Уставившись перед собой, Бард опять незадачливо пожал плечами.

– Не понимаешь? Тогда я растолкую. Как говаривал твой мудрейший Некромант: человек освободившийся от ига Богов получает в частную собственность свое тело и дух. Ну вот этим то как раз он и будет торговать! В мире которым правит торговля, где самое первое отношение – это отношение базарной площади, товаром становится без исключения всё. В первую-же очередь – человек. Ведь сам рассуди - все что вынесут на рынок, сообразно правилу обмена, станет товаром: труд людской и плоды его – товар, ум людской и плоды его разумения – товар, да и сам человек вместе со своим духом и телом – товар, бессловесный и безымянный товар, знающий про себя лишь цену в серебре, золоте, и меди. В дивном новом мире Некроманта каждый человек, будь то младенец, мужик, или баба, каждый окажется непременно взвешен! Взвешен, измерен, и оценен – и горе тому, кто будет найден легким!

Над лодкой повисло неуклюжее молчание, старина Сид продолжил аккуратно подруливать вёслами, Бард-же вывесил за нос лодки светильник и, немного пригорюнившись, присел на скамью.

– Как-же быть? – тихо спросил он, выждав неловкую паузу, – Ведь мир меняется, магия рун вот исчезла, война с орками скорее всего похоронила всё королевство, да и как бы то ни было – по-старому уж больше никогда не будет. Как быть?

– Стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся, – ответил Сид. – Исправляй в себе изъяны, обращай заблудших, не молчи перед творящейся кривдой, не закрывай глаза на истязания слабого. Падающего – да подыми, отчаявшегося – да утеши, ответственность же как самую тяжкую неси до конца, на чужое плечо не надеясь, но сам ближнему своему плечо всегда подставляй! Прежде чем раздавать советы, посоветуй себе. Сора в чужой избе не ищи, свою-же каждый день прибирай и до блеска выскребывай. Будь для себя самого строжайшим судьей и смотрителем зорким, соседу – соседом, приятелю – приятелем, родителю – сыном послушным и кротким, жене и отрокам –опорой общего вашего дома и крова; братолюбивым будь и вечно пекись о здравии братьев старших и меньших. Снеси тяготы, не отчаявшись в человеческой доле и будешь спасен, так сказано и будет так во веки веков! Такие вот есть слова в нашем мире, милсдарь мой Бард, а услышал я их в Нордмарском Монастыре многие зимы тому назад, когда паломничал к этой высочайшей святыне всея королевства. С той поры много еще слыхивал разносеянных слов, мудрых и глупых, но лучше этих, пожалуй, что так вовек и не услыхал.

Сидя подле светильника, Бард нахмурил лоб и было приготовился отвечать, но тут лодка как-то неловко завиляла бортами и, накренившись, резко подпрыгнула, словно чья-то незримая рука, коварно протянувшись со дна реки, вцепилась в суденышко с чудовищной силой. Ухватившись за борта, Сид чудом удержал равновесие. Над макушкой Барда стрелой пронесся сорвавшийся с крепления багор и, пронзая тьму ржавым острием, с шумом ухнул в реку. Не успели спутники опомниться, как лодку вновь что-то ударило, пуще прежнего накренив хрупкое судно.

– Пороги, мы пороги проворонили! – заорал Сид, отчаянно выруливая веслами. И правда: река под лодкой начинала гудеть, раздуваясь от бурных накатов и ускоряющегося с каждой минутой течения. Всем телом припав к носу суденышка, Бард все еще удерживал в левой руке медный фонарь стараясь хоть как-то высветить берег, но опустившаяся на путников непроглядная тьма словно поглотила округу. Тем временем лодка, в очередной раз опасно качнувшись и скорбно оскребясь о торчащие из реки скалы, стала набирать воду через раскрывшиеся в боках черные щели.

– Черпай, черпай! – скомандовал Сид, все не отпуская вёсел и бешено ими орудуя. Бард было хватился черпать, но тут лодку бешено подбросило в воздух. Со страшным хрустом лопающейся древесины, тщедушное суденышко рухнуло на выдающийся из воды остроконечный булыжник и тотчас разомкнулось огромным проломом, через который мигом захлестала вода.

– Берегись! – закричал Сид бросая вёсла и кинулся было к Барду, но мгновение спустя оба очутились посреди бушующего потока. Бард чудом зацепился за выпрыгнувшую из лодки деревянную бочку, ну а Сид, вынырнув из пучины, судорожно ухватился за пояс Барда.

