Володя побарабанил пальцами по спинке кровати и заметил:

— И всё же, этого недостаточно. Вот к чему я вёл всё это чёртово время. Даже если Паркер отвлечёт Валентайна, всё равно мы не можем рассчитывать только на это. Рано или поздно, он придёт к нам. Лучше, конечно, поздно. Но столкновение неизбежно, даже если мы вернём Освободителя — ты думаешь, капитан остановится? Вера говорит, что мы сможем выстоять против него. Так вот, она ошибается.

Мальчишка нервно сглотнул, прежде чем продолжить.

— Я единственный, кто видел его вблизи, говорил с ним. Да, я нарушил карантин, и что с того? Зато я знаю, этот гад не сдастся. Более того, он совершенно не понимает полковника. Он не примкнёт к нам, ни за что. Убить его мы не можем. Да даже если и прикончим, паразит продолжит разрастаться и всё равно достанет нас. А самое главное вот что: мы сняли с него доспех, а ему лучше не стало. Эмма, без доспеха он слабеет. Эта тварь, что высасывает из нас жизнь — ему она силы придаёт! Как это понимать?!

Эмма прошлась по комнате туда-сюда, пытаясь осознать всё, что проговорил Володя.

— Я не знаю, — наконец, сдалась она. — Скажи, что ты предлагаешь?

— Когда придёт время — а оно придёт обязательно — ты обязана будешь меня прикрыть.

— Как?

— Нужна моя энергия, чтобы поднять Освободителя. Так вот, меня не будет во время ритуала. Папа подменит меня без проблем. Так, наверное, даже будет лучше. Я же уйду один, отправлюсь по следам Сары, чтобы задержать Валентайна.

— Ты собираешься схватиться с ним, без чьей-то помощи?

— Я знаю, что погибну, — с нажимом произнёс Володя. — Знаю. Но лучше погибну я, купив остальным время. Тогда у нас будет хотя бы шанс выиграть. Если же мы пойдём все вместе, то вместе и умрём.

— Нет, я не позволю тебе, — взвилась Эмма. — Так нельзя! Ты же сказал, что не хочешь умирать!

— Я не хочу умирать понапрасну, — Володя сцепил руки перед собой и тяжело вздохнул. — Я всё это рассказываю тебе вот почему: каждая секунда будет важна. Ты должна будешь скоординировать их. Убедись, что всё пройдёт как по маслу. Пусть папа подменит меня. У него хватит сил. Не тратьте времени на поиски, прошу. Это бесполезно. Займитесь делом. Сделайте так, чтобы Освободитель вернулся прежде, чем Валентайн найдёт нас.

На лице мальчишки воцарилась улыбка, но в глазах его стояли слёзы.

— Пусть моя так называемая семья проживёт долгую, счастливую жизнь.

* * *

— Волосы Джека почернели.

Разорвавшийся в ночном небе фейерверк осветил бледное, невозмутимое лицо Нади. В темноте оно казалось высеченным из белого мрамора. Об её острые грани можно было порезаться — правда, слова девушки ранили намного сильнее.

Если крики празднующей толпы не оглушили Эмму, последовавший за салютом грохот почти добился этой цели. Подавшись вперёд, она прокричала:

— Это не имеет смысла!

— Отыскать отсутствие смысла намного легче, чем его наличие, — парировала в ответ Надя. — Я же оперирую фактами.

Багровые огни пролились на деревню словно кровавый дождь. Без брони, в простом летнем сарафане дочь иммигранта напомнила Кайлину — одногруппницу Эммы из медицинского университета, которая вылетела на последнем курсе, прямо перед дипломом. Когда до неё дошли новости, на лице девушки застыло выражение, которого Эмма ни разу до этого не видела. Отчисление означало возвращение в Приют. Повторного гранта на такое дорогое обучение ей точно не видать. Все силы, брошенные на обретение счастья, сгорели. Жизнь Кайлины приобрела вкус пепла — и от него никогда больше не избавится.

То же самое выражение отражалось теперь на лице Нади. Она прекрасно понимала, что это конец.

— Нам надо поговорить, — решительно произнесла Эмма и схватила девушку за руку. Пока они прорывались сквозь толпу, она в сотый раз пожалела, что вообще пришла на празднество.

Крестьяне устроили ежегодный фестиваль, на котором отмечали основание деревни и начало новой, лучшей жизни. Эмма так и не осмелилась спросить, какой раз они его проводят — слишком сильно боялась ответа. Зато она точно знала, что с её прихода сюда прошло не меньше восемнадцати месяцев. Казалось, что все сумели двинуться дальше — но только не она.

