Ревизионизм, естественно, не имеет и не предлагает молодежи своей законченной концепции развития, как не имеет и не предлагает ей законченной системы своей философии вообще. Он никогда не развивает свои «диалектические» умопостроения до логического конца и тем более до позитивного решения проблемы развития. Социальная функция его в том и заключается, чтобы подрывать изнутри марксистскую концепцию развития, не обнаруживая при этом, к какому выводу ведут и кому служат его теоретические экзерсисы. Классовую ложь буржуазии, ее наиболее реакционных империалистических кругов, направленную на сохранение старого миропорядка, ревизионизм пересказывает молодежи языком теории, втискивает в теоретические концепции и схемы, пытаясь максимально придать своим рассуждениям о диалектике подобие марксистских. Он и в этих проблемах «вьется ужом» между истиной и вымыслом, между материалистической диалектикой и идеалистической метафизикой, выставляя себя бескорыстным борцом за примирение добра и зла, на этот раз за некую «третью» позицию развития, за третейского судью, способного загипнотизировать классовые инстинкты, примирить непримиримое и водворить на Земле мир и благолепие.
Растущая в народах утрата веры в будущее старого миропорядка вынуждает ревизионистов менять свои методы и приемы борьбы против революционной теории развития. Ревизионизм конца XIX — начала XX века пытался снять проблему развития вообще, а диалектика квалифицировалась Э. Бернштейном как побочный продукт марксизма, как «предательский элемент в Марксовой доктрине, …ловушка, лежащая на пути всякого последовательно правильного рассмотрения явлений». Он утверждал, что свое учение К. Маркс и Ф. Энгельс создали «не с помощью… диалектики, а помимо нее».
Выражающий интересы мелкой буржуазии, не заинтересованной в объективном освещении хода истории, современный ревизионизм в силу своей мелкобуржуазной социальной сущности также не может принять единственно научную диалектико-материалистическую теорию развития, идею детерминированного общественного прогресса. Однако его представители, начиная от. А. Лефевра и «Praxis’a» и кончая чехословацкими и польскими ревизионистами, выхолащивают революционную суть материалистического учения о развитии под лозунгами борьбы с догматизмом, с идеологической функцией материалистической диалектики и под предлогом возврата к якобы «аутентично марксистской» гуманистической концепции развития. В соответствии с лозунгом «деидеологизации» марксистской философии и ревизионистской концепцией затухания классовой борьбы выводится необходимость пересмотра материалистической теории развития и вообще функций диалектики. «Признание развития в мире вообще и в обществе в частности, — пишет чехословацкий ревизионист М. Рыдл, — играло в прошлом также взаимную идеологическую миссию. И хотя сейчас мы еще живем в период идеологической борьбы, однако главным идеологическим оружием — во всяком случае для нашего внутреннего развития — никак не может быть тезис о преходящем характере капитализма и закономерности его гибели, закономерности победы рабочего класса над буржуазией. Сейчас мы власть взяли в свои руки. Не должен ли этот факт изменить и ориентацию философии?»
Ревизионистское понимание развития обусловлено «поправками» к марксистской теории развития, позаимствованными в основном из различных течений современной буржуазной философии, а также всем совокупным характером ревизионистского течения, как гуманистическо-антропологического, так и неопозитивистско-сциентистского направления.
Наиболее последовательным вдохновителем фальсификации материалистического учения о развитии выступает «негативная диалектика» «критической теории» Франкфуртской школы, разработанная М. Хоркхеймером, Т. Адорно, Г. Маркузе, Э. Фроммом, а также их последователями и превратившаяся в последние десятилетия в главный идеологический источник концепций развития для «левого» и правого оппортунизма, «левого» и правого ревизионизма, разнородного движения «новых левых» и всех прочих охотников до противопоставления так называемого «западного марксизма» марксизму-ленинизму, главным образом по проблемам материалистической диалектики.
