***

Она пришла в себя примерно через час. Упала на сиденье и, уронив голову на колени, несколько раз громко и тяжело вздохнула. Затем снова вскочила, обогнала трёх грузных женщин, идущих к выходу, и резко остановилась у стеклянных дверей.

«Вот теперь точно выпрыгнет», — мысленно произнесла я, когда почувствовала, что поезд сбавляет скорость, и опять ошиблась. Грузные женщины кое-как спустились на перрон, Альбина, тихо поскуливая, таращилась в двери. Когда стоянка закончилась, я осторожно повела её на место.

На этот раз она послушно кивнула, обошла вагон ещё раз, погладила нескольких пассажиров по голове и, наконец, уселась на сиденье, забившись в угол. Маленькая, испуганная и не знающая, что делать.

— Призраки не отражаются в зеркале, — произнесла она, стараясь не смотреть на меня.

— Да… Есть у нас такая особенность. А ещё нам не нужны пища и вода. Мы не спим, не ходим в туалет и не можем плакать. Не чувствуем ни жару, ни холод. Нас никогда не тошнит, а боль, если и испытываем, то только душевную.

— Я даже не помню, как умерла. Стараюсь вспомнить, но не могу.

— В интернете писали, что ты выбросилась из окна.

— Не знаю. Я просто стояла на подоконнике, а потом оказалась на улице. Я ведь запросто могла упасть. У меня часто кружилась голова…

Взгляд у Альбины стал пустым и печальным. Я пожалела о том, что рассказала ей о том, что писали в газетах. Какая теперь разница? Правда, не правда. Может, выпала, может, выбросилась. Она всё равно не вспомнит или не захочет вспоминать. Сначала смерть ребёнка, потом его неожиданное появление и исчезновение могли толкнуть её на любую глупость. Я бы лично уже ничему не удивилась.

— А ты помнишь? Помнишь, как умерла?

— Помню. — Я прикрыла глаза и словно опять оказалась там, на улице Братьев Райт. — Меня сбил чёрный BMW прямо на пешеходном переходе. Я упала на землю, но почему-то продолжила стоять на ногах. Из машины вылез мальчик. Бледный, испуганный. Я посмотрела на асфальт и увидела своё тело, точнее то, что от него осталось. Потом были похороны, поминки, закапывание гроба и постоянная вахта отца и мужа на кладбище.

— Значит, ты замужем? — Альбина покосилась на мой безымянный палец, и я с досады потёрла его левой ладонью.

— У меня было кольцо, но его кто-то снял. То ли свекровь, то ли Ромка, то ли отец. Оно сейчас лежит на тумбочке, возле телевизора. Но Ромка своё по-прежнему носит.

— А я не помню никаких похорон. Может, их и не проводили вовсе? Всё как в тумане. Я просто ходила за этой. Ходила и сидела на полу. Больше ничего. Она никогда не замечала меня. Живая или призрак — всё одно. Я всегда для неё была чем-то вроде привидения.

Альбина снова всхлипнула и потёрла кулаками глаза, потом встала и принималась ходить по вагону. Я не останавливала её: возможно, прогулки между лавками помогали ей не уйти в мир песен и грёз. Только за две остановки до прибытия в город я решилась выдать ей ещё одну порцию правды:

— Ты знаешь, какой сейчас год?

— Тысяча девятьсот девяносто девятый. Или уже двухтысячный?

— Две тысячи десятый.

— Одиннадцать лет, — Альбина присвистнула, а потом, подняв на меня глаза, с грустью спросила: — Значит, всё как в кино — можно проходить сквозь стены, поднимать кровати, летать и швыряться предметами?

— Наверное, можно. Я лично умею только проходить сквозь закрытые двери, но пару недель назад собственноручно разбила окно и закрыла газовый вентиль. Помогала, — я замялась и сделала вид, что кашляю, — одному другу. Но у меня не всегда получается передвигать вещи. Надо тренироваться, много тренироваться. Когда мой муж уходит, а я остаюсь дома одна, то редко справляюсь даже с телевизором. В тот раз я очень старалась. Стрессовая ситуация помогла… В спокойной обстановке вряд ли бы получилось. Но есть другие призраки, и они умеют гораздо больше меня.

Альбина прикрыла рот ладошкой.

— И много таких, как мы?