Даже в лёгком летнем платье, которое сшила для неё на заказ Райхан-апа, Эмма умудрилась вспотеть. Теперь все вокруг видели её шрамы, её уродство. Эмму это совершенно не волновало. Она даже радовалась, что может показать их людям. Шрамы в её душе было не так-то просто обнажить.

Время кончалось, Эмма чувствовала это. Ей нужны были хоть какие-то гарантии, что она ещё может что-то изменить. Только внутренний голос повторял раз за разом: нет, уже слишком поздно.

Она так и не решилась связать свою жизнь с Саргием. И пусть жители деревни не дали ей почувствовать себя одинокой, пусть дети иммигранта доверяли ей намного больше, чем отцу, она всё же чувствовала себя упавшей в реку веткой, которую нёс вперёд беспощадный поток. И всего-то ей хотелось, что зацепиться за берег и добиться хоть какой-то стабильности.

Теперь все её иллюзии рухнули. Обратный отсчёт пошёл даже не на дни, а на часы. Скоро всё это закончится. Сказка о том, что можно добиться счастья, разбилась о жестокую реальность. Ей просто не хватило храбрости. Впрочем, как и всегда.

Не успела она и слова сказать Наде, как рядом с ней будто из-под земли возник Рамиль, кузнец деревни, маленький человек с большим сердцем. Эмме он всегда нравился — кроме того, что кузнец сильно упрощал жизнь крестьян, так он ещё в принципе не знал, что такое тщеславие.

Было бы очень обидно, если бы он умер.

— Госпожа Эмма! — воскликнул он. — А я-то как раз вас и ищу. Доброго вам вечера, надеюсь, праздник вам понравился. С салютами, кстати, мой племянник помогал.

— Да, всё прекрасно, спасибо, — протараторила Эмма. — Мы с Надей тут хотим кое о чём поговорить, вы не против?

— Конечно, конечно, — Рамиль на секунду смешался, а затем вытянул руки и глубоко поклонился. — Это вам.

У него на ладонях лежал искусно сделанный кинжал, на клинке которого было выгравировано «Э. К.».

— Это для меня? — спросила Эмма, потрясённая до глубины души. — Сколько же ты над этим работал?

— Прилично, уж поверьте. Возьмите, не стесняйтесь.

— Я не сторонница насилия. Боюсь, мне это не понадобится.

— Госпожа, пока вы не возьмёте клинок, я не выпрямлюсь, — усмехнулся кузнец.

Эмма всё же поддалась на уговоры. Взявшись за кинжал, она вдруг ощутила, будто прикоснулась к живому существу. Энергии было намного меньше, чем от человека, да и её сигнатура сильно отличалась, но сам факт её присутствия сильно удивил Эмму.

Ей показалось, что лезвие отливает золотом. И кровью.

Выпрямившись, Рамиль произнёс:

— Я буду молиться, чтобы вам не пришлось его использовать.

— Спасибо огромное, — сказала Эмма, чувствуя подступающий к горлу комок. — Для меня это правда очень много значит.

— Не стоит благодарности. В конце концов, это вы вернули меня к жизни, — Рамиль выдавил улыбку, но явно было, что слова душили его. — Только ответьте мне на один вопрос: вы действительно никак не могли помочь Саиду?

«Ну конечно».

— Нет, к сожалению, — Эмма помотала головой, чувствуя нарастающее отвращение к себе. — Все мои силы ушли на то, чтобы тебя вернуть. Прости, пожалуйста.

«Я не хотела, он так решил».

— Конечно, конечно, — кузнец затрясся. В глазах его стояли слёзы. — Ну, и на том спасибо. Я, пожалуй, пойду.

Казалось, он стал ещё меньше, чем раньше. Рамиль развернулся и растворился в толпе. Надя, тем временем, ни на секунду не сводила глаз с лица Эммы.

— Ты ведь знаешь, что воскрешать мертвецов не входило в твои обязанности, — произнесла она ледяным тоном. — И год назад мы прекрасно усвоили, что из этого ничего хорошего не выйдет.

— Знаю, знаю… но Саид этого сам хотел, понимаешь? Я объяснила ему риски. Он надавил. Мне пришлось подчиниться. Да и потом, деревне нужен был кузнец.

Эмма прекрасно понимала, что всё это оправдания. Поняла это, как только энергия перешла от Саида к Рамилю. В тот момент, когда один перестал дышать, а другой обрёл второй шанс на жизнь.