Как ни странно, но оглядывался он довольно часто. Словно боялся меня потерять. Словно считал, что я исчезну, стоит ему зажмуриться. Но я не собиралась исчезать. Я была рядом. Рядом, снова и снова.

— Там, наверное, уже проветрилось? — сконфуженно спросил он, когда мы вышли на улицу Братьев Райт. Я улыбнулась и повернула в сторону его дома первой. Прошла через дверь и уселась на стул в кухне.

— Вернусь завтра в десять. Не выкинь какую-нибудь глупость, ладно?

Он промолчал. Я встала. Мы оба знали, что он выполнит эту просьбу.

***

На следующее утро я опоздала на двадцать минут. Специально, чтобы дать «Демидычу» фору, чтобы сейчас он точно поверил. В меня и самое главное — в себя.

Он ждал меня. Я поняла это по нетерпеливому подёргиванию плечами, по вздоху облегчения, по резкому повороту головы. Из разбитого окна дуло. Ветер на улице заставлял приподниматься наброшенное на стекло одеяло, вместе с ним колыхались и грязные, местами порванные занавески.

— Ты прошла сквозь дверь?

— Да. Призраки обычно так и делают.

Он поёжился и с шумом втянул в ноздри воздух. Получилось что-то похожее на фырканье.

— Сегодня ко мне заходил Андрей из шестой квартиры. Сказал, что у него вчера пахло газом, а потом вдруг перестало. А ещё он спросил про разбитое окно.

— И что ты ответил?

— Что разбил его сам. А, может, я и правда разбил его сам? И сам перекрыл газ?

— Ты же всё время сидел на стуле и обзывал меня галлюцинацией.

— Всё так, но…

Махнув рукой, я не позволила ему закончить.

— Андрей — это тот самый, что накостылял тебе недавно? Синяк и нога, я гляжу, уже зажили.

«Демидыч» покачал головой и опустился на кровать. Его правая рука хлопнула по покрывалу рядом. Обычно так подзывают кошку, но я решила не привередничать и сразу приняла приглашение.

— Доктор сказал, что у меня посттравматический синдром. Сначала авария, потом пожар.

— Ты испытал клиническую смерть, и, видимо, поэтому начал видеть призраков. Так бывает. К счастью или к сожалению…

— Значит, этот мальчик, Савва, тоже призрак?

— Да. — Я прикусила губу и потёрла подбородок. — Он здорово обижен на тебя.

— Знаю. В церковь каждое воскресенье хожу, молюсь за его душу. Чувство вины насквозь прожигает. Никакого покоя нет. Везде его вижу.

Опустив голову, «Демидыч» застучал себя по груди. Из уголка правого глаза по грязной щеке к подбородку медленно скатилась слеза.

— В новостях говорили, что он переходил дорогу в неположенном месте. Может, ты зря себя винишь?

— Не знаю, что тебе там говорили. Одна машина решила обогнать другую и вылетела на встречную полосу. На мою полосу. Я гружённый, на фуре, не успел затормозить. Март, гололёд. Как сейчас помню… Пытался предотвратить аварию на дороге, вывернул руль и сам не заметил, как выехал на тротуар. А он стоял спиной. В ушах наушники с телефоном, как выяснилось потом, краденные. Детдомовский парнишка был. В общем, зацепил я его. Столкнул и насмерть…

Я сглотнула, «Демидыч» заплакал. Плакал и плакал, растирая сопли и слёзы по спутанной рыжей бороде.

— Я думала, ты пьяный был.

— Пьяному бы условку не дали. Мотал бы срок. Были бы у парнишки родители, подали бы апелляцию, а в приюте кому он нужен? А пить я не пил никогда. Нинка отучила. Строгая была, прям как ты. Не сказать, что не разрешала, просто при ней не хотелось.

— Нина — это твоя жена?

— Бывшая.

— Давно развелись?

— Перед аварией. Поссорились. Часто ссорились. Каждый день. Бывало, дважды в день. Она была жуткой стервой, душила меня своими тапочками и следами от пальцев на холодильнике. Но я всё равно её любил. Как-то раз сказал ей что-то обидное. Она дёрнула пальто с вешалки, схватила сумку и ушла. А я не стал останавливать. Всегда останавливал, а тут не стал. Через месяц она на развод подала. Потом правда вернуться пыталась, но я уже к этому времени с ума сошёл.

