Люди, не разбирающиеся в эмпатии – особенно немаги, – часто искренне полагали, что эмпаты могут и сами насылать на своих собеседников нужные им эмоции. Увы, эмпатия так не работала, и внушить Виктории спокойствие Арен не мог – эмпаты лишь воспринимали чужие эмоции, но не насылали их. В ментальной магии имелись разделы, отвечающие за внушение, но внушать эмоции было неэффективно хотя бы потому, что практически любой человек быстро преодолевал это внушение, если в данный момент испытывал нечто абсолютно иное. Влияние извне разрушалось влиянием внутренним, и, если бы даже самый лучший ментальный маг попытался внушить спокойствие женщине, находящейся в ярости, она бы сожгла это заклинание, даже не заметив его.

А вот скорректировать уже имеющуюся эмоцию… Да, это возможно. Может, так Нест и работает – вызывает у Виктории определенные положительные эмоции, а потом закрепляет их? Нет, Арен уже увидел бы на жене ментальное воздействие, да и невозможно это – на Виктории ведь щитовой амулет.

В общем, с подобными «чудесами» следовало бы разобраться, и император собирался начать с разговора с женой. Поэтому, после того как дети легли спать, он перенес Викторию в ее комнату и сразу отошел к столу, где стоял графин с водой. Пить Арен не хотел, но и стоять рядом с супругой он не хотел тоже. Лучше находиться подальше.

– Как твоя психотерапия, Вик?

– Хорошо, – сказала Виктория, и в эмоциях ее вновь появились сплошные неуверенность и робость. – Мне очень нравится врач, и кажется, что он помогает. По крайней мере я… стала спокойнее. Да?

– Да, – подтвердил Арен, делая глоток воды и поворачиваясь лицом к жене. – Что ж, я рад, что ты довольна. У меня были сомнения по поводу утверждения именно этой кандидатуры.

Она удивилась:

– Почему?

Странно, неужели не понимает?

– Силван Нест – нетитулованный маг.

Виктория вспыхнула – и щеки загорелись, и эмоции потеплели от неловкости.

– Арен, ну не настолько же я… – Она, запнувшись, покраснела еще больше, и глаза наполнились слезами. – Хотя да, пожалуй, настолько… Прости, я виновата перед тобой…

Император нахмурился:

– За что ты извиняешься, Вик?

Защитник… плачет. Плачет, вытирает глаза кулаком, и губы дрожат. Точно так же всегда плакала Агата, и Арен, не выдержав, подошел к жене и погладил ее по плечу.

– За все, – прошептала она, не глядя на него и продолжая всхлипывать. – За истерики, ревность, за… то, что не поддерживала… Я ведь знаю, что ты прав с этим законом о передаче титулов, проблему давно пора решать, а у меня… Это просто личная обида на конкретных людей, но при чем тут все остальные…

У Арена разболелась голова от какофонии эмоций Виктории – она ощущала сразу столько всего, что он никак не мог разобраться во всем этом. В любом случае в голове звенело, а во рту появилась горечь, как всегда бывало, если он чувствовал чье-то расстройство.

Поставив эмпатический щит, император спокойно сказал:

– Не плачь. Все в порядке, я не сержусь.

Виктория посмотрела на него, всхлипнула, а потом разрыдалась, уткнувшись лицом в собственные ладони.

– Защитник, ну что ты? – простонал Арен, обняв ее, и погладил по голове. – Вик, что ты ревешь? Разве я кричу, злюсь или в чем-то тебя обвиняю?

Она помотала головой.

– Тогда почему ты плачешь? Ты либо объясни, либо прекращай.

Виктория сглотнула, убрала от лица ладони и, посмотрев на него красными глазами, тихо призналась:

– Я просто не знаю, что мне делать, Арен. Я очень хочу извиниться, я жалею, но не знаю, как… Я не понимаю, почему так вела себя… Совершенно не понимаю! А нетитулованные… Они меня унижали до помолвки с тобой, а потом стали подлизываться. Практически всем институтом! Я из-за этого и не поддерживала твой закон. Пожалуйста, прости!

Арен, задумавшись и анализируя, молчал.

