Чем дольше тянулось время, тем напряженнее становилась атмосфера в комнате. Но ничего не происходило…

Словно не выдержав накала ожидания, стул под доктором неожиданно скрипнул — Листок резко обернулся и, грозно сверкнув очами, приложил палец к губам:

— Тш-ш…

Ординатор замер. Листок бросил взгляд на Авилова: штабс-капитан бесшумно протирал тыльной стороной ладони лоснящийся от пота лоб. Ротмистр показал глазами на дверь и одними губами прошептал: "Ждем!"

Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем за дверью послышались тяжелые шаги: бух…бух… бух…

Все трое напрягли слух. Шаги, приблизившись, внезапно оборвались. Прошла еще минута. В дверь осторожно постучали…

— Войдите! — глухо, но достаточно громко, чтобы его услышали снаружи, выкрикнул Листок.

Дверь отворилась и медленно затворилась — в комнату неслышно ступил среднего роста широкоплечий санитар. Он в плотно прилегающей гимнастерке-косоворотке, на рукаве — белая, с красным крестом, повязка. Лицо — крупное, несколько заостренное, как у зверька — настороженное.

Темные, бегающие глазки сразу впились в обомлевшего за столом дежурного врача; затем в штабс-капитана, в пристально глядящего на него ротмистра.

— Дидлов? — медленно спросил Листок, встретившись взглядом.

Вместо ответа санитар едва заметно кивнул. Однако следующий вопрос ротмистра заставил его вздрогнуть:

— Зачем застрелил капитана?

Санитар молниеносно взглянул на Поплавского, на Авилова, вновь на Листка и вдруг, нащупывая правый карман шаровар, шагнул назад.

— Руки! — взревел ротмистр, выхватывая револьвер. — Руки поднял, сволочь!

Санитар остановился, медленно опустил глаза на ствол и, неожиданно развернувшись, скакнул к выходу.

И тут произошло то, чего никто не мог ожидать. Палец Листка уже жал курок, когда дверь внезапно распахнулась и перед беглецом выросла фигура штабс-ротмистра Драча, который тут же, с размаха, влепил санитару кулаком в грудь:

— Куда прешь, болван!

Следом за штабс-ротмистром в кабинет, держа на вытянутой руке револьвер, вбежал с горящими глазами Яшка, но он так же вылетел в коридор, ибо, развернувшись, Драч вмазал в зубы и ему.

— А ты еще кто такой, стрелок хренов! Алексей Николаевич, что это у вас за цирк? — возмущенно прогрохотал жандарм.

Но Алексею Николаевичу было не до штабс-ротмистра: от удара санитар отлетел по инерции к нему и уткнулся спиной в ствол револьвера.

— Руки, шкура! Поднял! — прошипел Листок.

Санитар на мгновение замер и вдруг, вместо того чтобы поднять руки, с силой сомкнул пальцы, разомкнул их, молнией поднес правую кисть ко рту и неожиданно — точно намереваясь откусить — вонзился зубами в безымянный палец. Еще мгновение — и могучее тело санитара с грохотом рухнуло под ноги штабс-ротмистра Драча.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Все обалдело смотрели на вдруг ставшее недвижным тело санитара.

— Черт знает что такое… Он же умер! — изумленно выдохнул Драч.

— Доктор, гляньте, живой? — растерянно произнес Листок. — Неужели — яд?

Из дневника Николая II:

"27-го ноября. Четверг.

Праздник Нижегородского полка провел в Тифлисе, а полк проводит его в Польше! В 10 час. начался большой прием военных, гражданских чинов, дворянства, городской думы, купечества и депутации крестьян Тифлисской губ. Погулял в красивом саду ¼ часа. Принял двух раненых офиц. — Нижегородцев и подп. кн. Туманова 4-го стр. И. Ф. полка. После завтрака посетил больницу Арамянца — 180 раненых и лазарет в зданиях не открытой губ. тюрьмы — свыше 600 раненых. Вернулся после 6 час., и пил чай, и сидел с Воронцовыми. После обеда воспитанники гимназий прошли с фонарями и пропели гимн перед окнами дворца. Вечером читал бумаги".

