– Ты что так пыхтишь? – прошептал он вдруг, поворачиваясь к Софии лицом, и улыбнулся, открывая глаза. – И эмоции такие… словно возмущенные. Что случилось?

– Я тебя разбудила, – посетовала девушка – и охнула, когда Арен неожиданно лег на нее и начал осыпать невесомыми и очень нежными поцелуями ее грудь. – Мм…

– Эти эмоции мне нравятся больше, – засмеялся он, лизнув розовую вершинку. – Гораздо больше, Софи. Давай-ка попробуем сделать их еще более выраженными и… сладкими.

– Сла… мм…

Она совершенно забыла, что хотела сказать или спросить, уже через несколько секунд, распластавшись на постели, постанывая и выгибаясь под сильным и крепким телом Арена, который одновременно и целовал ее губы, и ласкал грудь, и двигался внутри ее, вспыхивая ярким пламенем при каждом движении, и шептал что-то неразборчиво-нежное, склоняясь к уху и щекоча горячим дыханием висок.

Софии действительно было сладко. Очень-очень сладко и безумно приятно – везде-везде, даже пальцам на ногах, но особенно приятно было там, где Арен соединялся с ней. А еще – в душе, которая трепетала от любви, обнимая другую душу и сливаясь с ней в едином бессмертном сиянии.

Императору уже давно не было настолько хорошо. А все из-за того, что он провел с Софией ночь и утро, наполняясь ее любовью и отдавая девушке собственную. Вот, оказывается, что имел в виду отец, когда рассказывал о любви и ее влиянии на эмпатов. Арен никогда не верил, что подобное возможно – ощущать себя единым целым с другим человеком, – но теперь он знал, что это правда.

Только бы не потерять. Только бы София всегда была рядом с ним.

К сожалению, совсем «всегда» не получалось – утром пришлось расстаться. На этот раз Арен не мог задерживаться, и так накануне не успел просмотреть документы у себя в кабинете, если он еще и сегодня будет бездельничать, потом не разгребет. Так что в шесть утра император, расцеловав Софию с ног до головы, из-за чего она начала звенеть от удовольствия и звонко смеяться, дергая и ногами, и руками, отправился в собственный кабинет и до восьми не поднимал головы, изучая оставленные секретарем документы.

Без пятнадцати восемь Арен, поколебавшись пару мгновений, все-таки перенесся в спальню Виктории, не желая провоцировать у жены ненужную ревность, и разбудил ее.

– Я пойду к детям, – сказал он, не подходя к постели – не желал, чтобы Виктория лезла с объятиями. – Ты умывайся и приходи к нам в столовую.

– Да, Арен, – ответила она покорно, и император сжал кулаки – Защитник, если выяснится, что на жене действительно что-то было по вине Аарона… Что ему тогда делать?!

Воскресить бы брата. А потом опять испепелить.

Сразу после завтрака Виктория ушла работать в оранжерею, а Арен, передав детей Софии и пару секунд полюбовавшись на ее счастливые глаза, перенесся в кабинет – для встречи с Гектором Дайдом.

– Я все жду, что настанет то время, когда мне не придется встречаться с тобой каждый день, – пробормотал император, глядя на нахмуренного дознавателя.

– Надеюсь, что оно настанет, – буркнул Гектор, залезая в нагрудный карман, и поинтересовался: – Могу я закурить, ваше величество?

– Можешь.

Дайд опустился на диван рядом с Ареном и, затянувшись толстой сигарой, начал отчитываться:

– Задержанные по-прежнему молчат в тряпочку. Нет, кое-кто говорит, но не те, кто нужен. Арвен играет в молчанку. Ваше величество… могу я попробовать зелье правды?

– Запрещенный прием, – хмыкнул император. – Пробуй.

Зелье правды действительно было запрещено официально, но Арен прекрасно знал, что порой нужные сведения добывались из подозреваемых с его помощью. К сожалению, панацеей оно не являлось из-за специфических запаха и вкуса – задержанные, как правило, относились к еде с подозрением и старались не есть что-то сильно пахнущее, понимая, что так можно замаскировать зелье правды. Кофе, в котором его было идеально прятать, и вовсе никто не пил.