Свою концепцию развития, если только можно применить этот термин к проповеди всеобщего разрушения и отрицания, Франкфуртская школа создает в основном путем критики и ревизии концепции развития Гегеля, а через нее и Маркса. Поскольку Гегель понял — утверждает, в частности, Адорно, что отрицание должно быть обращено и на самое себя, а становление всегда негативно, поскольку оно разрушает что-то ему предшествовавшее, вся его философия есть не что иное, как «понятийная сущность негативности». Характеризуя понятие «негативность» как особую, себя же и отрицающую «потребность», Адорно говорит, что развитие объективно-историческое, как и развитие мышления — это те же «мифологические боги, которые предпочитают пожирать своих детей». «Негативность» Франкфуртской школы — это всеобщее разрушение и отрицание, это «спекулятивная сила, которая взрывает то, что не распадается». Адорно предполагает, что развитие несет такое «отрицание отрицания, которое не переходит в положительность». Следовательно, развитие, сделав отрицание тотальным, отрицает самое себя. Революция и гибель, движение и смерть, диалектика и метафизика здесь выступают как равноценные понятия, синонимы. Стоит ли удивляться, что основным лозунгом молодых последователей Франкфуртской школы из «новых левых» был лозунг отрицания, призыв к разрушению всего сущего — и капитализма и социализма. «Обаяние» всеобщего отрицания увлекло значительные массы молодежи, восставшей против идолов «отцов», без особого труда стало созвучным «мятежному духу» недовольного окружающим миром молодого поколения.
Критикуя гегелевское понимание закона отрицания отрицания как результата внутренних диалектических процессов и как сохранения положительного содержания снятого, Маркузе определяет это понимание как конформистское, направленное не на разрушение старого, а только на преобразование и сохранение его. Вместо внутреннего отрицания Маркузе предлагает некое «внешнее» отрицание, которое только и способно разрушить иррациональное в рациональном, ибо ему «ничего не жалко» из существующего. В такой постановке вопроса диалектическая категория «отрицания» абсолютизируется, носит всеразрушающий характер. Понимание Гегелем отрицания отрицания действительно уязвимо для критики. Но такая истинно научная критика этого понимания была осуществлена Марксом, противопоставившим ему — Гегелю — диалектико-материалистическую трактовку закона отрицания отрицания, а не несостоятельную с научных позиций эквилибристику из наукообразных фраз, способную увлечь молодежь видимостью борьбы с догматизацией жизни и теории.
«Мессия» «новых левых» Г. Маркузе полагает, что для того, чтобы быть наукой о законах развития не только XIX, но и XX века, а также всей истории человеческого общества, диалектика должна отказаться от самой идеи развития, идеи истории как обусловленного какими-то законами прогресса. «Негативной диалектике», по заявлению ее создателей, присуще такое «критическое мышление, которое не останавливается перед критикой по адресу прогресса». Противопоставляя «разум» «рассудку», Маркузе изображает «разум» в качестве иррациональной критической силы, которая ломает преграды и противостоит давлению действительности. При этом он утверждает, что «ни Гегелева, ни Марксова идея разума не приблизились к реализации: ни у духа, ни у революции развитие не приняло формы, предусмотренной диалектической теорией». Диалектика не является ни объективным познанием, ни мировоззрением, «в схему которого попытались бы втиснуть реальность». Ни найти разум в мире, по Гегелю, ни перестроить мир на разумных основаниях, по Марксу, люди не в состоянии.
Можно ли найти более удачную позицию для того, чтобы недовольство молодежи не переросло в протест как «начало всякой премудрости», чтобы культивировать пассивность и аполитичность среди молодого поколения современности? И ревизионизм, не расходуя на такие поиски излишних усилий, сокрушается вслед за идеологами Франкфуртской школы над «трагизмом» диалектики, над ее бессилием решить назревшие проблемы современности, объясняет марксистско-ленинское понимание диалектики отходом от аутентичного марксизма. «Спасение» диалектики ревизионизм видит в антропологизации и крайней субъективизации ее, в освобождении от всего материального, в дополнении марксизма иррационалистическими концепциями антропологии и фрейдизма.