— Но ты ведь не сумасшедший! — Я накрыла его руку своей, и он снова поморщился. — Ты видишь призраков, и именно поэтому Савва так действует на тебя. Ты должен помочь ему уйти в свет.

— В свет?

— Да. Я и помогу тебе в этом, если ты поможешь мне поговорить с отцом и мужем…

«Демидыч» хмыкнул и подошёл к окну, тому самому, что было занавешено одеялом. Я не рискнула идти за ним, решила не давить лишний раз и просто дать время всё обдумать. Считала секунды, разглядывала потолок, мы оба молчали, а потом занавески опять зашевелились. «Демидыч» кашлянул, обнял себя руками за плечи и прижал подбородок к шее.

— В комнате холодно, да? — осторожно поинтересовалась я. — Призраки температуру не чувствуют. Призраки вообще мало что чувствуют… — За разбитое окно вдруг стало жутко стыдно. — У тебя есть деньги, чтобы вставить стёкла?

Он едва заметно кивнул и грустно усмехнулся. От такой усмешки мне стало ещё хуже.

— Прости, я хотела как лучше.

— Как лучше для себя. — Голос «Демидыча» заставил меня поёжиться. Звонкий, неприятный, резкий. — С чего ты вообще взяла, что твои родственники мне поверят? Я для всех сбрендивший алкоголик. А вдруг они решат, что я шарлатан, который использует их, пытаясь нажиться на чужом горе?

— Мы что-нибудь придумаем. Расскажем то, что было известно только мне. Возможно, сразу не получится, но попытаться стоит.

— И что же ты хочешь им передать?

— Что я буду рядом, пока не придёт их время. Что я всегда с ними. А ещё про Тимура…

— Какого ещё Тимура?

— Тимур — это мальчик, который меня…

Пытаясь вытянуть из памяти нужное слово, я задумалась. На ум не приходило ничего хорошего. Я с лёгкостью могла подобрать к этому проклятому глаголу десяток синонимов, но ни один из них не казался правильным. Пауза затягивалась, напряжение усиливалось. Потеряв остатки самообладания, «Демидыч» закончил за меня сам:

— Убил?

— Я хотела сказать: сбил.

— Если бы сбил, ты была бы жива. — Он снова хмыкнул и отвернулся.

— Мы могли бы начать с Саввы. Попробовать разыскать его родственников. Вдруг встреча с матерью поможет ему забыть о мести.

— Уходи…

Последнее слово «Демидыч» произнёс глухо. Так обычно говорят тяжело больные или сильно уставшие люди. Люди, которые никого не хотят видеть.

— Послушай, так нельзя… — попыталась объяснить я, но он опять закрыл уши руками и затянул старую шарманку. Только в этот раз песню сменил. Вместо «Ты не существуешь» заиграла «Уходи»…

— Ладно. — Для пущей важности я кивнула. Говорить что-то сейчас было бессмысленно. Он бы вряд ли услышал, а я бы, начав настаивать, сделала только хуже. Видимо, прошло слишком мало времени. — Но если захочешь меня увидеть, то…

— Не захочу, — отчеканил он. — Уходи, пожалуйста. Найди кого-нибудь другого поумнее и посильнее. Я в этом деле пас.

— Как знаешь…

Выскользнув за дверь его квартиры, я прижалась к стене и сползла на пол. Села прямо на чей-то пыльный коврик и подтянула колени к груди. Даже отвращения не почувствовала, а когда-то была чистюлей…

Вы спросите, испытывала ли я разочарование? Как ни странно, нет, разочарования не было, только страх и усталость, поэтому я и сбежала так быстро. Боялась, что в припадке чувств «Демидыч» произнесёт: «Не возвращайся». Вот тогда бы я точно расстроилась, а так… Так у меня ещё оставалась хоть призрачная, но надежда… В конце концов, Ромка когда-то тоже сказал: «Уходи», но это не помешало нам пожениться. Значит, и сейчас всё может выгореть. Надо просто выждать время. Просто подождать, потому что «Демидыч» ещё может передумать…

***

Когда я вернулась в квартиру, Ромка, лёжа на кровати, смотрел телевизор. Закрытый ноутбук стоял в углу, рядом валялось несколько учебников и тетрадей. Значит, занимался… Я улыбнулась, подошла ближе и совсем как у «Демидыча» присела на край кровати. Мне больше не хотелось взвешивать за и против. Я устала, перегорела и вымоталась, а потому, упав на подушки, вытянулась во всю длину и прижалась к Ромке. Прижалась так, чтобы между нами оставалось чуть-чуть места.