– Держись старина, – булькнул Бард сквозь застилающую рот воду, – Нельзя тонуть! Сид, кое как вскарабкавшись на бочку посиневшими от холода руками, послушно кивнул. Путников вертело озверевшим потоком, осклизлый от воды бочонок то и дело норовил по-змеиному извернуться и уйти из-под слабнущего хвата людей. Оба тихо молились о какой-нибудь спасительной коряге или хотя-бы о плоском валуне, на который река буде на то её воля могла бы их безопасно закинуть. Но поток только ускорялся, ярясь грозным рокотом падающей с высот воды и гулким воем мрачных крутовертей.

– Держишься? – спросил Бард.

– Угу, – молвил Сид, чувствуя меж тем, как из немеющих рук уходит сила.

– Держись, не пускай! – Бард ободряюще взглянул на Сида, тот тихо ухмыльнулся и кивнул. Аккуратно приподняв голову и выглянув из-за бунтующих волн, Бард осмотрелся: выкатившийся на небо месяц слабо осветил округу, ему вдруг показалось что где-то впереди замаячила пологая скала.

– Ну-ка, лево руля, – скомандовал Бард, – Ногами работаем! Скала впереди, авось зацепимся.

Оба мигом забили ногами, даром что Бард в существовании этой скалы уверен не был – мало ли что примерещится в ночи! Поток тем временем усилился и бочку понесло пуще прежнего, но теперь уже явственно замаячила впереди скала, чернея гладкими, скособоченными боками. Еще один миг – и бочку зацепило особо яростной волной, но поперек самых мрачных ожиданий не повлекло к бушующим впереди перекатам, а наоборот - как следует подбросив, со всей силы шваркнуло о краешек спасительной скалы. Протяжно скрипнув, деревянный бочонок разлетелся на мелкие щепы, спасенные-же путники вцепились в осклизлые от тины камни и, ощутив под собой твердую почву, поползли наверх, подальше от свирепой реки. Буквально через сажень скала окончательно выровнялась, обессилившие путники распластались на все еще теплой от летнего солнца каменистой поверхности и незрячими глазами уставились в тусклую от полумесяца ночь. Провалявшись в полубеспамятстве с пяток минут, первым на ноги вскарабкался Бард и, все еще раскачиваясь от слабости, аккуратно побрел вдоль скалы. Идти, правда, далеко не пришлось: скала заканчивалась аккурат через десять шагов, обрываясь отвесной стремниной у подножья которой вращались белые от пены водоверти. Левый берег, впрочем, лежал недалеко - шагах в двадцати, но добраться до него со скалы было невозможно – подход сторожила коварно бурлящая река. Сложив ладони лодочкой и приложив их к губам, Бард протяжно крикнул:

– А-уу!

– У-у-у! – ревом отозвалась река.

– Эй! Кто там? – следом послышался чей-то незнакомый голос. Насторожившись, Бард навострил уши и стал вглядываться в темноту.

– А-уу! – вновь крикнул он, – Эй, кто там есть в темноте! Отзовитесь, на помощь!

– Человек! – вторил голос с берега, – Не вижу тебя! На воде ты или к скалам прибило?

– На скале! – ответил Бард, – Лодку перевернуло, спасай!

– Ты один?

– Двое!

– Держитесь! – ответил голос, – я за веревкой схожу!

Голос затих и Бард, постояв на краю скалы с минуту другую, спустился обратно к Сиду. Тот продолжал лежать на камнях, с виду не подавая признаков жизни, но заслышав приближающиеся шаги аккуратно приподнял голову:

– Кто это? С кем ты там говорил?

– Почем знать, – ответил Бард, – Но только он обещал нас отсюда вытащить, а там уж посмотрим – друг или враг. Сам-то как, цел?

– Цел, – буркнул Сид, – Правда потрепало не слабо, до сих пор вода в горле комом стоит.

– Артефакт? – спросил Бард, принизивши голос.

– Тут он, проклятый! – простонал Сид, хлопнув ладонью по привязанному к поясу кошелю.

– Жаль его водой не сорвало, – молвил Бард с горькой ухмылкой, – Тогда бы с нас взятки гладки. Извинились бы перед стариком Исгаротом: так мол и так, незадача, постаралась злая стихия, не обессудь-же теперь – да и отправились бы мигом к пиратам, чтобы подальше от этого острова увезли.