Значит, вот откуда растут корни негативного отношения Виктории к неаристократам – из институтских обид. Бастарды ее отца тоже наверняка замешаны, но не настолько, как однокурсники. Он прекрасно представлял, с чем она должна была столкнуться после помолвки и свадьбы, да ему и докладывали об этом, но Арен никогда не думал, что эти обиды так глубоко проросли в Викторию. В конце концов, к нему тоже подлизывались – и аристократы, и нетитулованные – и не от статуса это зависело, а исключительно от характера конкретного человека. Арену всегда казалось, что это очевидно, но, видимо, не всем…

– Я не сержусь, – повторил он терпеливо. – И буду рад, если мы с тобой перестанем ссориться. Не плачь.

– Постараюсь, – прошептала Виктория, и, пока она вновь не начала всхлипывать, император поинтересовался:

– Я хотел обсудить еще кое-что. Помнишь, я говорил тебе, что не стал обновлять противозачаточное заклинание месяц назад. Как ты себя чувствуешь, Вик?

Жена удивилась – застыла и посмотрела на него с испугом.

– Да… я сейчас вспомнила, ты говорил. У меня… – Она нахмурилась. – Да, цикл должен начаться на следующей неделе. Если хочешь, я схожу к Тадеушу, он может сделать анализ крови, иначе пока никак не увидишь.

– Сходи в понедельник. Завтра у Тадеуша выходной, не будем его дергать, от одного дня ничего не изменится. А вот в понедельник сходи.

– Хорошо. – Виктория смотрела на него, закусив губу, и медленно краснела. – Ты… останешься?

Демоны. Только не сегодня. Когда-нибудь придется, но точно не сегодня.

– Позже, – произнес Арен и сделал шаг назад, выпуская жену из объятий. – Сейчас я пойду к себе. Спокойной ночи, Вик.

Она повесила голову и сказала, не глядя на него:

– Да. Спокойной.

Быстро приняв душ, император переоделся в чистую рубашку и штаны и шагнул в камин, чтобы перенестись к Софии. На часах было уже почти десять, и от желания поскорее увидеть ее все внутри переворачивалось.

Когда он вышел из камина, она сразу бросилась навстречу, прижалась, обняла, и от вспышки радостного нетерпения Арен едва не застонал. Защитник, как же хорошо! Как он жил без этого раньше?

– А я уже думала сама к тебе переноситься, – пошутила София, погладив его по щеке теплой ладонью. – Думала, вдруг придется уговаривать еще раз.

Арен улыбнулся, целуя ее.

– У тебя хорошо получается меня уговаривать. Ты ходила к Тадеушу?

София кивнула, слегка покраснев.

– Да, он дал противозачаточную настойку, сказал пить в течение семи дней.

– Прекрасно, молодец.

Она фыркнула и поморщилась, глядя на императора с иронией.

– Ты не представляешь, как неловко было! Я думала, провалюсь сквозь пол, когда объясняла, что мне надо. Айл Родери потом еще расспрашивал про мое самочувствие и где болит – и это вообще было ужасно! – София показательно закатила глаза, и Арен засмеялся. – Как я ему скажу, где болит?! Да я это все выговорить не смогу, тем более при мужчине!

– Тадеуш не мужчина, а врач, – произнес император как можно более наставительно, но не выдержал и вновь рассмеялся. – И что, ты все-таки объяснила, где болит?

– Пришлось, – горестно вздохнула София. – Я ведь обещала тебе, поэтому пришлось сказать многозначительное «ну… там» и покраснеть.

Арен хмыкнул. Он прекрасно понимал, что все это было на самом деле, но вместо того, чтобы жаловаться, как это наверняка сделала бы Виктория, София решила его рассмешить.

– Тадеуш тебя посмотрел?

– Ага. – Она кивнула. – Слава Защитнице, не раздевая. Сказал, что характер повреждений и так можно считать.

– Повреждений… – Веселье разом пропало. – Прости, Софи.

– Да не было никаких повреждений! – возмутилась она, обнимая его крепче. – Тадеуш сказал, что… мм… первая близость – это как порез, но он ранку залечил, и все. Но без ранки не бывает же! Все в порядке, Арен, правда. И даже можно… опять.

Император улыбнулся этому искреннему беспокойству, приправленному смущением, подхватил девушку на руки и понес к кровати.

– Уже? – удивилась София, и он фыркнул.

– Нет, сегодня я тебя не трону. Даже если Тадеуш сказал, что можно. Лучше повременить. Я просто хочу сесть.