Время текло. Неосязаемое, незримое, непознаваемое и неизведанное.

Время текло, напоминая плавно текущую ленту голубой речки, в которой весело виляли хвостами разноцветные глазастые рыбки.

Время текло, а раны всё никак не затягивались. Тело давно зажило, уже окрепшее и готовое вступать на путь новых подвигов, свершений и поступков. Восстановилась и мана, за считанные дни наполняя и скапливаясь в твёрдом богатырском мощном теле. Однако до истинного выздоровления было ещё очень далеко… Время оказалось не настолько всесильным и не настолько исцеляющим, хоть в народе Нижнего мира такое поверье за ним и закрепилось.

«Друг… Мой Демьян… Ты погиб за меня, отдал свою молодую жизнь… А я — мой главный верный брат Победа ускользнул из пальцев, покинул меня, как и сестра Удача. Я проиграл, а единственный кто подарил небо этому городу — это ты, дружище… Покойся с миром, свидься с родителями, обними их, услышь про себя правду — ты стал щитом, ты стал оружием, ты оставил по себе заслуженную память и доказал, что обычный человек способен на всё… Как бы я хотел сказать тебе это лично, мой кудрявый друг…» — Саркис калачиком свернулся на земле, отвернувшись от всего мира, почти зарывшись в чавкающую грязную набухшую от влаги чёрную землю. Руки не двигались, ноги мирно растянулись, утопая в лужах грязи, а голова изредка потрясывалась, словно бы от немого плача.

Небо было черно. В городе было темно…

***

Пару миллиардов лет назад…

Ветер перемен шумно пронёсся вдоль покинутого всеми поля, заставляя пышную зелень гордо склонится вниз, а мелкие кустики истошно заверещать от особо сильных и беспощадных порывов. Небо в Эдеме всегда было голубо, безоблачно и ясно, но сегодня наступал день перемен, и тучи потихоньку заволакивали такой родной и светлый простор.

Вокруг не было ни души. Поле опустело, лишаясь своих златовласых Детей. И сам Эдем чувствовал нечто неладное, страшное, нечто такое, что было готово разрушить давно устоявшийся здесь порядок вещей.

Саркис беспокойно озирался по сторонам, да так долго, что толстенная мощная шея вскоре заболела. Глаза бегали, словно заведённые, а взгляд с каждой секундой становился всё беспокойнее, хоть на вид богатырь казался невозмутимым каменным изваянием. Ветер яростно кидался на его длинные шёлковые чёрные волосы, дрался с ними, будто боксёр на ринге. Металлические кнопки на плотной куртке незаметно для Саркиса расстегнулись, заставив одежду отчаянно закричать под дикими ветреными напорами, совершенно невозможными в саду самого Бога. Что-то случалось, что-то происходило, что-то менялось… Отец чувствовал мятеж, чувствовал изменения и наверняка знал мысли каждого из своих Детей… Детей-изменников…

— Братья, куда же вы успели подеваться? — прокричал чернявый крепкий богатырь. — Ещё точно не поздно повернуть назад, постараться здраво всё осмыслить и оценить… Не совершайте ошибок! Не делайте того, что делало множество поколений до вас! Сверните с этого ненужного мятежного пути! Одумайтесь!

Громкие словеса нещадно тонули в налетевшем кричащем ветру, уносились вдаль, распадались на части и рассеивались, так и не долетая до златовласых отступников.

Поле было покинуто и оттого сразу же тяжело заболело. Зелень в считанные минуты посерела, многие травы совсем прогнулись к земле, а некоторые зелёные стволики безжалостно переломились надвое. Кусты же облетали, оставляя деревянные ветки голыми шататься в несущемся сквозь них урагане.

Природа была недовольна. Бог делал последнее грозное предупреждение…

— Адам! Алерт! Алисанда! Просто выйдите ко мне! Поговорите! Может… Может я ещё могу вам помочь… Может ещё не всё потеряно… — будто бы молился Саркис, в душе осознавая, что для нового поколения его братьев настал неотвратимый горький финал. Отец их никогда не простит. Предательства не прощались даже в Нижнем мире!

