

«Вот же деликатный человек», — решил Антон, но не сдвинулся с места.

— Сиганул вниз как жеребец, — прокомментировал уход доктора Рудольф. — И поплыл как резво. Молоток! Такой уж точно не заржавеет. В то же время подлинный юноша сидит без движения, как старик, и покрывается испариной. Иди уж, искупнись!

— А я, следуя вашему примеру, хожу купаться на лесное глубокое озеро.

— Пошли купаться? — спросил Венд, обращаясь к Нэе, — Я всё же научу тебя плавать, если тебе уже не шестнадцать… Чего тут торчать на жаре?

— Я не согрелась, — Нэя скрыла себя под нелепой шляпой. Видны были лишь капризно надутые губы.

— Купальное платье сними, мокрое же, — не отставал от неё Венд.

— И так высохнет.

— Иди туда, — он указал на стену из высоких кустов, откуда и сам недавно вышел, — Там, как за ширмой, переоденешься. Я подстрахую, чтобы никто туда не ломанулся…

— От тебя самого подстраховка необходима, — ответила она. Он пожал плечами.

— Не думаешь же ты, что мне в диковинку голые женщины? У тебя пузо и без того просвечивает. Антон подстрахует, если уж меня боишься. Да не сиди ты мокрой! Сжалась как…

— Договаривай уж. Так и скажи, как голопузый лягушонок, вылезший из лягушатника, — тут Нэя легла, задрала верхнюю часть своего купального костюма, а юбку приспустила, подставив обнажённую грудь и живот под каскад жарких лучей. — А мне как раз жарко! Так жарко… — она раскинула руки, и одна из рук легла на колени Венда.

Антон невольно отодвинулся, поняв, что стриптиз рассчитан не на него уж точно. Тогда как Венд без всякого стеснения придвинулся к ней впритык уже, озирая её затуманенными глазами и не беря в расчёт присутствие Антона. — Тогда пошли в «Лабиринт». Там хотя бы прохладно…

— Лягушонок хочет как раз тепла, — она закрыла лицо огромной шляпой. Рука Венда прикрыла одну из её бесстыдно раскинувшихся в стороны грудей, лаская её на глазах опешившего от такой вот сцены Антона. Нэя лежала неподвижно, скрыв лицо шляпой. И не препятствовала Венду.

— Ты же хотела, чтобы я пригласил тебя в гости? — он стащил шляпу с её лица и прикрыл ею грудь, догадавшись вдруг, что и Антон видит беззащитно-оголённые перси, будто бы устыдившись за неё, тогда как сама обладательница всего этого добра, синеглазая скромница, вдруг отчего-то утратила всяческий стыд.

— Перестань хулиганить! — произнёс Рудольф уже жёстче, — Ты тут не одна. Вставай и одевайся. Пойдёшь с нами, Антон? У меня огромное блюдо черешни есть. Ребята притащили. А ещё, Антон, те самые любимые тобою плюшки из столичного «Дома для лакомок», — он уж и не знал, каким образом заманить её к себе в гости, догадался Антон. Задача заключалась в согласии Нэи, а уж по ходу дела он нашёл бы предлог отвязаться от Антона.

— Рад, что ребята настолько вас любят, заботятся, — заметил Антон. — Только ведь я как-то не оценил, если честно, местный и кислый гибрид Арсения, названный черешней. Оскомина-то мне к чему?

— Как хочешь. Нам больше достанется. Идём? — обратился он к ней, но уже без прежней просительности, решительно смахнув дурацкую шляпу в сторону и сделав попытку натянуть верхнюю часть купального костюма ей на грудь. Она отпихнула его руки.

— Не прикасайтесь! Вы, кажется, не мой муж, чтобы заявлять на меня право собственности. Никуда я не пойду! — она, продолжая цепляться за шляпу, вытягивала её из захвата Венда. — Отпусти! Поломаешь, а мне платить Лате за эту безвкусицу! Антон, подтверди ему, что мы с тобой спешим и уже договорились сегодня ехать в столицу, где я оплачу жрецу часть денег для приготовления ритуала в Храме Надмирного Света…

Антон сразу же понял её маневр для защиты от атаки Венда, но потерял дар речи от её спонтанного экспромта. Грудь продолжала ослеплять Антона своей белоснежной красотой Снегурочки, хотя Снегурочки и не целомудренной. Он не мог резко отпереться от всей этой чуши, ощущая её нервозный трепет даже без всякого к ней прикосновения, — трепет перед Вендом и невозможность тому противостоять. Для чего и цеплялась за Антона, как за спасательный круг.

Но Венд тоже не вчера родился. Он оскалился в улыбке, не сулившей ничего доброго, — Антон подождёт, пока не определимся с нашими отношениями. Пошли! — голос звучал уже не просительно, а повелительно.

— Чего определяться? Ко мне вчера приходил один тип из Управления делами по недвижимости города и сказал, что ты ему обещал в скорейшем уже времени освободить здание от всей этой ерунды, что излишняя для такого места…

— Тебя намеренно вводят в заблуждение.

— Такие попытки никогда и не прекращались.

— Вот и повод для того, чтобы обсудить нам твои же насущные проблемы. Необходимо усилить охрану здания с прилегающей территорией более основательно, чтобы не шлялись разные провокаторы, прелюбодеи и воры в том числе. Не превращай своё же предприятие в притон, где покупают себе девок за твоей спиной, мечтательница! Выкини большую часть из этого девичьего сброда и прекрати свои нелепые игры в самодеятельный театр! Нашла себе место для театрализованных постановок. Кто работает и шьёт, — не о них речь. А эти, перелётные птички по чиновным постелям, чего там околачиваются?

— У меня нет ничего подобного! Какой притон? Все мои служащие скромные девушки и задействованы на рабочих местах. Те, кто не обладают мастерством пошива и вышивания, так содержат в порядке и чистоте обширные помещения «Мечты», облагораживают садовую территорию и выполняют прочие подсобные работы…

— Для этого есть садовники и уборщики. Я же знаю, что это Цульф навязывает тебе всю эту перелётную стаю, но подставляет при этом тебя, а сам отмалчивается, когда я потребовал от него прекратить набивать здание ненужными девицами. Ты сама же жаловалась, что тебе предъявляют претензии по поводу их вызывающего поведения в пределах города.

— Но… ведь я девушек сама выбираю, чтобы… чтобы превратить банальную распродажу в театрализованное действо, праздник… — она беспомощно оправдывалась как перед неподкупным судьёй и ждала поддержки от Антона, глядя почему-то на него умоляющими глазами. Но Антон и знать не знал, что там у них и как в этом здании устроено.