— А вы знаете, что мне сказал Руслан? — с крайне довольным видом говорила одна Карина. — Он мне вчера сказал, что я ему нравлюсь, представляете!

— Да не мог он тебе такого сказать, — тут же возразила другая, абсолютно такая же, — ты себя в зеркало-то видела, страшила конопатая? Это он вообще мне сказал!

Началось коллективное переругивание. Молчала только одна из этой компании, ну если не считать с ужасом внимающей меня. И едва спор затих, эта Карина с крайне наглым видом полным превосходства как бы между прочим заявила:

— Ну и чего вы спорите? Сказал — не сказал… Глупости какие, нашли чем гордиться… Я вот, например, вчера с ним целовалась, но не хвастаюсь ведь этим… — она не успела договорить, на нее всем скопом накинулись остальные, завязалась свалка.

— Какой кошмар… Неужели я такая? — с ужасом выдохнула я, покраснев от стыда. — Вадим, я не имею ни малейшего понятия, что за ересь они несли, — тут же самым честным голосом предупредила я. — Кто это такие вообще?

Вадим даже открыл рот, чтобы ответить, но так с открытым ртом и замер. За валунами вырисовалась ровная шеренга из пары десятков Вадимов, которые фальшиво пели:

— Натуральный блондин, на всю Вселенную такой один! — дальше неразборчиво и опять заунывно-торжественное: — Равновесный Паладин, вы не смотрите, что блондин! Ну и что, что я блондин, зато крутейший Паладин! — а дальше уже задушевное: — Паладины румяные! От мороза чуть пьяные!..

— Пойдем отсюда, — прервал мое истеричное хихиканье смутившийся Вадим.

— Да ну, давай послушаем, — взмолилась я, — прикольные такие.

— Не вижу ничего прикольного, — буркнул Вадим.

— Зато твои хоть не дерутся, — я с досадой покосилась на вопящую свалку девиц. — Ну ладно, пойдем.

И провожаемые «Постой, Паладин, не стучите колеса, Равновесие нажми на тормоза-а-а…» в исполнении хора имени Вадима мы быстро миновали это странное место.

— Так что это вообще было? — спросила я, когда темнота скрыла наших клонов.

— Как бы тебе объяснить, — он задумчиво на меня посмотрел, — есть такие особые состояния материи, где повышенная концентрация ментальной энергии, и она вызывает зрительную материализацию мысленных волн… Проще говоря, магия в воздухе делает видимыми наши мысли.

— Так а чего там с энергией? Откуда она взялась? Или это вполне нормальное явление, что идешь себе, и вдруг бац выпрыгивают твои мысли?

— Это не нормально, это очень не нормально, — мрачно отозвался Вадим, — ты только представь себе, какой величины должна быть концентрация ментальной энергии, чтобы вызвать столь множественные и детальные проявления. В общем, само по себе из ниоткуда это возникнуть не могло. Тот вариант, что оно создано сознательно тоже отметается.

— Почему? — не поняла я.

— Ну давай рассуждать логически. Допустим, есть кто-то супер сильный, и он зачем-то создает ментальное поле с высокой концентрацией энергии. Сам собой возникает вопрос: а зачем ему это? Как ловушка? А как ей ловить? Как преграда? А кого остановят видения? Тем более населяющие Арцахес существа в большинстве своем слишком на низком уровне развития, чтобы мыслить. Да даже если бы и мыслили, что толку? Ну, к примеру, пробегает мимо какой-нибудь среднестатистический вергеец и тут, как ты говоришь, бац и видит кучку точно таких же вергейцев, которые, допустим, делают тройное сальто с переворотом. И какой эффект? Он просто побежит дальше, никак на это не отреагировав.

— Ты меня совсем запутал, — растерянно пробормотала я, — если оно не возникло само, а создавать его кому-то смысла не было, то откуда оно тогда вообще взялось?

— Пока не знаю, — честно ответил Вадим. — Тут какая-то загадка. Быть может, именно за этим Равновесие и послало нас с тобой сюда. И еще, — он нерешительно на меня посмотрел, — мне почему-то кажется, что ты оказалась здесь со мной вовсе не потому, что мы были вместе в Ресо-Кефарь.

— А почему тогда? — осторожно спросила я.