Позади еле идущего под ураганным ветром богатырского тела медленно плелась ещё одна фигура, мягко ступая по рвущейся, кричащей и пригибающейся траве, некогда такой пышной и зелёной. Всё же Саркис был не один в этом покинутом заброшенном Эдемском поле… Мягкие шаги ступали неспеша, с остановками, будто бы боясь быть замеченными, услышанными и узнанными. Этот осторожный златовласый человек всё же следовал за Саркисом, явно таясь и остерегаясь чёрного брата. Его мелкие золотые волосы, по-прежнему взрыхлённые на макушке, яростно кидались из стороны в сторону. Глаза, уверенные, сухие и отчасти посмеивающиеся, неотрывно глядели на мощную чёрную спину, прорывающуюся сквозь непогоду, сквозь бурно колышущееся бурлящее поле.

— Братья мои… Вы же чувствуете непогоду? Отец злится, он не хочет всего этого! Он не хочет наказывать вас! — сквозь ураган кричал Саркис, однако слова его попросту тонули в воздухе, доходя до слуха только плетущегося сзади златовласого брата. Того самого, что так мечтал оказаться в Нижнем мире. Того самого, что считал Саркиса своим единственным другом, братом и соратником.

Две точки ползли сквозь гнущиеся травы, сквозь иной раз непролазные кусты и огромные неровные кочки. Статный чёрный богатырь и хрупкий золотой юнец, облачённый в роскошные белые одежды, нежно трепещущие на взбесившемся ветру.

Тучи сгущались всё быстрее, а те что сталкивались, будто дерущиеся друг с другом бараны, громогласно кричали и их крик слышал абсолютно каждый в Эдеме. Последнее предупреждение или отчаянная мольба? Надежда или смирение Отца? Предательство Детей или лёгкое помутнение рассудка, небольшой мятеж? Всё это уже было не столь важно. Уже всё поменялось и прежнюю жизнь было не вернуть.

Край поля виднелся у чёрного, затянутого тучами горизонта. Ветер рвал и метал, гром отчаянным воплем проносился по Эдему, а сине-белые роскошные молнии чертили причудливые красивые узоры, такие чудовищно непривычные для этого божественного Эдемского неба.

Саркис уже давно ничего не слышал сквозь эту мешанину из громогласных звуков и было ясно, что и другие ничего услышать не смогут. Однако богатырь сейчас об этом совершенно не думал. Невиданные ему ранее эмоции брали вверх над его сущностью:

— Одумайтесь! Подумайте и осознайте — это самое лучшее место, что только есть в этом мире! Место у Бога, место возле нашего Отца! Не слушайте ту чёрную тварь, того змея… Он не одной с нами крови! Слушайте меня, ведь все мы — братья! Кровные и самые-самые родные! Или вы забыли это? Забыли о своей настоящей родне? Наплевали на свои прекрасные роскошные жизни? Наплевали на происхождение? — по-прежнему пытался перекричать гром Саркис, сложив плотные ладони рупором и напрягая связки, крича так сильно, как не кричал никогда в жизни.

Плетущийся позади златовласый юнец хитро потёр ладошки, широко улыбнувшись и легонько посмеиваясь. Его мягкие шаги по-прежнему преследовали Саркиса, а погода портилась всё больше и больше, погружая Эдем в беспросветный ужас и мрак.

Наконец поле кончилось, завершаясь крутым каменистым неровным склоном. Саркис остановился, не замечая как куртка, словно бешенная, трещала на страшном ураганном ветру. Его глаза видели и эту глубокую ложбину, и этих златовласых Божьих Детей, стоящих рядом друг с дружкой, практически совершенно нагих, таких весёлых и неузнаваемых в своём теперешнем виде.

Видел Саркис и то, как недавние покорные и послушные братья топчут траву, наваливаются на тонкие деревца, с лёгкостью переламывая аккуратные стволики, берут в руки святую землю, кидают ею друг в друга, словно бы это земля была простыми детскими снежками. Богатырь видел всё это и не верил. Тёр глаза — и надеялся что ошибается, что всё сейчас вернётся на круги своя…

Ноги братьев топтали кусты, руки доламывали ветки, делили их на части и салютом раскидывали в разные стороны. И начиналось разрушение Эдема…

— Бог… Отец — ты же сможешь их простить? — взмолился богатырь, молитвенно сложив тяжёлые руки у груди.