– Поэтому ты строил из себя такого неприступного и надменного гордеца?

Я потерлась носом о его скулу, вдохнула терпкий запах сандала.

– По-моему, мы с тобой два дурака, – прошептала я.

– Так ты согласна? – с некоторой тревогой уточнил мой будущий муж – самый красивый, самый достойный мужчина, которого я только знала.

Помучить его, что ли?

– М-м-м, – медлила я, с удовольствием разглядывая, как проступает на любимом лице страх.

– Она согласна! – твердо заявил тоненький голосок одной наглой рыжули. – Точно говорю!

– Да никто и не сомневался! – самоуверенно промурчал Всполох.

Наши фамильяры соткались из воздуха, причем Лиска устроилась между могучих лап, на одну из них положив голову, а на другую – хвост.

Я расхохоталась. Притянула Ника за воротник, прошептала в его губы: «Да!» и накрыла их поцелуем.

Черная тень, стоящая за нашими спинами, развеялась без следа. Завтра мы обручимся! Учеба в разных академиях – не преграда. Жених с невестой могут видеться очень часто, а наши академии разделяет всего пара часов езды на мобиле.

– А летом поженимся! – сказал Ник, точно прочитал мои мысли.

Доминик беспокоился, что помолвка получится скромной: будут присутствовать только его родители и мой отец. Ник думал, я огорчусь из-за того, что нам не успели устроить пышный прием, как это принято в нашем кругу, но мне нужен был только Доминик и его любовь.

Вечером, в конце ужина, он поднялся из-за стола, и все разговоры сразу стихли. Наши с Ником отцы быстро переглянулись, мой папа явно волновался. Мама жениха ласково посмотрела на меня, подбадривая взглядом. Я вспомнила, как она читала мне сказки перед сном, и улыбнулась в ответ. Когда после моего «Да» отзвучали поздравления и были подняты бокалы в честь молодых, а Ника взяли в оборот оба графа, с ходу решив обсудить будущую свадьбу и слияние капиталов, она наклонилась и тихо сказала: «Я буду рада называть тебя своей дочерью».

Поэтому зря Ник переживал – помолвка прошла на отлично! Теперь на моем безымянном пальце сапфировой звездочкой сияло кольцо. Но еще ярче сияли глаза Ника, когда он смотрел на меня.

Родители Доминика задержатся в имении до следующего дня, чтобы отвезти нас в академию чар и ведовства: на вечер назначен зимний бал. Бал, на котором я появлюсь вместе со своим женихом. Подумать только! О таком повороте событий я и мечтать не могла!

Вот только платья у меня нет: наряд, сшитый для Пеппи, не подойдет Алисии, и слишком поздно нанимать другую модистку. Ничего, подберу что-нибудь из старенького, благо гардероб забит под завязку.

Утро перед отъездом я решила посвятить поиску подходящего платья, призвав в помощницы молоденькую горничную. Доминик сам рвался помочь, но я с сожалением отказалась от его услуг: после первой же примерки мы отвлечемся на поцелуи, и в итоге придется хватать любое случайное платье.

Я разложила на кровати наряды и печально оглядела их. Все платья были неплохи, однако часть из них вышла из моды, а часть не подходила для зимнего сезона.

Служанка попалась расторопная, дело шло споро. В конце концов я остановилась на темно-синем бархатном платье. Мне нравился силуэт, хотя ткань была тяжелой, а цвет не слишком подходил к моим волосам и коже.

– Как думаешь, выбрать его? – с сомнением спросила я у девушки, которая все это время сноровисто шнуровала корсажи, расстегивала и застегивала ряды крошечных пуговок на спине.

Горничная, которой на вид было лет пятнадцать, испуганно заморгала. Я прежде не видела ее в имении, наверное, папа взял новую служанку из деревни.

– Если позволите, – пискнула она, – я бы взяла вот то – розовенькое с оборочками!

С некоторых пор розовый цвет навевал на меня легкий ужас, но я улыбнулась, сказала, что подумаю, и поблагодарила за помощь. Девушка уставилась на меня во все глаза и следом выпалила, что зря обо мне на кухне говорят гадости: я добренькая и славная госпожа!

Я думала, что во мне поднимется волна гнева, но неожиданно для себя расхохоталась.

– Ты тоже славная, – сказала я. – Передавай привет кухарке. И скажи, что теперь будет весьма затруднительно сварить графиню Алисию в котле, надо было делать это раньше, когда ей было пять лет. Ты пока свободна, возвращайся через полчаса, чтобы помочь мне переодеться.

