— А ты не понимаешь? — приподняла красивую изогнутую бровь целительница.

— Нет, не понимаю, — признался я.

— Вечно вы, мужчины, так, — проворчала Лимана, — не понимаете женщин…

— Ну объясни, раз я такой тупой, — с некоторым раздражением попросил я.

— Илона много натерпелась от сильных мира сего, — вздохнула целительница, — мне она рассказала куда больше, чем тебе… Она боится сильных и властных людей. Ты теперь стал таким, и сила твоя и могущество будут только расти. Девушка боится, что ты предъявишь на неё свои права, ведь это ты спас её.

Слова Лиманы меня несколько озадачили. Получалось так, что я пугаю Илону уже самим фактом своего существования, точнее существованием той силы, что была во мне. Она, должно быть, многих пугала, но Илона… Она испытывает ужас при мысли о человеке с огненным сердцем. Я решил во что бы то ни стало исправить это. Я знал, что девушка помогает Лимане делать сборы из высушенных лекарственных трав, поэтому белоликая красавица почти всегда находилась в кладовых, где хранилось сырьё для лекарственных настоек и прочих снадобий. Прямиком я направился в кладовые.

Илона была там одна. Она вздрогнула, услышав мои шаги, и замерла, не оборачиваясь ко мне.

— Илона, — тихо, почти умоляюще проговорил я, почувствовав дрожь в собственном голосе.

— Я слушаю вас, господин, — промямлила девушка.

— Ну какой я господин? Разве что господин бездонных и сырых подземелий, — попытался пошутить я.

Она медленно повернулась ко мне лицом. В больших глазах как всегда застрял испуг, который она никак не хотела вытряхивать из своей исстрадавшейся души.

— Я твой друг, а не господин, — мягко сказал я и сделал шаг вперёд. Девушка шарахнулась к сырой стене и упёрлась в неё спиной. Тогда я отступил назад и со вздохом уселся на выступ в стене, служивший своеобразным сидением. Мы молчали. Илона впала в какое-то оцепенение.

— Илона, — снова начал я трудный для нас обоих разговор, — ты больше не рабыня. Там у Жертвенника ты перестала быть бесправным существом. Теперь ты свободна. Я не претендую ни на твою жизнь, ни на твоё тело… единственное на что я рассчитываю так это стать твоим другом. Но ты свободна выбирать, с кем тебе общаться, с кем говорить. Ты даже имеешь право сейчас прогнать меня, чтобы я не мешал тебе работать.

— Правда? — тихо спросила девушка.

— Правда, — подтвердил я.

Она чуть помолчала, а потом сказала:

— Тогда уходи.

Я опешил. Не ждал, что Илона так быстро воспользуется своими новыми правами, чтобы отстраниться от меня, но делать было не чего. Я встал и тихо удалился.

Трудно описать, что я испытывал, бредя в полумраке коридора. В голове роились тысячи мыслей и все они были об Илоне, хотя мне предстоял более чем серьёзный разговор с населением катакомб. Это девушка не выходила не только из моей головы, но и из моего сердца. Я понял это, как только острая, как игла, горечь пронзила мне душу, когда Илона попросила меня уйти. Что это? Никогда прежде не испытывал я подобных терзаний. Зачем они? Поговорить мне было не с кем на эту тему. Санбек бы предложил взять девушку силой и сделать её своей наложницей, чего я, разумеется, допустить не мог. А Одноглазый…Одноглазый был слишком умён. Я чувствовал, что он при откровенном разговоре мигом поймёт, что со мной происходит и тут же скажет мне об этом. А я ещё не был готов услышать правду даже от себя самого, даже наедине с собой я боялся признаться, что Илона стала мне дорога…настолько дорога, что я готов день и ночь исполнять её желания, лишь бы она не гнала меня прочь.

Впереди туннеля послышался гомон, и я понял, что приближаюсь к Гроту Собраний. Как я и ожидал, народу набралось уйма. При моём появлении всё смолкло, как по волшебному мановению. Десятки глаз пронзали меня взглядами: восхищёнными, настороженными, испуганными, преданными. Я уже представлял, каким тяжёлым окажется разговор.

— Итак, — начал я без особых промедлений и предисловий, — нам всем угрожает опасность, — я выдержал паузу, чтобы смысл моих слов осел в каждой голове.

Послышались вздохи. Мужчины посолиднее напустили на себя невозмутимый вид, а молодые парни нетерпеливо переминались с ноги на ногу.

