– Послушай, Син, – говорил Вано слегка рассерженно. – Я ведь ничего неприличного не предлагаю, просто хочу, чтобы ты и девочки жили в комфорте. У меня хороший дом, он недалеко отсюда.
– Нам и здесь отлично, – буркнула Синтия. – Я не собираюсь становиться содержанкой.
– Ну почему содержанкой? Ты можешь продолжать держать цветочную лавку.
– Спасибо за разрешение.
– Перестань. Я хочу как лучше.
– Да что ты знаешь о том, что лучше для нас?! – возмутилась мама Софии. – Ты вообще ничего не знаешь! Месяц назад вдруг появился и решил, что можешь командовать!
– Я не командую. Я пытаюсь уговорить тебя. В конце концов, ты же ничего не потеряешь, если…
– Я потеряю самоуважение!
В другой день София улыбнулась бы, но не теперь. Сегодня она просто стояла, застыв возле кухонной двери и не имея сил вмешаться в диалог.
– Перестань, – повторил Вано и, кажется, встал с табуретки. – При чем здесь самоуважение?
– При том, – ответила мама обиженно. – Мы с девочками не имеем отношения к твоему дому.
– Это мой дом, и мне решать, кто имеет к нему отношение, а кто нет, – сказал Вагариус твердо. – Я считаю тебя, Софию, Элизу и Рози своей семьей и стараюсь сделать так, чтобы и вы меня считали родным человеком. Это разве плохо?
– Нет, но…
– Не надо «но». Давай я хотя бы покажу тебе свой дом? Хочешь, сходим туда сегодня?
– Защитница! – прошипела Синтия. – Ну что ты мне такое предлагаешь? Не может незамужняя женщина жить в одном доме с неженатым мужчиной, если они не родственники!
– Син…
На кухне резко воцарилась тишина, и София забеспокоилась. Осторожно выглянула из-за дверного косяка – Вано и мама стояли вплотную, глядя друг на друга, и рука Вагариуса лежала у Синтии на талии.
– Нет, – произнесла женщина тихо, отворачиваясь. – Мне не нужны подобные предложения.
– Если ты считаешь, что я делаю это только из-за долга перед тобой, из-за поступка Атора, то это не так.
Синтия слегка покраснела:
– Пусти.
– Я не держу тебя. И никогда не буду ни к чему принуждать. – Голос Вано был спокойным и уверенным, и София с внезапной болью подумала, что эта сцена напоминает ей момент из собственной жизни, когда она уговаривала Арена на отношения. – Обещаю.
– Не надо обещать. – Синтия грустно усмехнулась. – Все равно не получится. У вас, мужчин, это в крови. Эйнар, знаешь ли, тоже много чего мне обещал. И не пить, и по девкам не гулять, и не…
– Не суди обо мне по своему мужу.
– А по твоему сыну?
Это было жестоко, и София поморщилась, заметив, как напрягся Вано.
– Если ты думаешь, что я похож на него, скажи это, глядя мне в глаза.
Несколько секунд Синтия молчала, а затем, вздохнув, все же посмотрела на Вагариуса.
– Только внешне. Как София. – Вано чуть наклонился, будто желая поцеловать ее, но был остановлен быстро поднятой рукой. – Не надо. Хорошо, давай попробуем посмотреть твой дом, вдруг девочкам понравится. Но остальное не надо.
Мужчина усмехнулся, а затем все же склонился и поцеловал – не губы, а распахнутую ладонь.
– Я сделаю все, чтобы ты согласилась.
Синтия вздрогнула и отдернула руку, испуганно делая шаг назад, и София решила помочь маме, которой никогда не нравилось настойчивое мужское внимание. Вернулась к лестнице, громко затопала по полу и крикнула:
– Мам, есть у нас сегодняшний «Золотой орел»?
Когда София вошла на кухню, Синтия и Вано уже не стояли, а сидели на табуретках далеко друг от друга, и во взглядах обоих застыла напряженность, явно относящаяся к Софии.
– Родная, ты как? – спросила Синтия встревоженно, вскакивая с места, подошла и обняла дочь. – Я так переживаю…
– Все в порядке, – ответила София тусклым голосом. – Так что насчет «Золотого орла»?
– Да, есть. А… зачем?
– Хочу найти работу.
Кажется, маме и Вано это понравилось. Она понимала их и изо всех сил старалась быть поживее, чтобы родные меньше волновались. Удавалось все, кроме улыбок, и даже проснувшиеся сестры, пока уверенные в том, что у Софии всего лишь выходной, не смогли помочь.
