– Чем могу помочь? – вряд ли она забежала ко мне поболтать. Она-то и здоровается через раз, хотя мы сталкиваемся в холле почти каждый день.

– Как дела у Макса?

– Спросите у него самого, – пожимаю плечами, показывая равнодушие, хотя вопрос вызывает раздражение. Ещё при знакомстве я заметила заинтересованность в её взгляде. Мне, как никому другому очевидно, что определение «партнёр» её не устраивает.

– Я бы с удовольствием, но он не берёт трубку и дома не появляется. Видимо, по вечерам он занят. Не знаете чем? Или кем?

Намёк принят. Он занят мною, что злит Яну.

– Сегодня у него суд, а вы можете поговорить, как только он вернётся в офис.

– Обязательно, – поднимается, чтобы покинуть кабинет, и я почти выдыхаю, но, задержавшись в дверях, произносит: – Я так понимаю, спор он всё-таки выиграл, – бросает тихо, но каждое слово мною услышано.

– Какой спор? – она не могла узнать о нашем с девочками споре о выживании Ворона, поэтому делаю непонимающий вид, чтобы услышать её варианты.

– Ну как же, – слащаво улыбается, словно моя лучшая подруга, которая желает добра, – Макс с отцом заключили, своего рода пари. На вас, Олеся. А зная о способности Макса уложить в постель любую женщину в кратчайшие сроки, вы не стали исключением. Вы не в его вкусе, – подходит и почти ложится передо мной на стол, разрывая в клочья личное пространство и оказываясь на расстоянии нескольких сантиметров от моего лица. – Милая Олеся, как он вас называет, просто милая – ничего особенного. Таких, как вы сотни, и каждая из этой сотни мечтает заполучить мужчину, который ей не под стать. – Её слова бьют наотмашь, превращая меня в едва уловимую точку. Хочется залезть под стол, чтобы не рассыпаться под её презрительным взглядом. – Он не для тебя, – шипит и, кажется, сейчас бросится на меня, вцепившись в глотку. – Ты – предмет спора, а когда Макс насытится и наиграется, ты станешь одной из тех, кто атакует его телефон звонками, сообщениями и караулит у дома, чтобы спросить «почему?». Любить он не умеет, чувствовать неспособен, он тот, кто пользуется женщин и выбрасывает в мусорку, словно исписанную и скомканную бумажку. И в конце концов ты тоже окажешься в этой грязной куче мусора. Я знаю его с института, и таких вот милых мордашек, – обводит в воздухе моё лицо пальчиком, – видела десятками. – Выпрямляется, удовлетворённая собственной речь и удаляется, оставив меня наедине со словами, произнесёнными с определённой целью.

Цель достигнута. И в доказательство лишь сейчас чувствую, как по щекам скатываются слёзы, капая на листы и оставляя мерзкие расплывающиеся пятна. Ощущение, словно на меня вывернули ушат с тошнотворной массой. Хочется метаться и кричать. А ещё хочется спросить Ворона, чёрт возьми, «почему?». Именно этот вопрос остаётся чётким моментом в длинной и неприятной речи Яны, размывая всё остальное в памяти. Чувство собственного достоинства только что было растоптано дорогой красной туфелькой женщины, которая пришла сюда с одной целью – унизить меня. И я бы не согласилась с ней при условии, что заранее не была в курсе позиции и установках Ворона. Я ведь понимала, что человек, привыкший не задерживаться дольше одной ночи рядом с женщинами, вряд ли может измениться по щелчку и вдруг осознать, что ему нужна заурядная Олеся, не способная тягаться с теми, с кем он привык проводить ночи.

Разочарование омерзительно, но сейчас я испытываю нечто иное – злость на себя. Меня не обманывали, это я здорово так обманулась, решив, что я особенная, достойная мужчины, который задержался рядом со мной дольше оговорённого срока.

– Суд был непростым, – вздрагиваю, когда слышу голос Максима, а подняв голову, вижу его самого. – Что случилось? – напрягается, смотря на моё заплаканное лицо.

– Ты правда на меня поспорил?

Несколько секунд тишины и отсутствие удивления на его лице, подтверждают слова Яны.

– Кто тебе сказал? Спор был не на тебя. Да и вообще, это не было спором.

– А что было? – неожиданно выныривает надежда, которая жаждет, чтобы Максим опроверг слова партнёра.

