Жаль, что он не может чувствовать то же самое. В эту секунду император ощущал горечь.

– Вы… говорите правду?

– Естественно, – произнес Арен так спокойно, как мог. – Я не для того спасал Софию, чтобы портить ей жизнь. Я так же, как и ты, не желаю ей зла. Все, иди.

Вагариус, по-прежнему багровый, поклонился.

– Спасибо, ваше величество.

В эмоциях его было столько благодарности, что императора затошнило и он все же поставил эмпатический щит.

– Не за что, – усмехнулся Арен, надеясь, что у него хватит сил сдержать слово.

Задание Силвана Виктория доделала с трудом – настолько ее уязвили сказанные Ареном слова.

«Я не припомню, чтобы ты хоть что-то делала ради меня».

Она так переживала из-за этого, что совершенно не могла сосредоточиться на хороших воспоминаниях. Ей было очень больно и безумно обидно. Как он может так говорить? Она все делала ради него! Все, что могла! Но ему ничего и никогда не было от нее нужно.

Виктория всхлипнула и вздохнула, вспомнив, как однажды, в первый год их брака, она подготовила мужу подарок на день рождения – вырастила в оранжерее редкую золотую розу, выведенную в Корго. Арен спокойно поблагодарил и, вместо того чтобы оставить цветок в своих покоях, приказал высадить его в оранжерее, а на ее вопрос, зачем он это сделал, невозмутимо ответил: «Цветы должны расти в саду». Виктория возразила, сказав, что золотые розы прекрасно чувствуют себя и в комнатах. «И все же лучше они себя чувствуют в саду. Кроме того, я не люблю растения в помещениях», – отрезал Арен, и больше они к этой теме не возвращались. Да и подарков на день рождения Виктория ему больше не делала – не представляла, что можно придумать, чтобы подаренное не оказалось выброшенным за ненадобностью. Однажды она спросила, что он хочет получить на день рождения, и Арен ответил, усмехнувшись: «Я бы хотел выспаться, Вик. Но с этим мне никто помочь не может. Отправимся в этот день на море и постараемся хорошенько отдохнуть».

Вот так и получилось, что единственное, чем Виктория могла порадовать мужа, были дети. Она, не особенно любившая чужих малышей, забеременела и родила, потому что так хотел Арен. И, глядя на то, как он радуется, укачивая новорожденную Агату, радовалась сама. Он заразил ее своей любовью к детям, и Виктория вскоре начала их обожать – и своих, и чужих.

Она не сразу разобралась в том, почему Арен так любит общаться с детьми, невольно сравнивая мужа с собственным отцом, который терпеть не мог этих «крикливых существ». Потребовалось время, прежде чем Виктория поняла, что дело в эмпатии. Арену нравились чистые эмоции, он отдыхал душой, находясь рядом с детьми. «Жаль, что я не слышу Агату и Александра», – сказал он однажды, и Виктория наконец смогла осознать, почему Арен, который всегда казался ей не слишком общительным и вообще нелюдимым, так расцветает рядом с любыми малышами.

Почему же он считает, что она ничего не делала ради него? А как же ненавистные обязанности императрицы, ее долг посещать всевозможные мероприятия и учреждения – разве это не ради мужа? А дети? Разве Виктория виновата в том, что Арену она никогда не была нужна сама по себе?

Да, наверное, муж сказал так, потому что не любит ее. Иначе давно заметил бы, что она ради него на все готова. Но что она может сделать, если ему ничего не в радость? Арену не надо, чтобы она что-то делала.

Виктория словно раздвоилась. С одной стороны, эти рассуждения казались ей правильными, а с другой – она понимала, что это все же не совсем так. Именно поэтому хотела поскорее увидеться с Силваном и обсудить свои мысли.

Из-за поездки на море сеанс с психотерапевтом был перенесен на более раннее время, и Виктория отправилась в салон сразу после завтрака, оставив детей с Анной.

Бодрый и улыбающийся врач пришел через пару минут после нее, когда Виктория уже успела съесть пару конфет и теперь наливала себе чаю, чтобы запить сладость во рту.

– Доброе утро, ваше величество, – сказал он дружелюбно, опускаясь на диван. – Как у вас сегодня настроение?

