Между признанием всеобщности развития и признанием всеобщности диалектико-материалистического метода существует неразрывная связь, которая как раз и содержится во всеобщем принципе развития. Современные ревизионисты по-своему учитывают эту связь и через отрицание всеобщих форм существования материи, через отрицание всеобщности законов и категорий диалектики и распределение их по различным областям действительности пытаются лишить материалистическую диалектику статуса общей теории развития. Признание принципа развития у современных ревизионистов спокойно уживается с отрицанием его всеобщности совершенно так же, как и признание диалектики спокойно уживается с отрицанием всеобщности ее. К тому же их утверждение, что развитие имеет место не во всех областях действительности, делает признание ими принципа развития нелогичным, произвольным, формальным, ибо совершенно обходится проблема источника развития, оставляется без ответа вопрос о том, каким образом вообще могло начаться развитие, если ему предшествовало абсолютное его отсутствие, если развивающемуся предшествовало абсолютно неразвивающееся. Но такие вопросы ревизионист предпочитает не ставить перед внимающей ему молодежью. Закону материалистической диалектики о всеобщем развитии ревизиониствующие единомышленники Ж.-П. Сартра и Франкфуртской школы предпочитают противопоставлять извращенно ими толкуемое диалектико-материалистическое положение о вечности и неуничтожимости материи, хотя элементарное знание предмета диктует единственно верное понимание положения о вечности и неуничтожимости материи именно как положение, предполагающее изменение бытия, материи, материального мира, взаимопереходы одной формы существования материи в другую. Это понимание предполагает, что движение — способ существования материи, внутренне присущий материи атрибут.[101]

Именно потому, что ревизионизм не в состоянии соединить, связать, совместить свое признание развития с материалистическим решением вопроса о единстве мира и пытается скрыть дуалистический характер своей позиции, ревизионисты антропологического направления и подменяют всеобщий принцип единства мира, то есть материалистический монизм, так называемым монизмом практики, согласно которому единство мира состоит не в материальности его, а в субъективной деятельности человека, чтобы, как определяет польский ревизионист Л. Колаковский, «с точки зрения этого антропологического или, лучше сказать, антропоцентрического монизма» решать вопрос о развитии, элиминируя природу как естественную предпосылку и объект практической деятельности людей. Защитники «антропоцентрического монизма» полагают, что сконструированный ими по рецепту буржуазных марксологов человек есть единственный субъект развития на свете, что все развитие вселенной происходит только из него и совершается только в нем, в его субъективной произвольной деятельности.

Ревизионизм неопозитивистского толка, отрицая развитие в природе, спекулирует на отличии процесса прогресса в природе от прогресса в обществе. Наличие прогресса в обществе не может даже оспариваться: никто не возьмется доказывать, что современное общество является менее прогрессивным, нежели первобытное. Просто прогресс в природе — процесс более сложный, что может дать какие-то аргументы для опровержения объективной диалектики. Опираясь на эти аргументы, ревизионисты неопозитивистского направления утверждают, что, не доказав наличия прогресса в природе, нельзя ни поставить, ни научно решить вопрос о диалектике природы. Б. Павлович, в частности, утверждает, что поскольку прогресс предполагает действие закона отрицания отрицания, а такого закона в природе нет, постольку следует говорить только об эволюции в природе. Наличие же в природе эволюции якобы только укрепляет убежденность в том, что диалектика в природе отсутствует. «Если же, — говорит Павлович, — из понятия эволюции опустим идею природной конечности (говорящей о сверхъестественной целесообразности) и сохраним только идею естественной причинности, то мы будем иметь дело с каким-то антидиалектическим материализмом. И наоборот. Если мы опустим идею естественной причинности, то получится нематериалистическая диалектика природы». Таким образом, к вопросу о прогрессе в природе и диалектике природы, и так считает не один Павлович, можно подходить только с двух позиций: или с позиции антидиалектического материализма, или с позиции нематериалистической диалектики.

Нематериалистическая диалектика, к которой апеллируют современные ревизионисты как единственной альтернативе антидиалектическому материализму и которая из понятия диалектики природы опускала бы идею самодвижения, саморазвития, как показал еще Гегель, в принципе невозможна. Косвенно это доказывают и сами ревизионисты, когда, переходя на позиции нематериалистической диалектики, расстаются с диалектикой природы, с идеей самодвижения материи. Таким образом неопозитивиствующие ревизионисты приходят к тому же выводу, что и ревизионисты антропологического толка: без человека, без «реального исторического движения» диалектики природы нет.

Превращение практики в разновидность антропологического принципа по пути абстрагирования практической деятельности людей от естественной предпосылки и объекта этой деятельности, отрицание природы влекут за собой отрицание способности природы к развитию, ее диалектики. Сводя диалектику к феноменологическим конструкциям, ревизионисты считают невозможными даже рассуждения о диалектике природы. По их убеждению, диалектика природы, изолированная от человека, является нелепостью. И поэтому они предлагают рассматривать диалектику природы и диалектику человека в тесном взаимодействии, в единой концепции, которая включала бы очеловеченную природу и природного человека.

Отрицая идею развития в природе, один из идеологов «Praxis’a», М. Кангрга, утверждает, что «диалектика совершается только в человеческой истории как практика, так что помимо или вне деятельности человека нет диалектики, ибо вне и без человека ничего не происходит и не случается, что было бы человечески существенным, для человека доступным и с ним соизмеримым… Диалектика не есть самодвижение (материи, природы, вещей, объективности, действительности), а самодеятельность исторического человека».

Но как бы ни было заманчиво для обыденного сознания молодежи, и без того обладающей значительной долей эгоцентризма, чувствовать человека, а значит, и себя не только центром вселенной, но и единственным источником развития, наука в образе марксизма-ленинизма беспощадна к таким иллюзиям. Без признания материалистического положения о самостоятельности, самопорождаемости, самодвижении природы, то есть без объяснения природы из нее самой, невозможно освободиться от теологического предрассудка, которому, как говорит Маркс, «непонятно чрез-себя-бытия природы и человека, потому что это чрез-себя-бытие противоречит всем осязательным фактам практической жизни».[102] Именно саморазвитие, самопорождение «является единственным практическим опровержением теории сотворения».[103]

Через-себя-бытие природы, самодвижение природы предшествует самодеятельности исторического человека, и только оно делает ее возможной как с точки зрения ее возникновения, так и с точки зрения ее осуществления. Поэтому для того, чтобы правильно понять сущность человеческой самодеятельности и определить ее место в природе, саму эту самодеятельность нужно связать, соединить, совместить со всеобщим принципом самодвижения, поняв ее как одну из многочисленных форм самодвижения в природе, возникшую на сравнительно высокой ступени развития материи. Современные же ревизионисты или начисто отрицают самодвижение природы (материи), или считают его чем-то совершенно несущественным для понимания возможности и сущности человеческой самодеятельности. А в результате самодеятельность человека превращается ими в единственный источник и единственную форму диалектики, которая исключительно как «пособие» человека никогда не выходит за границы субъективности, всегда остается посюсторонней.