***

Пустыня нещадно душила своим неистовым испепеляющим жаром. В последнее время погода только ухудшилась и никакой отдых строителям уже не помогал. Многие из них, потные и худые, валились на песок, чтобы больше никогда не подняться. И никто не мог помочь башенным магам, никто не мог их спасти от страшной и незавидной участи.

Даже Авиад мучился ещё больше, ещё сильнее, и мощные накаченные слуги, в ущерб себе, махали над умирающим стариком огромными веерами, составленными из ярких и диковинных павлиньих перьев. Слуги начинали работать медленнее, менее синхронно и разобщённо, отчего Авиад слабо ругался, тут же закатывая глаза да опрокидывая уставшую мокрую голову на бок. Голубая накидка с жадностью крупного хищного животного вцепилась в несчастную старческую кожу, заставив Авиада ещё пуще закряхтеть, как маленькому ребёнку, для которого всё стараешься, стараешься, а ему всё никак не угодить.

— Машите сильнее, дурни. Вы словно девицы в чешках. Так же нельзя, интенсивнее работайте, — причитал старик вяло, нехотя, слабо, продолжая пальцами теребить седую до сих пор немытую всклокоченную бороду. Слуги тягостно вздыхали, но продолжали махать этими огромными веерами, стремясь развеять вокруг пятого архимага эту удушливую пустырную атмосферу.

Ветер медленно, но верно гнал песок сквозь все видимые просторы. Такой слабый, сухой, истинно пустынный, он подхватывал песчинки и кружил в задорном стремительном танце. Маленькие торнадо, простые песочные завесы, стены и завихрения. А небо было ярко-голубым, лишённым каких-либо белых, пушистых облачков, без намёка на дождь, без намёка на минуты, лишённые ярко пышущей точки, что звалась в этом мире солнцем.

Авиад мучился не меньше, чем его подчинённые. Однако время неумолимо неслось вперёд и старику было необходимо подумать обо всём ещё раз:

— Акбек уже на полпути, если ещё не добрался… Вот кому сейчас хорошо, так это ему. Отдыхает себе на зелёных комфортных ветреных просторах… Машите, машите, машите! — внезапно нервно закричал старик и накаченные слуги глубоко вздохнули, продолжая обдувать своего господина. — Вот, так получше!.. Акбек Акбек, почему ты служишь мне? Проявляешь эту преданность? Верить ли мне тебе или нет? — устало мямлил старик, неожиданно отогнав своих слуг небрежными движениями тощих костлявых лап и поднявшись на ноги. Архимаг тут же взялся за посох.

Башня возводилась даже быстрее, чем строилась пару дней назад. Она была высока и уже в меру галантна, её аккуратные изгибы были прекрасны и изящны, её оконца были маленькими и такими же уютными, как и раньше. А строители возводили крышу, будто ставя финальную точку в постройке сей прекрасной и важной постройки.

— Работа почти завершена. Дело осталось за малым, — с трепетом сказал Авиад, подходя к огромной палатке, своей рукой отодвигая в сторону кусок плотной ткани и всматриваясь в то, что находилось под желтоватой плотной тканью этой чудной палатки. — Магии должно хватить, не зря же мы опустошили столько деревень. Погибшие даже не представляли, ради какого благого дела они отдали свои бесценные жизни.

Старик подошёл к башне, вслушиваясь в монотонное стукание множества молотков. Да, архимаг видел трупы людей, что отдали жизни за строительство высокой магической башни. Куча ссохшихся разлагающихся тел, буквально обнимавшихся с мягким жёлтым песком, что морем раскинулся до самого горизонта.

— Башня почти готова, нам нельзя останавливаться, — тихо, больше для себя, произнёс Авиад и после этого сразу же крикнул так громко, что его слышали даже те, кто не покладая рук начинал строить черепичную крышу. — Работаем! Осталось совсем немного! И после этого всё для вас будет закончено! Вам будет дарованы мир, свобода и все блага! Я всегда благодарен за труд, вы должны это знать! И я сдержу своё слово, обещаю!

Маги не ответили, продолжая дружно стучать молотками и старичок гадко улыбнулся, радуясь каким-то своим тёмным, скрытым от других мыслям.

А к магической башне приближалась небольшая точка, с каждым часом становящаяся всё больше и больше. И её пока не замечал даже сам Авиад.

