Гектор кивнул, и Тайра через несколько секунд начала вытаскивать из мешочка руны, складывая их в ряды на столе. Но, в отличие от Моргана, который на них просто смотрел, она касалась пальцами выпуклых значков, читая их.

А дознаватель следил за ее лицом. Он и сам не знал, что хочет там увидеть, да и понимал, что мог бы обойтись гаданием Ив Иши, к которой все равно собирался зайти завтра. С Заком необязательно было трогать Тайру, но…

Да, демоны его раздери, Гектор просто хотел убедиться, что она станет вести себя иначе, чем Миранда. Если, конечно, вообще есть основание для таких опасений.

Тайра закончила. Отложила в сторону мешочек, еще раз провела кончиками пальцев по рунам, закусила губу. Лицо ее было белым, как бумага, оно почти сливалось цветом с глазами.

Сделав прерывистый вздох, она медленно заговорила:

– Я… не скажу тебе ничего нового, Гектор. – Голос дрожал и сипел, словно Тайра с трудом сдерживала слезы. – Все то же, что уже сообщил отец. Шел по лесу, возвращался домой, его ударил кто-то… незнакомый. Маг, которому заплатили.

Хотелось спросить, зачем она врет, но дознаватель сдержался. Во-первых, если врет, подобный вопрос в такой ситуации ничего не даст, а если не врет, обидится смертельно.

Может, все-таки не врет?

– А зачем было так тщательно прятать тело, Тай? – спросил вместо этого Гектор. – Я не понимаю, почему нельзя было просто оставить труп на месте. Зачем уничтожать тело и все следы?

– Мне… – Ладони на мгновение сжались в кулаки. – Посмотреть?

– Если ты хорошо себя чувствуешь.

– Нормально, – пробормотала она, нервным жестом смахнула руны в мешочек, встряхнула его и вновь принялась раскладывать.

На этот раз Тайра молчала дольше, изучая выпавшие руны. Гектор на них не смотрел – все равно он в этом смыслил меньше, чем даже в фасонах женских шляпок, – он смотрел на лицо Тайры. На щеках ее то разгорались, то гасли ярко-красные пятна. И губы она продолжала кусать.

– На теле что-то было, чего нельзя было показывать, – выдохнула она в конце концов. – Это что-то, возможно, выдало бы исполнителя. Я не понимаю, что именно, но оно как-то связано с кровью.

А вот это уже интересная информация. И Гектор о ней обязательно подумает.

– Хорошо, достаточно, Тай. Как ты?

Она провела ладонью по покрывшемуся испариной лбу.

– Сносно, – произнесла она с явным удивлением. – Я думала, будет хуже. Вспотела чуть, и голова побаливает, но это сущая ерунда. Я даже… – Она медленно поднялась. – Вот, встать могу нормально.

– Кстати, – Гектор тоже поднялся, – что за мост был во сне?

На самом деле сейчас ему это было не слишком интересно. Просто хотелось отвлечь самого себя от ощущения дыры в сердце. Что, если Тайра все-таки соврала?

– Ближайший к Тилю город знаешь? Турна. Там этот мост. Я его не видела, конечно, отец описывал просто, так что это, скорее всего, не он, а мое о нем представление. Так вот, три года назад, как только мы сюда переехали, отправились в Турну на ярмарку купить всего, вещей-то взяли мало. И под тем мостом Джека в коробке нашли. Точнее, он из той коробки выбрался и нам навстречу выбежал. Отец тогда сказал – судьба.

Судьба.

Гектору порой казалось, что он уже ненавидит это слово…

Как она продержалась до дома, Тайра не знала. Наверное, на каком-то упрямстве, на отчаянном желании показать своему дознавателю, что все в порядке, что она не увидела в рунах ничего особенного. Хотя особенного она и вправду не увидела. Да и вообще ничего не увидела, она ведь не умеет видеть.

Лучше бы и не умела! Лучше бы и не было у нее этого демонского дара! Была бы обыкновенной девушкой и горя бы не знала!

Зачем отец учил ее, зачем? Ведь мог бы оставить это все, не передавать знания. Даже и браслетов антимагических не нужно, как у классических магов, без знаний сила значения не имеет. Зачем он учил ее?!

Тайра, всхлипнув впервые за последние полчаса, шагнула за калитку. Она не помнила, о чем говорила с Гектором на обратном пути, да и говорила ли. Все ее существо заполняла лишь одна цель – не расплакаться, не выдать себя ни словом, ни жестом. Хотя… нет. Не себя.