– Вряд ли сработает, еще и в случае с Арвеном, но чем демоны не шутят… Что касается дальнейшего расследования – опросы служащих Императорского театра ничего не дали, пробуем внедрить пару агентов для слежки и наблюдения. Есть у меня версия… Хотя даже не версия, скорее, ощущение, что театр связан с Асириусом. Жена Арвена, кстати, сказала, что он очень любил ездить туда на спектакли – и с ней ездил, и отдельно. Театральный фанат, в общем. Само по себе это ничего не доказывает, но где-то здесь точно спрятана правда.

– А жена Арвена…

– Слишком недалекая. – Гектор покачал головой. – Самовлюбленная и неумная женщина. Арвен и женился-то на ней только из-за приданого – во времена его безоблачной юности Асириусы здорово разбазарили собственное наследство и срочно нуждались в притоке неосвоенных денег. Жена тоже не поддерживает ваш закон, но доверять какие бы то ни было тайны подобной женщине – верх глупости, а Арвен не глуп. И вообще, я думаю, что он собирался убить жену.

От удивления император чуть не подавился принесенным секретарем чаем.

– Что вас удивляет, ваше величество? Увы, это случается довольно часто.

– Я понимаю, – фыркнул Арен, осторожно делая глоток горячего напитка. – И все же с чего ты взял?

– Чую. Как собака. Точнее, так было поначалу – я, как только пообщался с Брауни – так зовут жену Арвена, – сразу подумал, что на его месте я бы ее укокошил, дабы не мешалась под боком. Неудобная она, как домашние тапочки на каблуке. Я попросил на всякий случай наших лаборантов проверить всю ее аптечку, все таблетки, которые она пила. Проверили и обнаружили в одной микстурке от кашля – Брауни Асириус страдает хроническим кашлем, последствия неудачного артефакторского эксперимента, – в общем, в этой микстурке оказалось повышенное содержание корофена. Это вещество там в принципе есть, но в микроскопических дозах. Увеличение дозы ведет к постепенному накапливанию корофена в организме, из-за чего человек однажды просто-напросто не просыпается – останавливается сердце.

– Ловко. Но на что он рассчитывал в случае смерти супруги? На то, что дело не раскроют?

– Чтобы раскрыть дело, сначала надо его завести, – пояснил Гектор. – Я полагаю, что Арвен сразу после кончины благоверной договорился бы с патологоанатомом о поддельном заключении. Риск, но даже если бы у него не получилось… Доказать, что это он туда корофенчик закачал, а не она сама с собой покончила, – задачка не из легких. Дознаватели получили бы обыкновенный «висяк», и в итоге дело закрыли бы за давностью лет и отсутствием доказательств. Короче говоря, по нашим расчетам Брауни Асириус должна была прожить еще около трех месяцев, а потом все.

– Повезло ей.

– Угу, – хмыкнул Дайд. – Так, дальше… Вано собирался об этом докладывать, но я решил сам, чтобы вам не тратить время на лишние совещания. Накануне вечером ее высочество Ванесса переносилась с охраной в соседний приморский город и наведывалась к шаману.

Арен с громким стуком поставил чашку на блюдце. И здесь шаманы!

– И зачем же?

– Мы пока не выясняли, а браслет она заглушила. Выяснить?

Поколебавшись, император покачал головой:

– Нет, я сам с ней поговорю. И вот еще что, Гектор… Помнишь ту шаманку, которая сделала предсказание о моей гибели незадолго до Дня Альганны?

– Еще бы я этого не помнил, – пробурчал Дайд. – Мне тот день до смерти будет в кошмарах сниться.

«Мне тоже», – подумал Арен, а вслух сказал:

– Найди ее и приведи во дворец.

– Сегодня?

– Не обязательно, можно и завтра. Но поскорее, не медли.

– Хорошо. Что мне ей говорить?

– Скажешь, что император хочет попросить ее о помощи и за эту помощь ей неплохо заплатят.

Второй день Виктория работала в оранжерее, ощущая, как с каждой прошедшей минутой сердце все больше наполняется покоем.

Так было всегда – растения, да и животные, приносили ей спокойную и тихую радость. Когда императрица находилась в оранжерее, ей было проще не злиться, она быстрее остывала – злость словно уходила в землю, как лишнее электричество.