— За четыре месяца я видела около дюжины. Близко знакома только… с одним. Призраки обычно не собираются компаниями, не дружат и не общаются друг с другом.

— Почему?

— Потому что у каждого на земле остались незаконченные дела. Призраки те же люди, хотя и умершие. А люди по своей природе эгоистичны. Каждый в первую очередь думает о себе.

Альбина кивнула и провела ладонью по волосам. Голос её опять стал высоким. На секунду мне почудилось, что окна в вагоне задрожали.

— Значит, мой сын всё-таки умер? Ты сказала, что он такой же живой, как мы.

— Да… Но я надеюсь, что в скором времени вы отыщете дорогу к свету.

— К свету?

— Это место, где души находят покой.

— Понятно, — Альбина улыбнулась и полушутя ткнула меня пальцем. Боли я, разумеется, не почувствовала. Её палец остался на том же уровне. — Видимо, такой фокус проходит только с живыми, — удивлённо произнесла она, а потом, прикусив губу, совсем, как я, добавила: — Не все призраки эгоистичны и корыстны. Ты, например, бросила свои неоконченные дела, чтобы помочь моему сыну.

***

«Демидыч» ждал нас в самом начале перрона. Я заметила его, как только покинула поезд. Он стоял, прижавшись к стене возле дверей вокзала; как всегда рыжий, но сегодня заметно причёсанный и даже малость подстриженный, в новой коричневой куртке на молнии. Я помахала ему рукой, и он заторопился мне навстречу. Ума не приложу, как он понял, что мы приедем именно сегодня. Наверное, встречал каждый поезд, идущий из Ч***, поэтому и оказался на перроне.

— Антон — медиум, — объяснила я Альбине, когда встречающий нас зашарил по карманам в поисках телефона. — Он видит призраков и разговаривает с ними.

— Ясно. — Альбина шаркнула ногой и пригладила идеально лежащие на плечах волосы. «Демидыч» закатил глаза, кашлянул в кулак и отвернулся. На долю секунды мне показалось, что в кашле он прячет смех, сильно похожий на собачий лай.

— Как отец и Ромка?

— Нормально, — отчеканил он. — Живые. Сегодня с утра видел обоих.

Мне хотелось спросить больше, хотелось бросить всё и бежать, бежать сломя голову домой, потому что я дико соскучилась по родным, но… Я не могла. Не имела права поступить так с Альбиной. Нужно было срочно что-то придумать. Какой-то план. Найти Савву. Рассказать ему правду, познакомить с матерью, а потом…

Потом я увидела Ромку, открывающего двери вокзала, и Савву, идущего по пятам за ним…

Несколько лет назад, в классе восьмом или девятом, в случайно найденной книге по эзотерике мне посчастливилось прочитать о том, что судьба человека напрямую зависит от даты и часа его рождения, а если быть точным, от конфигурации планет Солнечной системы в момент его первого крика. «Все события взаимосвязаны, — гласила книга. — Ничего на свете не происходит просто так: Вселенная постоянно оставляет людям какие-то знаки и предзнаменования. Даже падение ручки со стола имеет какое-то значение. Будьте внимательны и помните: обвал в горах начинается с падения маленького камешка…»

Я всегда верила в гороскопы. С замиранием сердца слушала радио по утрам и с особой тщательностью изучала рубрику «Парад планет». Ромка родился восьмого ноября. Типичный скорпион. Упрямый, решительный, самоуверенный. А я Рыбы. Да, знаю: астрологи их не очень-то жалуют. Рыбы безвольные, трусливые, постоянно живут в мире грёз и вечно страдают от каких-нибудь зависимостей, в особенности те, кому посчастливилось появиться на свет в конце февраля. Однако во всём этом было одно приятное обстоятельство. Согласно заверениям тех же астрологов: Рыбы и Скорпионы чуть ли не самый идеальный союз среди всех зодиакальных знаков. Противоположности, как известно, притягиваются, и рациональный до прагматизма Скорпион становится надёжной опорой для чересчур иррациональной Рыбы. В общем, я и тут когда-то углядела весьма жирный намёк Вселенной. Мы с Ромкой были созданы друг для друга.

Дурацкая мысль пожениться и жить долго и счастливо настигла нас ещё во время выпускного. Я никогда не забуду, как он сказал тогда, глядя на предрассветное солнце: