— Солдаты будут, — кивнул молодой с выбритыми висками. — Вот только это не решает главной проблемы. И потом, сколько у этой машины энергии?

— Насколько мне известно, у каждого экземпляра есть мини-ядро, способное протянуть около тридцати лет. Вы должны понять главное — в Первом Городе такие машины стоят в каждом доме. Там никто абсолютно ни в чём не нуждается.

— И потому нас примут с распростёртыми объятиями? Только потому, что они рады с нами всем поделиться? — вдруг подал голос мужчина в лохмотьях. — В чём подвох?

— У Эдема есть всё, кроме свежего поступления граждан, — папа на секунду замолчал. — За пятьсот лет большинство людей уже успели скреститься. Замкнутое общество рано или поздно начинает вымирать. Ему нужна свежая кровь. Которая вольётся сама — или её вольют силой. Когда-нибудь Освободитель прикажет начать экспансию за пределы стен Города. Он захочет, чтобы среди жителей был кто-то, кто знает, как снаружи обстоят дела. Подсказал бы слабости армий, с которыми придётся иметь дело. Рано или поздно, Первый Город окажется здесь. И лучше к тому моменту быть на его стороне.

Повисло неловкое молчание. Несколько мужчин прокашлялись. Наконец, молодой с выбритыми висками буркнул:

— Столица отняла у нас всё. Как кровосос. Пьёт и никак не может напиться. Я не сильно обижусь, когда им надают по щам.

— Если бы они не закрыли научную академию, — сокрушённо выдал бородатый, — у нас были бы люди, чтобы проверить этот ваш утилизатор. Понять, как он работает, может даже разобрать его и создать свою копию.

— У вас бы не получилось. Это технология, которую подарил нам Освободитель, и даже в самом Городе никто не знает, как она работает.

— Что же, хорошо. И вы предлагаете нам всем собраться и двинуться на запад? К Первому Городу, верно?

— Мы не сможем убедить людей, — произнёс мужчина в лохмотьях. — У нас нет машин, у нас нет дорог. У нас нет припасов. Никто в здравом уме не согласится уйти просто так, всё бросить. Люди предпочтут умереть в своих домах — от голода или вражеских пуль.

— Мы можем подготовиться, — парировал папа. — Я начну производство припасов, а вы проинформируете население. Рано или поздно, у нас хотя бы будет шанс. А обстоятельства уже покажут, кто готов идти, а кто нет. Как бы там ни было, если спасётся хотя бы десять процентов населения, это уже будет победой.

Бородач засмеялся протяжным смехом, да так, что из глаз полились слезы. Собравшиеся с непониманием смотрели на него. Наконец, он выдал:

— Да, Николас, вы были правы. После всего, что вы сказали, боюсь, других вопросов для обсуждения у комитета не осталось. Предлагаю на сегодня закончить. Завтра я пришлю всем курьера с указанием даты и места следующего собрания. Расходимся.

— Вы не против, если я останусь? — спросил папа. — Мне нужно ещё кое-что решить с утилизатором.

— Конечно, — кивнул бородатый и, повернувшись к молодому, произнёс: — Убедитесь, чтобы снаружи двадцать четыре часа стояли надёжные солдаты. Пусть они во всём подчиняются нашему гостю.

— Миш, далеко не уходи, я сейчас тоже выйду, — сказала мама. — Только скажу пару ласковых муженьку.

Дядя кивнул и вышел вместе со всеми наружу, на ходу закуривая сигарету. Мама встала возле стола, уперев руки в бока. Папа, наконец, снял очки. Его глаза, как и всегда, источали синий свет. Сергей в детстве спросил его, почему только у него были такие. Он ответил, что благодарить за то надо Сына Божьего. Он спас папу от верной смерти. Тогда Серёжа мало что понимал. Когда ему исполнилось семь, отец уже два года как жил отдельно. Мама рассказала, что папа — путешественник, пришедший из очень далёких и чудесных мест, где правит настоящий Бог. Что папа живёт отдельно не потому, что больше не хочет их видеть. Просто у него есть священная миссия, и Сергей с Катей должны верить в то, что в жизни есть нечто большее, чем их желания. Иногда пути Господа неисповедимы. Никогда не знаешь, к чему приведёт то или иное решение. Но где бы ты ни оказался, надо понимать — Бог хотел, чтобы ты пришёл именно сюда. На всё есть высший смысл.

— Пять лет, Николас, — произнесла мама. — Пять лет мы тебя едва видели, чтобы ты просто пришёл и рассказал этим людям наши секреты?

— Наши секреты, Валь? — папа покачал головой. — Иногда мне кажется, что ты осталась со мной только потому, что я делал тебя уникальной.

Мама вспыхнула, затем отмахнулась и сказала:

— Хорошо, твои секреты. Но почему? Чего ты пытался достичь? Какой во всём этом был смысл? Неужели ты не мог быть с нами?

Папа махнул рукой в сторону утилизатора и горячо выпалил:

— Чтобы они пришли за мной и схватили тебя? Вместе с Серёжей и Катей? Просто потому, что меня одарили этой чёртовой машиной? Я не мог пойти на такой риск. К тому же, я экспериментировал. Я вёл переписки. Я обсуждал ситуацию с передовыми умами этой страны, с которыми знаком. Люди, сидевшие сегодня за столом, до последнего следили за мной. Они считали, что я шпион, присланный столицей. Они избегали меня, а сами вставляли палки в колёса. И я не мог им ничего доказать, потому что боялся, что они просто отнимут у меня машину, и никакие доводы их не переубедят. Я ставил эксперименты. Я выжидал нужного момента. А ещё…

Папа достал из кармана прибор, похожий на наручные часы.

— Помнишь это? — спросил он у мамы.

— Это коммуникатор, верно? — ответила мама. — Ты использовал его как навигатор. В нём же составлял карту открытого мира. Ты ещё показывал весь путь, который прошёл.

— На данный момент почти вся страна с городами забиты внутрь.

Он нажал какую-то кнопку и изнутри полился синий свет, превратившийся в здания, дороги и улицы. Мама прикрыла рот рукой, а Катя застыла, боясь пошевельнуться. Папа как-то давно показывал работу коммуникатора. И всё же, Серёжа почувствовал благоговение от того, как эта штука могла столько всего воспроизвести и в таких деталях. Папа махнул рукой и свет превратился в округлые дома с венчающими их багровыми шпилями.

— Столица… — прошептала мама.

— За пять лет я успел изъездить заново города и зафиксировать самые большие изменения. Кое-чего не хватает, но это не страшно. С этим я могу вернуться домой и купить вашу безопасность.

— Твой дом здесь. Рядом со мной. С детьми.

— И сколько мы ещё продержимся? Год? Два? Старики думают, что война на пороге. На самом деле она уже здесь, среди нас. Мы и есть война. Комитет сетует, будто бы столица их к чему-то принуждает, когда на деле они первее всех хотят пролить кровь. Они нас всех бросят в мясорубку, если их не остановить. Потому-то мы и должны уйти, Валь.

Мама вздохнула и покачала головой.

— Ты же знаешь, просто так свалить не получится. Теперь тебя не отпустят.

— А мы бы сами и не ушли. Когда я только сюда пришёл, в стране царил хаос, ни у кого даже документов не спрашивали. Люди шныряли как крысы. Я не удивлюсь, если за границей мы найдём несколько десятков поселений беженцев. Сейчас при попытке уйти на запад пограничники могут просто пристрелить. Так что пришлось официально объявить планы. Поверь мне, Валь, я всё обдумал. Это наш единственный шанс. Теперь мысли стариков будут не о войне со столицей, а о том, как подготовить жителей к уходу. У нас всё получится, нужно только верить. Если бы я не верил, как бы я нашёл вас, скажи? Так бы и плутал по пустошам в полном одиночестве.

Мама в ответ его только обняла.

— У нас всё получится, — повторил папа.

— Можно я останусь здесь? — спросил Серёжа. Мама будто бы очнулась ото сна, отпустила папу и наклонилась, чтобы потрепать Сергея по щеке.

— Ладно, Миша ведь из-за этого предложил вас потащить. Но только сегодня! Николас, обязательно присмотри, чтобы он не замёрз.

— Мам, я тоже хочу! — заныла Катя. Мама издала сокрушённый вздох.

— Ну что за дети! Хорошо, и ты оставайся. Только чтобы уроки были сделаны, ты поняла?

Накинув платок, мама вышла на улицу. Папа удовлетворённо потёр руки и полез к утилизатору.