Последние дни были так насыщены событиями, причем настолько ошеломляющими, что Виктории казалось, она находится посреди бушующего моря – и то ли оно выбросит на берег ее тонущий корабль, то ли потопит его.
Терять нерожденного ребенка было больно, но не настолько, как терять Агату, и к боли от этой потери примешивалась радость спасения. Главное, что ее золотая девочка жива и здорова, и в этом есть заслуга не только Арена, Софии или кого-то другого, но и ее, Виктории. Она наконец не только мешала и устраивала истерики, а смогла сделать что-то полезное. И немного гордилась собой за то, что выдержала.
София… ее стремительное удаление из дворца повергло Викторию в шок. Первое время она толком не могла об этом думать – все мысли были о потерянном малыше, – но после, когда София уже уехала, Агата и Александр страшно истерили, а Арен стал похож на покойника – вот тогда Виктория задумалась.
София ведь ничего плохого не сделала, ее уволили не за проступок, иначе отношение к ней мужа стало бы иным. Выглядело это так, будто Арен просто убирает из дворца дорогого для себя человека, потому что боится за него.
«Может, они будут видеться вне этих стен?» – подумала Виктория, но, взглянув на мрачного супруга, отбросила в сторону эту мысль. Счастливого влюбленного, который решил проблему встреч с любовницей, Арен не напоминал. Он напоминал мужчину, вынужденного расстаться с любимой, и Викторию мутило от этого предположения. Но чем еще мог быть вызван такой внезапный отъезд Софии из дворца? Притом что ни Виктория, ни дети, ни Арен – никто не хотел, чтобы София уезжала.
«Я так решил», – единственное, что сказал муж об этой ситуации. А больше – ни слова. Будто это нормально – увольнять без повода любимую аньян, которая к тому же спасла Агате жизнь. Виктория знала, что Арен никогда не стал бы огорчать детей без веской причины – значит, сейчас причина все же была, и она была существенной. И какой же?
Как императрица ни старалась, ей в голову не приходило ничего, кроме самого болезненного. Арен отпустил Софию, удалил ее от себя, и сделал он это после третьего покушения на Агату и смерти их нерожденного ребенка, потому что испугался. Испугался, что следующее покушение может вновь коснуться Софии, и на этот раз спасти ее у него не получится. Ведь это именно Арен спас Софию тогда, после портальной ловушки.
Виктория морщилась и кусала губы, не представляя, верно ли рассуждает или ошибается, поскольку до сих пор отравлена ревностью. Хотя сейчас она не ощущала никакой ревности. Ей просто было горько и хотелось знать правду.
Чтобы как-то отвлечь себя, Виктория в который раз села за задание Силвана. Долго смотрела на белый лист бумаги, а потом взяла и раскрасила его целиком ярко-алой краской, похожей на поток хлещущей из раны крови.
Насчет работы София решила быстро – вновь устраиваться аньян она не хотела, не желая сейчас работать с другими детьми, а не с Агатой и Александром, поэтому связалась с ближайшим детским садом, куда срочно требовался воспитатель в одну из групп. С рекомендациями из дворца, которые София послала директору по почтомагу, ее приняли тут же, без собеседования и лишних вопросов. Поинтересовались только, действительно ли она готова работать за их скромную зарплату, на что София коротко ответила: «Конечно».
По правде говоря, на банковском счете у нее было столько денег, что она могла бы не работать несколько лет, но не работать – значит, погрузиться в пучину собственного отчаяния, и поэтому София собиралась начать выполнять обязанности воспитателя как можно скорее, а именно – с завтрашнего дня.
После завтрака Вано отвел их в свой дом, от которого Элиза и Рози пришли в такой восторг, что Синтия окончательно сдалась и согласилась переехать туда в течение недели. Двухэтажный особняк на границе Новой и Старой Грааги был очень красивым – белые стены, красная черепица со свисающим с нее плющом, маленькие балкончики с витыми решетками на втором этаже и уютные резные ставни на окнах, – кроме того, особняк оказался расположен недалеко и от их нынешнего дома, и от школы Элизы и детского сада Рози, и от новой работы Софии. И внутри дом Вагариуса не был пустым, там имелась вся необходимая мебель, а уж от огромной библиотеки Лиз пищала, как сотни мышей, и радостно подпрыгивала, до боли напоминая Софии Агату с Александром.