Расследование происшедшего в кабинете самоубийства затянулось до четырех часов утра. Работали одновременно по санитару Дидлову и капитану Волчанову. Оба трупа были тщательно осмотрены докторами; и если причина смерти капитана была очевидна — от двух пуль калибра 7,65, то причина смерти санитара, а вернее способ, с каким тот покончил собой, поразил всех! Было установлено, что смерть наступила от яда из класса цианидов, хранившегося в полом серебреном кольце, нанизанном на безымянный палец правой руки самоубийцы. Доступ же к яду прикрывала крохотная пластина, отодвигающаяся в сторону одним нажатием ногтя.

Такое орудие смерти простой самоубийца носить не мог — все говорило, что санитар был специально снаряжен, а это косвенно указывало на его причастность к шпионской деятельности. Но главное, в карманах санитара, кроме солдатских бумаг, был обнаружен крохотный "Браунинг Ml906" без двух патронов в обойме, калибр которых точно соответствовал калибру пуль, убивших Волчанова, — 7,65. Именно его он пытался достать из кармана, но сделать это ему не позволил ротмистр Листок! Повторные же допросы санитара Хмельнова и обоих дневальных уже не оставляли сомнений: убийцей Волчанова и, вероятно, ополченца Асманова являлся Дидлов — шпион германской или турецкой разведки.

И все же, после сопоставления всех фактов, стали возникать вопросы, ответы на которые уже не находились. Прежде всего по убийству Волчанова. Как рядовой санитар сумел боевого, находящегося при исполнении капитана выманить в госпиталь и увести, как барана, в лес? Значит, Волчанова он знал и даже мог безгранично влиять на него! Тогда кто сам Волчанов — случайная жертва или сотрудник иноземной разведки, раскрывший себя убийством армянина-перебежчика и убранный своими же хозяевами? В конце концов, у него нашли кучу купюр и ампулы с ядом; причем ядом, идентичным тому, каким отравил себя Дидлов! Однако Волчанов не мог быть отравителем перебежчика, поскольку в канцелярии, где произошло убийство, капитана не было и в помине! Тогда зачем было его убивать? Сманили и убрали, чтобы тень пала на офицера с сомнительной репутацией картежника? Тогда кто сманил? Дидлов? Или Наталья Берт, с которой Волчанов был хорошо знаком? Но у неё, похоже, было что-то вроде алиби. Во всяком случае, по мнению штабс-ротмистра Драча, причастность девицы к исчезновению Волчанова была маловероятна, ибо на основании показаний ее самой, а также ближайших ее подруг — сестер милосердия Марии Евдокимовой и Дарьи Гришко — девушка питала к капитану более чем дружеские чувства. И что особенно поразило Листка — по словам штаб-ротмистра, Берт в последний раз встречалась с капитаном неделю назад и, судя по всему, искренне страдала от мысли, что тот избегал ее по причине навязчивого преследования сотника Оржанского. К слову сказать, из тех же показаний следовало, что с убитым санитаром Асмановым она знакома не была и, значит, к его убийству отношения также не имела.

Не меньше вопросов возникало и по Дидлову, его причастности к убийству ратника ополчения Асманова. Убит тот был из громоздкого "люггера", но подобного оружия среди вещей Дидлова обнаружено не было. Да и немудрено: подобный пистолет простому санитару схоронить в госпитале трудно, а еще труднее скрытно вынести его и так же незаметно занести! Значит, либо Дидлов прятал "парабеллум" вне госпиталя, либо передал сообщнику, либо стрелял вообще не он… И тогда был еще кто-то, а это уже не шутки! Это уже шпионская сеть!

В пользу этого соображения свидетельствовал и чин Дидлова. Он прибыл около двух месяцев назад из Тифлиса в составе группы санитаров-ополченцев и сестер милосердия, набранных специально для сарыкамышского хирургического госпиталя. И хотя по санитару был сделан срочный запрос в Тифлисское ГЖУ, но и без того было ясно, что это не "офицер с "Анной"", каким должен был оказаться агент, исходя из сведений перебежчика. Трудно было представить, что столь безумная миссия, как изменение исхода целой войны, была возложена на агента, носящего самый незначительный чин ратника государственного ополчения!