– Где-же охотник? – тихонько пискнул вжавшийся стены ложбины Бард
– Не вижу, – процедил сквозь зубы Сид, осторожно выглядывая из-за кустов. Тут сверху ущелья покатилось зловещее рыканье, жестоко щелкнули плети, вниз по скалистой тропе понеслись грубые когтистые лапы – это орочьи погонщики гнали своих свирепых ищеек.
– Леший-бы их в качель! Вот если вынюхают нас, то хана. – отпрянув от кустов молвил Сид.
Подгоняемые жестоким погонщиком вдоль тропы пролетели первые псы, отвечая на каждый взмах плети недовольным поскуливанием. Пролетели – и скрылись за поворотом. Следом за ними, важно вскинувши хвост и выбросив из клыкастой пасти огромный слюнявый язык, трусцой бежал огромный вожак гончих – наводящая страх злонравная псина с широким плоским носом и зыркающими из-под мешковатых век воспаленными глазами. Было бегущий пёс внезапно остановился, настороженно повел по воздуху носом и, вскинув бугристую голову, протяжно завыл. Орчье воинство встало как вкопанное мигом ощерившись черными ятаганами. Занеся над собой посох, беломордый шаман стал настороженно вышагивать вдоль шеренги, злая орчья ищейка тем временем еще раз обнюхала воздух и, сиганув с каменистого карниза в ущелье, деловито зашлепала по ручью. К ужасу путников, собака двигалась в сторону неприметной осыпи, над которой и лежала сокрывающая их ложбина. Бард закрыл лицо руками, пуще прежнего вжавшись в скалу. Пригнулся и Сид, судорожно ухватившись за толстую рукоять кинжала.
– Ну-ка поди сюда, грязная тварь! – изо тьмы грянул громкий голос охотника. Серебряным звоном отозвалась тетива его ловчего лука, метко пущенная сквозь ночь стрела с шипением вонзилась в толстую шею ищейки. Рухнув на брюхо с протяжным воем, свирепый зверь пал и тотчас издох. С тропы наверху лавиной сошел грозный рёв, заворчали трещотками орочьи арбалеты.
– Драгомир! Где ты? – подскочив на ноги крикнул Сид и, в два прыжка преодолев ложбину, очертя голову бросился вниз по осыпи.
– Сид! Стой! – вскрикнул Бард, пытаясь ухватить удаляющегося спутника, но тот словно растворился в ночи.
– Сид! Драгомир! – закричал еще раз Бард. В ответ послышался лай взбесившихся орков, под неровным светом факелов Бард успел разглядеть их мрачные фигуры, спешно карабкающиеся с карниза к ручью.
– Сид, Драгомир, бегите! Они внизу! – пуще прежнего заорал Бард, но тут его что-то больно ужалило в лоб: то-ли метко пущенный камень, то-ли отскочивший от скал орочий болт. Брызнула кровь, застелило глаза, Бард пошатнулся и, зацепившись за ветви кустарника, беспомощно рухнул на каменное дно ложбины. Последним что он успел увидеть был яркий проблеск белого света, в уме его смешавшийся с отчаянным рёвом орков, огнями факелов, и еще каким-то чужим, совершенно незнакомым шумом.
– Сид…– прошелестел Бард немеющими губами и, потеряв сознание, впал в глубокое беспамятство.
Шесть часов спустя узкое ущелье третьего ключа озарило выкатившееся из-за верховий яркое солнце. Лучи его, отражаясь от голубеющих вдали вершин, высветили поросшую кустарником лощину, на холодном дне которой так и лежал беспамятный Бард. Миновало за полдень, когда солнце вышло в зенит и начало как следует припекать. Продирая глаза сквозь спекшуюся коркой кровь, Бард медленно приходил в себя. Приподнявшись с локтей на колени, он боязливо выглянул за кустистую изгородь: тянувшаяся вдоль каменистого карниза тропа была совершенно пуста, внизу беззаботно бежал и весело булькал горный ручей.
– Сид? Драгомир? Где вы? – неровным голосом кликнул Бард, все еще побаиваясь что незнамо откуда могут нагрянуть орки, но окрестные скалы ответили лишь слабым отражением его собственного голоса.
– Сид! Драгомир! Куда-же вы делись? – кликнул Бард погромче, но опять в ответ раздалось лишь эхо. Окончательно уверившись в собственном одиночестве, молодой менестрель разворошил оставшиеся за спутниками торбы и, немного подкрепившись, решил обследовать округу.
Аккуратно спустившись с насыпи, он сперва проследовал к ручью, не рискуя покамест лезть на открытый карниз. Зеленеющий мхами и приземистой травкой бережок был истрепан кованными сапожищами орков, около небольшого уступа виднелось почерневшее от солнца пятно, где очевидно издохла сраженная стрелой охотника ищейка. К удивлению Барда, сама падаль не отыскалась: на примятых стеблях чертополоха висели лохмотья окровавленной песьей шерсти.
– Вот бы узнать кому взбредило утаскивать дохлого пса! – подумал Бард, в смятении почесывая затылок. Умыв лицо студеной ключевой водой и немного освежившись, он переступил через поток и, вскарабкавшись по отлогому склону, осторожно вылез на тропу. Усеянная мелкой галькой каменистая поверхность была сплошь и рядом изрыта следами тяжелой орочьей обуви, кое где поблескивали обломанные навершия чёрных арбалетных болтов, валялись лоскуты то-ли подранного доспеха, то-ли орочьей шерсти, но крови и трупов не было.
– Неужели орки их пленили и погнали за собой? – тихо ужаснулся Бард. Тщетно старался он высмотреть отпечатки человеческих подошв: каждая пядь тропинки была перепахана тысячей спешащих вниз углублений – огромные и размашистые вытиски орочьих лап, словно кто-то подхлестывал их убраться с этого места. Извернувшись на северо-запад, тропа вильнула за каменистый отвес, Бард двинулся следом, оглядывая каждую пядь, но, к его изумлению, орчьи следы оборвались сразу за поворотом. Дальше тропа протягивалась совершенно гладко, ни единая былинка не была потревожена чьим-либо приметным отпечатком.
– Вот уж диво из див! – молвил про себя Бард, – Неужели Минентальские орки умеют летать?
Потоптавшись на месте и осмотрев чуть-ли не каждую травинку, он было засобирался назад к стоянке, но тут его взор привлек какой-то странный блеск: подле вклинившегося в скалистый отвес валуна что-то явно переливалось под игривыми лучами солнца. Осторожно обойдя камень, Бард прищурился высматривая источник вспышек, но наконец разглядев озаренный солнцем предмет ошарашенно ахнул, будто ему крепко дали под дых. Колени Барда подкосились, теряя чувства он грузно присел на дорогу.
Чуть поодаль от валуна, игриво искрясь на залитой солнцем гальке, лежал загадочный черный камень.
Конец Первого Тома
