Но… оставим семейную жизнь в покое.

Передо мной стояла настоящая казачка: бойкая, энергичная, кипучей энергии и красоты. Не один год провела она на фронте, была медсестрой и даже заведовала армейским снабжением. В общем, яркий и далеко не ординарный человек.

— Пойдёмте, я покажу вашу комнату, — предложила она.

— С удовольствием.

Апартаменты мне достались может и не люксовые, но явно лучше тех условий, в которых я жил сейчас. Я с удовольствием оглядел симпатичную комнатку, содержавшуюся просто в идеальной чистоте. Тут не было ничего лишнего: пышная кровать с кучей подушек на изголовье, платяной шкаф, несколько стульев и даже письменный стол.

— Перекусите с дороги?

— Спасибо, я, если можно, со всеми пообедаю.

— Хорошо. Обед у нас в двенадцать, сразу после того, как закончится занятие по французскому.

— А преподаватель французского тоже здесь живёт? — будто невзначай поинтересовался я.

Надежда Ивановна помрачнела. Кажется, существование в жизни её супруга Нины Гречаных, не доставляло ей особой радости.

Всё-таки хорошо, что мы не стали ставить Будённого в известность о цели моей операции. Влюблённому мужчине бывает тяжело доказать, что предмет его воздыхания мало того, что ему изменяет, так ещё и делает это с опасным бандитом.

— Нет, она снимает дом на другом конце улицы. Но вы увидите её на обеде, — с натянутой улыбкой сообщила жена Семёна Михайловича.

Обед, на который меня пригласили, меньше всего походил на семейный — в просторной комнате, где был накрыт стол, собралось с дюжину человек. И больше половины из них я не знал.

— Товарищ Багров! — радостно поприветствовал меня Будённый.

Как полагается старшему, он торжественно восседал во главе стола.

— Здравствуйте, товарищ Будённый.

— Как вам комната — всё хорошо?

— Да, всё в порядке. Большое спасибо за заботу!

— Надежде Ивановне спасибо — это она у нас по хозяйственной части.

Я повернулся, чтобы поблагодарить женщину. Она ответила мне улыбкой.

— Это мой инструктор по джиу-джитсу, товарищ Георгий Быстров, — представил меня гостям Семён Михайлович. — Уложил Петра на лопатки секунд за двадцать. Со мной, небось, секунд за десять управится.

— Как пойдёт, — улыбнулся я. — Может, это вы меня к полу припечатаете…

Будённый довольно провёл по усам, мой незатейливый комплимент пришёлся ему по душе.

— Прошу к столу.

Моё место оказалось напротив женщины лет двадцати пяти, высокой и стройной. Она старалась избегать солнца, как полагалась дамам полусвета, поэтому её красивое, я бы даже сказал — утончённое — лицо было абсолютно лишено загара.

Женщина носила ультрамодную в этом сезоне причёску каре и явно понимала толк в одежде. Шёлковая блузка, тёмная юбка, украшения — всё было идеально продумано и только подчёркивало достоинства хозяйки.

Неудивительно, что все мужчины за столом, включая Будённого, не сводили с неё глаз. Выглядела Гречаных просто сногсшибательно.

Она прекрасно знала об этом и вела себя соответствующе.

— Георгий Олегович, — учтиво склонил голову я.

— Нина Савельевна, преподавательница французского, — отозвалась она томным, немного низким голосом.

Судя по взгляду, которым её одарила супруга Семёна Михайловича, расположением Надежды Ивановны мадемуазель Гречаных не пользовалась.

Кормили у Будённого просто, но вкусно. Само собой, хозяйка дома никогда б в одиночку не наготовила столько еды для прорвы мужиков, поэтому ей помогали готовить и накрывать на стол две женщины средних лет.

Спиртного не предлагали, но обстановка и без того была довольно непринуждённой. И Будённый и его гости много шутили и смеялись. Хотя, кроме меня, все мужчины в доме носили форму, армейских тем они нарочито избегали. Обсуждали последние новости, рассказывали различные байки и истории из «жизни».

За сытным борщом с пирожками последовал картофель с курицей, какие-то салаты, но по-настоящему Будённый оживился, когда принесли солёные арбузы. Оказывается, Семён Михайлович был до них сам не свой.