Тайра взбежала по крыльцу, так топая ногами, что Джек даже недовольно заворчал, следуя за ней по пятам с тех пор, как она вошла в сад. И ткнулся холодным и мокрым носом в ладонь. Тайра погладила его, пытаясь показать, что все в порядке, а затем толкнула входную дверь и вошла в дом.

Тишина.

Шагнула в гостиную, пересекла ее и заглянула в комнату отца. Она была абсолютно бесшумна, но он все равно услышал, заворочался в постели, приподнялся, а после удивленно замер, когда Тайра подбежала к нему и бросилась на грудь, обвивая руками шею.

– Ласточка?

Самый родной голос. Самый любимый.

– Зачем, папа? Зачем? – спросила она очень тихо и расплакалась, утыкаясь носом в грудь Моргана. Ее отец пах травами и теплым ржаным хлебом.

Самый родной запах. Самый любимый.

– Ты все-таки гадала на Зака, – вздохнул он, обнимая Тайру в ответ одной рукой, а второй стирая слезы с щек. – Не плачь, ласточка.

Она помотала головой. Слезы не иссякали, наоборот, усилились.

– Ты поэтому не хотел, чтобы я гадала? – прошептала Тайра, крепче прижимаясь к отцу. Так, словно он мог защитить ее от правды.

– Нет. Хотя, не скрою, мне было бы легче, если бы ты не знала.

– Мне тоже было бы легче… наверное.

Ласковые губы коснулись виска.

– Вот поэтому, Тай. Чтобы не переживала. Но я понимал, что ты, скорее всего, не выдержишь. В конце концов, – Морган усмехнулся, но усмешка эта веселой не была, – кто еще мог это сделать?

– Я повторила Джону то, что ты сказал. – Тайра поморщилась от навязчивой и противной боли в груди: вспоминать собственную ложь было нестерпимо стыдно. – Про заказ.

– Ясно. – Отец вздохнул и сел удобнее, перетянув ее к себе на колени как маленькую. – Ласточка, я… Я прошу тебя, не переживай. Разве Иниго стоит твоих переживаний?

– Я за тебя переживаю, не за него. Зачем, папа? – повторила Тайра свой первый вопрос. – Я не понимаю. Неужели он так мешал?

– Мешал, – подтвердил Морган, но тут же добавил: – Но я… не поэтому. Так было нужно.

Спросить что-то еще Тайра не успела – отец вдруг коснулся ее лица, заставив запрокинуть голову, запустил ладонь в волосы и прошептал с отчаянием человека, приговоренного к смерти:

– Я прошу тебя, ласточка, выходи замуж за Риана. Не медли, не надо. Мне так будет спокойнее.

– Папа…

В голове роились разом миллионы вопросов.

– Тай, пожалуйста. – Голос был умоляющим. – Ты же знаешь, я никогда не желал тебе зла. Так нужно. Я знаю, я обещал не торопить тебя, но… Тай…

– Это из-за… – Она запнулась. – Моих недомоганий?

– Да.

– Кровь Альго… поможет?

– Должна.

– Папа…

– Тайра. – Он сжал ладони на ее талии. – Потом можно развестись. Главное – выйти замуж.

– А если…

– Нет, ласточка. – Отец опустил голову и прижался своим лбом к ее. – Не будет никакого «если». – В голосе звенела обреченность. – Тай… я не вынесу… Мне плевать на этого Джона, на возможный арест, но ты… Ты должна жить. Пожалуйста, Тай.

Она не ожидала, что разговор так повернется. И замерла, не зная, что ответить. А Морган все продолжал шептать, и гладил ее по голове, и целовал, и вздыхал с таким отчаянием, что сердце кровью обливалось.

– Я никогда не смогу тебя заставить, ласточка. Никогда. Поэтому прошу…

И она сдалась, чувствуя себя раздавленной и уже мертвой – несмотря на желание жить.

– Хорошо. Я обещаю.

В блокноте Зака Иниго не оказалось ровным счетом ничего интересного, кроме забавного предположения о том, что Морган Рид испытывает к Тайре не отеческие чувства. Увидев подобное, Гектор сначала обалдел, а потом расхохотался так оглушительно, что стены отделения задрожали.

Воистину, каждый рассуждает в меру собственной испорченности. Впрочем, эта версия, видимо, не занимала Зака долго – запись с большим знаком вопроса в углу была зачеркнута.