***

Фигурка приближалась. Невесомая, крохотная, женская, хрупкая. Девушка шла, шатаясь из стороны в сторону, еле выдёргивая ноги из плотного песка.

Её тяжёлое дыхание ещё больше замедляло её и без того нелёгкий путь, под грудями скопился пот, а волосы хлёсткими грязными лохмотьями свисали с её мокрой головы.

Телепортация не сработала как надо. Где-то в песках раньше была высокая магическая башня, туда девушка и переместилась, дабы спрятаться от сына Мартена, дабы укрыться от его праведного гнева. Однако координата сбилась и Крис, эта милая фарфоровая куколка, оказалась лицом к лицу с жаркой нещадной палящей пустыней.

— Чёрт… Координата не сработала… Башня была уничтожена? Или мои способности дали сбой из-за малого количества маны? — думала девушка, вечно закатывая глаза да хрипя, продолжая шататься, шататься и шататься…

И она брела, не зная куда, даже не думая об этом. Рано или поздно её магическое чутьё выведет участницу Плана хоть к самой древней деревушке, если конечно Крис не помрёт по пути. А она не упадёт, не станет одним целым с песком, не закроет свои глаза навсегда. Ради дедушки она будет жить и трудиться во имя Плана, ведь таково было его последнее обещание. А любые обещания для неё были дороже и ценнее собственной жизни.

И вот она шла, а природа вокруг так и хотела ослабить, сломить, уничтожить, но магичка не сдавалась, всё устойчивее и напористее переставляя ноги, чувствуя, как её сердце забилось чаще и тяжелее.

— Дедушка, хорошо что ты не пошёл вслед за мной… Когда-нибудь мы обязательно встретимся, но сейчас мне надо идти. И я дойду, — вслух причитала красавица, начиная низко склоняться над жёлтым бурлящим песчаным морем.

Её глаза были опущены вниз и потому она не увидела — практически до конца достроенная башня маячила у горизонта и совсем скоро Крис наконец могла попасть в общество башенных магов.

А пока она будет идти, идти и идти, с надеждой, что когда-нибудь занесённый песками путь выведет её к людям.

Войска шумели, как громадные перепуганные улья. Дамир тяжело дышал, схватившись за грудь и широко распахивая глаза. Хриплые вздохи да сильный кашель вырывались из его рта, пока остальные архимаги продолжали следить за бледным скачущим предателем, которого они так долго искали и о котором так много говорили.

Либерт смотрел на бывших партнёров с такой грустью, такой мольбой и таким прошением, что сердце у Вальтера невольно напомнило о себе горестным тягостным уколом.

— Ты… Ты же не хочешь умирать… — понял Верховный архимаг, бросая взгляд в сторону и скрещивая его с распахнутыми, но довольно удовлетворёнными глазами Дамира и старческим взором, с лёгкой грустинкой и каким-то даже нежеланием идти в бой и воевать. Адонис не желал кровопролития среди магов и Вальтер знал об этом с самого начала, но предатель должен был быть наказан, чего бы это ни стоило. В данную минуту следовало принятие факта, факта начала страшной мировой войны. И три архимага точно знали что победят. Время доказывать свою силу и волю, настало время побеждать!

Подходящие войска не атаковали, смиренно идя вперёд, будто с самого начала и не сомневались в своей победе. И ведь они действительно не сомневались. Идя рядом друг с другом, в плотном нерушимом строю, они все не боялись, не дрожали, а честно шли вперёд, принимая правила чудовищной грядущей игры. И победа будет за правдой. Победа была за честными и любящими своего Бога искренне чистыми молящимися магами, что начинали каждое утро с молитвой на устах, что верили в своего Отца и ненавидели своих идейных врагов. Правда была за Вальтером, статным магом, настоящим лидером, одевшимся в торжественные белоснежные одеяния. Правда была за мотивированным и чистым душой стариком, взявшим с собой не только священную верную молитвенную книгу, но и тяжёлый, обременяющий его дряхлое хрупкое тело, торжественный золотой крест. Правда была за Дамиром, лидером с собственным независимым мышлением, что практически доказал преданность Церкви Господа, её идеям, её башням и её крепкой вере. Вальтер всё ещё косил взглядом, но уже начинал понимать — этот человек тоже думал о предателях. И ведь он вычислил его, вычислил Либерта, он был во всеоружии и стоял сейчас в одном строю с теми, за кем была непоколебимая правда. Он почти доказал, что заслуживает доверие.