Я ж посмотрел на это блюдо с отвращением, на то у меня были серьёзные резоны.

— Попробуйте, Георгий Олегович, — заметил мою реакцию Будённый и с гордостью прибавил:

— Сам заготавливал.

— Простите, товарищ Будённый, но я солёные арбузы не люблю.

— Чего так? — обиделся как ребёнок он.

— У меня бабушка умерла, когда их готовила. Вдруг стала плохо, упала и больше не поднялась, — признался я. — С той поры я это блюдо недолюбливаю.

Он понимающе кивнул.

— А я вот обожаю!

Будённый с наслаждением впился в сочную и солёную арбузную мякоть.

Я поймал на себе сочувственный взор Нины Савельевны. Кажется, невольно мне удалось привлечь её внимание. Осталось понять — хорошо это или плохо для моей цели.

Иногда установка психологического контакта очень помогает на допросе, только до допроса как до Луны пешком.

— Это было давно, много лет назад, — пояснил я.

После обеда Семён Михайлович отправился к себе в кабинет — такое громкое название носила одна из комнат, где кроме письменного стола имелся ещё и кожаный диван. Не удивлюсь, если именно он сейчас больше всего интересовал Будённого.

Мы договорились, что проведём занятие через пару часов, когда пища в желудке уложится.

Зеленский галантно предложил Нине Савельевне проводить её до дома. Она почему-то посмотрела на меня, но я сразу же удалился под благовидным предлогом: ни к чему пока чересчур сильно «светиться».

Само собой, я провожу Гречаных, узнаю где она живёт и разведаю обстановку, но сделаю это на некотором отдалении. Другими словами, пока у меня была пара часов свободного времени, я решил проследить за «объектом».

Нина Савельевна в итоге приняла предложение адъютанта и, взяв его под ручку, неторопливо пошла по улице. Я, немного выждал, а потом отправился за ними, стараясь не попадаться на глаза.

Станица хоть и большая, но всё равно — не город, затеряться в ней непросто, пришлось попотеть, пока я не выяснил конец маршрута.

Снимала Гречаных обычную крестьянскую хату, стоявшую за высоким частоколом. Из плюсов только отсутствие традиционного сторожевого «кабыздоха» на цепи. Далеко не всегда удаётся поладить с собачками, когда у тебя возникает нужда нелегально пошарить на дому у подозреваемого.

У ворот Зеленский простился с Гречаных, развернулся и потопал в мою сторону. Я присел возле удачно подвернувшей гружённой телеги, выждал, когда адъютант скроется, и подошёл к съёмной хате предполагаемой подруги Медика.

На самом деле, у меня пока не было никаких доказательств их связи.

Поторчав возле частокола, я выяснил, что в доме живут только двое: хозяйка хаты Лукерья или, как звала её Гречаных — Луша, и, собственно, сама квартиросъёмщица.

Луша, как полагается нормальной деревенской женщине, держала хозяйство: тут тебе и корова, и поросята, и курицы-несушки. Со всем этим зоопарком она справлялась одна.

Так же я узнал, где располагается комната преподавательницы французского.

Для первого дня — неплохо, но не сказать, что времени у меня вагон и маленькая тележка. Вопрос с Медиком нужно решать как можно быстрее, кроме него есть ещё кровожадный Рейка и куча других отъявленных головорезов, по которым не тюрьма — пуля в лоб плачет.

А ещё я нутром чувствовал, что супруга Пети Михайлова явно вляпалась в серьёзные неприятности, и, если я не потороплюсь, история может кончиться плохо.

Я вернулся незадолго до нашего занятия с Будённым (дом был как проходной двор, люди постоянно сновали туда и сюда, поэтому мой уход и появление прошли незамеченными), переоделся в гимнастёрку и галифе.

Семён Михайлович по такому случаю облачился в борцовское трико. У него была крепкая мускулистая фигура, лишь немного заплывшая жирком.

— Надеюсь, вы хорошо отдохнули, товарищ Будённый? — спросил я.

Он кивнул.

— Отлично. Тогда давайте начнём с разминки.