— Лихо Степи крепнет, — продолжил я, отчеканивая каждое слово, — очень скоро оно не только затопит катакомбы, но и двинется на обитаемые земли ахаров. Под ударом окажется весь наш народ.

— Но где доказательства того, что Степь взбунтуется настолько, что её порождения не удержит в узде даже дневной свет? — спросил сгорбленный старик, рассевшийся почти у самых моих ног. Я хотел было открыть рот, но меня опередили.

— Доказательств предостаточно, — произнёс суровый и твёрдый голос. Я посмотрел на говорившего.

Это был высокий крепкий мужчина белой расы. Его русые, испачканные в подземной пыли волосы спускались на широкие плечи, а за многодневной щетиной угадывались мощные скулы.

— Как тебя зовут? — поинтересовался я.

— Моё имя Джек, но чаще всего меня кличут Скитальцем. — ответил мужчина. — Ты не признал меня, Хизар?

Я пристально начал разглядывать незнакомца. Что-то смутно знакомое угадывалось в его чертах.

— Вижу, что помять тебе не помощница, — ухмыльнулся Джек, — что ж я помогу тебе припомнить долгие зимние вечера в твоей юраке. Тогда ты был совсем мальчишкой, а я гораздо моложе, чем ныне. Отец твой, достопочтенный Азарк Марэк, приютил меня на долгие полгода. Я рассказывал вам невероятные истории о дальних странах и храбрых героях.

И тут я вспомнил! Вспомнил загадочного странника, попросившегося на ночлег, а оставшегося на долгие месяцы. Тогда Джек и правда выглядел куда моложе. Он был уроженцем запада. Во время какой-то стычки с ахарами попал в плен и был продан в рабство. Бежал. Скитался он по Степи долго. Никто не знал, каким образом ему удавалось прятаться от ночных тварей, но Скитальца Джека любили в нашей деревне. Особенно ребятня.

— Вижу, ты кое-что припоминаешь, — вырвал меня из воспоминаний голос Джека, — теперь позволь отвечу на вопрос старика. Степь я исходил вдоль и поперёк. Вы все знаете, что я промышляю охотой на антилоп Лау. Много лет я поставляю вам свежее мясо взамен на кое-какие вещи. Так вот что я вам скажу, жители Убежища. Антилоп в Степи больше нет.

Услышав эти слова, люди взволнованно загудели, заголосили, перебивая друг друга.

Я поднял руку, призывая к тишине.

— Неужто и нету антилоп? — недоверчиво проскрипел всё тот же старик, расположившийся ближе всех ко мне.

— Ты, Риман, слишком долго сидишь в подземелье и не ведаешь, что делается на поверхности, — ответил ему Скиталец Джек, — а я вам докладываю: из Степи ушли не только антилопы Лау. Здесь больше нет даже мелких шакалов, птицы перестали летать над Степью. Звери что-то почуяли и убрались подальше из этих мест. Но это ещё не всё. Каждую ночь по Степи рыщут не только тушканы, но и транкулы.

— Но это же ужасно! — не выдержал Санбек. — Всем известно насколько опасны транкулы. А если они явятся сюда?

— Они и явятся, — без каких-либо эмоций ответил Джек, — я много раз видел, как их орды кружат ночами вокруг кратеров Убежища. Ещё немного и монстры совсем обнаглеют. Они чего-то ждут, и это что-то скоро произойдёт. Я теперь не уверен в безопасности Убежища.

— Позвольте и мне сказать. — вмешался в разговор здоровяк Гурик. — Я и другие стражники с недавнего времени слышим по ночам странный пугающие звуки. Они похожи на скрежет, раздающийся с поверхности. Однако сколько мы не выглядывали из кратеров, так ничего и не увидели, но звуки эти, по-моему, издают живые существа.

— Я тоже слышал эти странные звуки, — поделился своими наблюдениями Джек.

— Но не это самое важное, — услышал я голос Одноглазого, который вдруг встал и приковал к себе всеобщее внимание, — самое интересное, что мы с Хизаром и Санбеком были у Пророчицы!

Тут возбуждённый гул восстановился и мне пришлось приложит не мало усилий, чтобы добиться порядка.

— Пророчица поведала, что лихо Степи в самом деле скоро выльется на землю жутким смертоносным потоком. Она объявила нам, что Хизар есть ни кто иной, как человек с огненным сердцем, способный предотвратить гибель своего народа. Ещё она сказала, что нужно уходить из катакомб.