Горничная удалилась в замешательстве. Я же решила пока подумать над прической и украшениями, поэтому оставалась в платье. Через несколько минут раздался стук в дверь.

– Еще рано!

Но стук настойчиво повторился. Да кто же там?

Я распахнула дверь и отскочила назад, будто за порогом обнаружился дракон или ядовитая змея. Впрочем, почти так и было!

– Мэтрисс Звонк! – воскликнула я. – Что вы здесь делаете?

– Пригласишь зайти, Алисия?

– Нет! Я вас не звала и не желаю видеть вас в моем доме!

Но деканшу было не смутить.

– Это дом твоего отца, а не твой, – невозмутимо ответила она и прошествовала в открытую дверь.

Оглядела разбросанные по комнате платья, посмотрела на меня, поджав губы.

– Синий тебе не идет, – сообщила она.

Я опешила от такой наглости и поняла, что начинаю закипать.

– Зачем вы пришли? – протолкнула я сквозь зубы. – Вам мало было моих страданий? Снова хотите наложить заклятие?

– Да, – спокойно сообщила мэтрисс Звонк, поднимая руки.

Резко запахло розмарином. Я шарахнулась в сторону, готовая к чему угодно – к тому, что у меня отрастут ослиные уши, хвост, копыта, или…

– С-с-смеш-шная! – раздалось свистящее хихиканье.

Из рукава мэтрисс Звонк показалась плоская голова полоза, и он откровенно потешался надо мной!

– Стой и не шевелись! – велела деканша. – Иначе платье не получится таким, как надо!

Я увидела, что по подолу разливается алый цвет, будто кто-то плеснул яркой краски. А сама ткань из бархатной перевоплощалась в люкзор, затканный золотистыми цветами. Подол удлинился и собрался мягкими волнами. Платье преображалось на глазах, превращаясь из симпатичного, хотя довольно простого, в поистине королевский наряд. Я застыла, зачарованная этим зрелищем.

– Если это извинения… – начала я.

– Это не извинения! – оборвала меня мэтрисс Звонк. – Извиняться за заклятие я не собираюсь. У тебя есть к нему какие-то претензии? Я обещала, что оно принесет тебе счастье. В конце концов! Согласись, я тебя не обманула.

Я открыла рот, чтобы возмутиться, и снова закрыла. Вот как она это делает? Почему, как ни поверни, деканша всегда оказывается права?

– Я здесь по другому поводу, – сказала она мягче. – Оставим взаимные обвинения. Я пришла, чтобы поговорить про Доминика. Разве твой отец не сказал тебе, что это Ник поведал мне о дурной шутке с Белль?

У меня внутри все замерзло после этих слов. Мне захотелось вытолкать мэтрисс Звонк за дверь – и неважно, какими последствиями это для меня обернется! Я ничего не желала слышать! Во рту сделалось горько, а воздух комом встал в горле.

– А Ник сказал, что он не говорил, – выдавила я.

– И ты ему веришь? – насмешливо уточнила мэтрисс Звонк, с интересом разглядывая меня.

– Верю, – прошептала я. – Верю. Он не стал бы обманывать.

Разве мы не должны доверять тем, кого любим? Папа мог заблуждаться, но Доминик не стал бы врать, глядя мне в глаза.

– Верю! – крикнула я.

Мэтрисс Звонк, хранившая до той секунды каменную серьезность, неожиданно расплылась в широкой улыбке, преобразившей ее сухое лицо.

– И правильно, девочка. Он не говорил. Отец обманул тебя по моей просьбе.

– Ну… вы!.. – Я задохнулась от негодования.

– Тш-ш-ш, – прошипел фамильяр деканши, приподнимаясь и раскачиваясь туда-сюда, как маятник, – ш-ш-ш, девочка. Послуш-шай!

– Я пришла рассказать, как все случилось. Чтобы даже тень сомнения в Доминике никогда не коснулась твоей души.

У Памелы Звонк с самого утра было плохое настроение. Из-за жары, которая не спала даже к концу лета, ныли суставы, да так, что ни целебные мази, ни целительские заклятия не помогали. Необходимость ехать к графу Уэсту лично тоже удовольствия не добавляла. Но что поделать. Надо сообщить этому несносному мальчишке, что тесты Алисии ясно указывают: она будущий маг-чаровник, но никак не ведун. Письма и прошения делу не помогут и природу девочки не изменят. Ну каков упрямец! Избаловал дочь донельзя! Памела имела возможность полюбоваться на юную графиню Уэст во время вступительных испытаний: хотя та мило улыбалась и строила из себя скромницу, препоганый характер девчонки пробивался сквозь лицемерие.