– Переживательное. Очень много мыслей, с которыми сложно справиться. Будете чай?

– Конечно. – Силван кивнул и взял у нее чайник. – Вы готовы поделиться этим со мной?

– Да, я даже ждала вас, чтобы обсудить то, что меня беспокоит, – призналась Виктория. – Из-за этих мыслей я не совсем справилась с вашим заданием, как мне кажется. Отвлеклась на другое. Однако я поняла, почему вы попросили меня сделать именно это. Я сказала в прошлый раз, что меня никто не любил. Это не совсем правда – у меня была замечательная мама, с которой мы очень дружили. У меня много хороших воспоминаний, связанных с ней.

– С кем еще связаны ваши хорошие воспоминания? – спросил врач, потянувшись к вазочке с конфетами.

– С детьми. Агата и Александр тоже меня любят. – Виктория ощутила, как потеплело в груди – она вспомнила сегодняшнее утро и маленькие ручки детей, которые обнимали ее вместе и по очереди. – С ними вообще только хорошее и связано… Если не считать родов. – Она засмеялась. – Хотя и тогда все хорошо закончилось. Что же касается мужа… вот это, как мне кажется, будет вам интереснее всего. – Виктория с любопытством посмотрела на Силвана, и он, встретив ее взгляд, чуть наклонил голову, словно подтверждая эту мысль. – Арен не любит меня. Однако хороших воспоминаний, связанных с ним, у меня не меньше, чем связанных с мамой и детьми.

– Да, это интересно. И почему так, как вы считаете?

– Наверное, потому что мой муж – человек долга. Он женился на мне, поэтому считает, что должен заботиться. Так же он относится к своим обязанностям императора. Арен никогда не хотел носить Венец, он не любит все это, но выполняет исправно. И я – одна из его обязанностей.

– Я понял, ваше величество. Вы считаете, что муж вас не любит, а все хорошие воспоминания связаны только с тем, что он качественно выполняет свой долг. Верно?

Интересно, почему это не звучало настолько гадко, когда она сама говорила то же самое? А в устах Силвана получилось просто отвратительно.

– Верно.

– А как вы хотели бы, чтобы он проявлял свои чувства? – спросил врач, глядя на нее с внимательной серьезностью. – Что вы хотели бы получить от него вдобавок ко всему, о чем вспомнили?

Виктория молчала, не зная, что ответить. Это был безумно сложный вопрос.

– Как он должен вести себя, чтобы вы остались довольны и считали это поведение любовью?

– Я… – Она выдохнула с отчаянием. – Не знаю! Но точно не так. Я чувствую его равнодушие все время, и меня это очень задевает. Накануне Арен говорил со мной, как с малолетним ребенком, а потом еще и добавил: «Я не припомню, чтобы ты хоть что-то делала ради меня». Мне обидно. Я делаю все, что могу, но разве я виновата в том, что ему ничего от меня не нужно?!

– Вы из-за этой фразы переживали? – уточнил Силван, и Виктория кивнула. Было немного стыдно и неловко. – Что ж, давайте ее разберем. Расскажите мне первое, что приходит в голову, из ситуаций, о которых вы можете сказать «я сделала это ради мужа».

Виктория рассказала то, о чем недавно рассуждала – как она вырастила Арену в подарок на день рождения золотую розу, а он приказал убрать ее в оранжерею.

Врач внимательно слушал и, как только она закончила, спросил:

– А ваш муж любит цветы?

– Он к ним равнодушен, – ответила Виктория, вздохнув. – Посмотреть может, но не любит, как я.

– Почему же вы тогда решили подарить ему именно цветок? Если он к ним безразличен.

Она задумалась, вновь не представляя, что ответить.

– Это было единственное, что пришло мне в голову, – выдавила из себя в конце концов. – У Арена все есть, но мне хотелось сделать хоть что-то… Цветы – все, что я могу. Поэтому я и решила… Но что еще я могла сделать?

– Вопрос не в том, что еще вы могли сделать. Я спросил, почему вы решили сделать именно это. Вы ответили – потому что это единственное, что пришло в голову, из того, что вы можете. Где в этом рассуждении ваш муж, ваше величество? Его здесь нет.