– Яна предложила заключить партнёрский брак. Я отказался. Отец поддержал её инициативу, обосновав это необходимостью наследника, которому когда-нибудь перейдёт наше дело. Я сказал, что если и вступлю в брак, то хочу испытывать к избраннице хоть какие-нибудь чувства. Всё это было сказано, чтобы отец и Яна оставили меня в покое и не навязывали собственные установки, которые, по их мнению, самые верные.

– А при чём здесь я?

– Ни при чём. Мы просто хорошо проводим время, – осторожно ведёт пальцем по моей щеке, смахивая слезинки, которые уже почти высохли в надежде, что сейчас Ворон вновь подарит мне крылья, а вечером, закончив работу, мы вместе отправимся домой.

– То есть, я не та, к кому ты можешь испытывать хоть какие-нибудь чувства? – Ворон молчит, отводит взгляд, а затем делает глубокий вдох, показывая, что затеянный мною разговор ему неприятен. Но отчего-то именно сейчас хочется расставить все точки над i. – Для брака будет отобрана другая кандидатура?

– О браке я вообще не задумывался.

– Но спор поддержал. Сколько времени тебе дал отец?

– Месяц, – отвечает с присущим ему спокойствием. – Абстрактный временной промежуток. Не более.

– И всё же ответь: меня ты в качестве жены не рассматривал? – кожей чувствую, что зарываюсь с головой, вызывая раздражение Максима, но решаю спросить о том, что не давало мне покоя. И если всё разрушится сейчас – так тому и быть.

– Нам ведь с тобой хорошо вместе? – берёт мою ладонь, окутывая мягкими, плавными движениями, которые, по его мнению, должны успокоить. – Можно ведь просто быть вместе: проводить время, ужинать, принимать душ, смотреть фильмы и не загонять в установленные рамки то, что нас связывает.

– А дальше? – с трудом отвоёвываю свою руку, увеличив дистанцию и приготовившись к тому, что разорвёт меня в клочья. – Отношениям присущи стадии: влюблённость, пресыщение, охлаждение, воспитание терпения, желание служить, развитие уважения, истинная любовь. На какой из них мы с тобой?

– На той, что нет в твоём списке. Мне с тобой хорошо. Этого вполне достаточно, чтобы я хотел посвящать тебе своё время.

– А когда желание пропадёт?

– Не знаю. Может, это случится через неделю, а может, через месяц. – Равнодушно пожимает плечами. Чувствую себя старой затасканной игрушкой, которую купили, везде носили с собой, а затем просто выбросили, потому что увидели лучше. – Но чем реже ты будешь устраивать такого рода сцены, тем дольше продержится то, что есть между нами.

И сейчас я вижу перед собой человека, с которым познакомилась несколько недель назад у дверей своего офиса. Того, кто яростно поддерживал ненужность брака, семьи и чего бы то ни было важного в человеческой жизни. В какой-то момент мне показалось, что его убеждения дали трещину, в конце концов и он захочет чего-то уютного и родного. Ворон на верном пути, по миллиметру движется туда, где люди говорят «да» и «мы», определив для себя приоритеты. Но, возможно, он не достигнет финиша, застряв где-то посредине, а я не могу себе позволить бесконечно ждать.

– Я тебя разочарую: между нами ничего нет. Точнее, ничего из того, чего бы мне хотелось. – Голос становится твёрже, когда приходит осознание – я ошиблась, – опрометчиво приняв заботу Ворона за нечто большее.

– Если ты о браке и всех вытекающих из этого короткого слова моментах, то я не готов. Впервые в жизни у меня возникло желание задержаться рядом с женщиной. Этой женщиной стала ты. Это тот максимум, который я могу дать. Не заставляй меня переступать через собственные принципы.

– Аналогичная просьба, – тут же бросаю в ответ, вызывая его удивление. – Своими я не поступлюсь. На меньшее не согласна.

Тишина, отдаляющая нас друг от друга и показывающая, что мы сдались при первой же ссоре, неприятная до озноба, прокатывающегося по телу. Если что-то можно испортить одной ссорой, на самом деле и портить было нечего. И сейчас я как никогда понимаю, что лучше сразу, по живому, резко, больно, но вовремя. Пока не прирос к человеку, не вжился в него, не проник до такой степени, что разорвать связывающее вас, значит, лишить себя какой-то важной невосполнимой части.