— Видимо, здесь есть что-то, что важно тебе увидеть, или сделать, или еще что-то — я не знаю, — Вадим беспомощно развел руками. — Но Равновесие никогда и ничего не совершает просто так, есть какой-то смысл, пусть даже пока мы его и не понимаем.

— Быть может, тут спрятан Горн Стихий? — со слабой надеждой пробормотала я.

— Нет, что ты, — отверг мою версию Вадим, — ты, кстати, оставила уже эту затею?

— Оставила, — я убито вздохнула, — я тут выяснила, что он, скорее всего, находится в отделенном мире.

— У-у, — протянул Вадим, — тогда дело вообще труба. Но ты не расстраивайся уж сильно.

— Я и не расстраиваюсь, — угрюмо отозвалась я. — Как думаешь, мы тут надолго?

— Скорее, нет, чем да. А вообще все от нас зависит, — пробормотал Вадим. — Хотя я теперь вообще не понимаю, что нужно тут сделать… Пока будем просто идти вперед, а там посмотрим.

Прошло еще около часа в бесцельном блуждании по темноте.

— Когда же рассвет? — устало пробормотала я, когда мы остановились на привал.

— Скорее всего, он уже был, — отозвался Вадим. — В Арцахесе он неразличим. Так что не жди, что станет светлее. Этот мир навечно погружен во тьму.

— А смысл? — не поняла я. — Этой же всякой дряни наоборот как раз комфортнее в темноте.

— Знаешь, у меня по этому поводу возникла неожиданная мысль, — задумчиво смотрел на меня Вадим, — слушай, Карин, а если Арцахес — это вовсе не место так называемой ссылки? Да, тут собраны существа, которые угрожают жизни людей. Но все равно ведь они, хоть и немного, встречаются в других мирах. И допустим, те же любимые Советом ирбейцы активно в своих военных операциях используют арцефалов и дай. Видишь, какое разногласие получается. Собрать всю нечисть и запихнуть ее в один мир, дабы уберечь людей, с одной стороны, и с другой — самим же ее использовать в своих целях. Объяснение, что Совет теперь не тот, каким был на момент изолирования Арцахеса, не такое уж и убедительное. Ну что с тех пор особо поменялось? Глава? Четверка Владык? Но ведь не все же разом, правильно? А один новичок в этой стае не может так кардинально изменить приоритеты. Ты что по этому поводу думаешь?

— Наверное, ты прав, — медленно пробормотала я в изумлении, — но зачем тогда нужен Арцахес?

Вадим ничего не ответил, пожал плечами. Я молча смотрела на увитый пульсирующими языками пламени клинок в своих руках. Хаос мыслей в голове сменился удивительной ясностью.

— Вадим, — тихо пробормотала я, — а что, если Арцахес — это не темница, а тайник?

— Тайник? — Вадим удивленно поднял брови.

— Ну да, — я кивнула. — Ты только представь, Совету нужно что-то спрятать такое, о чем не должен знать ни одни смертный. Но как преградить людям дорогу? Самый простой способ — превратить этот мир в сущий ад, чтобы ни у кого не возникло желания, что бы то ни было тут искать.

Вадим несколько секунд смотрел на меня с изумлением.

— А ведь верно, — медленно произнес он, — это намного вероятнее… Но тогда и самому Совету сюда не сунуться, ведь не подчиняется им вся эта нечисть…

— А, может, им и не надо сюда соваться, — предположила я, — может, главное, чтобы об этом не узнали другие.

— Что же это тогда такое?

— Вполне вероятно, что именно это нам и предстоит узнать, — задумчиво пробормотала я.

Я даже не представляла, сколько уже прошло времени. Мы просто брели сквозь темноту. Я бы сказала, что бесцельно, если бы Вадим не утверждал, что чувствует направление. По-прежнему вокруг не было ни одной живой души, хотя мы углубились уже достаточно далеко. Судя по явственному чувству голода, близился полдень, но на освещенности это не сказалось никаким образом.

— Что-то мне как-то не по себе, просто мороз по коже, — поежился Вадим. — Давит что-то. Словно какая-то слепая сила, сложно объяснить.

— Откуда ей здесь взяться? — не слишком уверенно пробормотала я.

— Ну откуда-то иллюзии ведь взялись, — справедливо возразил он. — И вообще… — он вдруг резко остановился и замолчал.