— Не исключено.

— Вот и я так думаю.

Пока я добирался до угро, в голове успели появиться кое-какие соображения. Осталось только донести их до начальства, а там — как карта ляжет.

Художников уже был в курсе о моей неудавшейся погоне: оказывается, история с разбрасыванием Медиком бабла успела уже облететь весь город.

— То есть бандит сделал тебя вчистую и ушёл как тот колобок от бабушки с дедушкой? — недовольно произнёс Иван Никитович в ходе моего доклада.

— Ничего, долго ему не бегать, — пообещал я.

— А что — есть зацепка?

— Зацепка то есть, только вот с ней не так просто. Мы выяснили, что Медик крутит роман с учительницей французского языка товарища Будённого. Осталось только установить её личность и подобраться поближе.

— Ты сам понял, что сказал?! — насупился Художников. — Ладно — установить личность, с этим всё понятно. Но, что у тебя на неё есть?

— Показания Андрюсенко, — опустил взгляд я.

— И всё? — протянул начальник угро.

— Пока да, — не обрадовал его яю

— Пока… Звучит не очень оптимистично. И что ты хочешь с ней сделать — арестовать и расколоть на допросе?

— Если бы всё было так просто, — вздохнул я. — Андрюсенко утверждает, что она любит Медика до беспамятства и никогда его не выдаст.

— Замкнутый круг какой-то…

— Согласен. Но есть один способ его разорвать! — торжественно объявил я.

— Даже так. Ну-ну, по глазам вижу — ты что-то придумал. Давай, излагай!

— Надо подобраться как можно ближе к этой гражданке. В идеале сделать так, чтобы ей и в голову не пришло, что я — засланный казачок. Для этого мне необходимо оказаться на одной ступени с ней.

— Что-то я тебя пока плохо понимаю, — покачал головой Художников.

— Всё просто, Иван Никитович: она — учительница, и я должен быть учителем.

— Кхм, — кашлянул Художников. — Чему же, если не секрет, ты собрался обучать товарища Будённого?

— Точно не французскому, — улыбнулся я. — Семён Михайлович слывёт чемпионом французской борьбы. Не спорю, это дело хорошее, но есть и более прикладные виды единоборств, например, джиу-джитсу — я, когда служил в Москве, учился у самого товарища Катаямы!

Уточнять, что длилось это удовольствие всего один день, я благоразумно не стал.

— То есть ты хочешь попасть в окружение товарища Будённого в качестве инструктора джиу-джитсу? — улыбнулся Художников.

— Почему нет? Это самый простой и безопасный способ оказаться возле любовницы Медика. Рано или поздно он обязательно проявится возле неё.

— Да, он мог запомнить тебя, — справедливо заметил Художников.

— Вряд ли. Он видел меня практически мельком, когда отстреливался. Но я могу изменить внешность.

— Бороду ты точно отрастить не успеешь.

— Скорее наоборот, не буду ничего отращивать, а, скажем, подстригусь налысо.

— И тебе не жалко пускать под нож шевелюру?

— Так это ж для дела. К тому же со временем отрастёт, будет не хуже чем сейчас, — равнодушно сказал я.

Никогда не комплексовал по этому поводу, даже когда рано начал лысеть в прошлой жизни. А сейчас — так вообще грех жаловаться! С волосами на голове настоящему Быстрову очень даже повезло. Ни малейшего намёка на ранние залысины или плешь.

— Будь по твоему, — решился Художников. — Семёна Михайловича ставить в известность будем?

— Не стоит. Он военный, а не сыщик, может случайно меня «запалить».

— Согласен. Но ты понимаешь, что так просто эти дела не делаются. Придётся согласовывать с особистами ГПУ. Кого попало к товарищу Будённому не подпустят.

— Мышанского напрягите. Пусть по своим каналам организует. В конце концов одним делом занимаемся, пусть и от чекистов будет толк.

— Сегодня же с ним свяжусь. А ты точно не опозоришься с этим своим джиу-джитсу?

— Обижаете, товарищ начальник. Могу продемонстрировать умения хоть сейчас.

Я стал снимать с себя пиджак.

— Не надо! — попросил Художников. — Считай, что я тебе верю.

В чём не откажешь чекистам, так это в оперативности. Не успел Художников связаться с Мышанским, как вечером того же дня ко мне приехал посыльный с сообщением, что завтра меня ждут в штабе Северо-Кавказского военного округа на «рандеву» с заместителем командующего округа — Семёном Михайловичем Будённым.

Встреча была назначена на десять утра, к этому времени я уже успел навестить цирюльника и вышел от него с бритой наголо и потому сверкающей на весеннем солнце головой, вдобавок от меня за версту несло одеколоном — парикмахер не пожадничал и окатил «кёльнской водой» как из ведра.

По пути я старательно обдумывал линию поведения. Семён Михайлович не слал самодуром, но определённая «чудинка», как у многих талантливых людей, в его характере присутствовала, поэтому надо было найти правильный подход к великому полководцу.

Да и волновался я, как без этого. Не каждый день к самому Будённому идёшь!

Вот за что я точно не переживал — так за своё инкогнито. Не успела ещё моя личность примелькаться в Ростове, даже свой народ в органах меня толком не знал, за исключением сотрудников угро, а что тут говорить про военных!

Даже фамилию менять не стал, шёл под своими официальными бумагами как Георгий Быстров.

Штаб округа располагался в шикарном трёхэтажном здании бывшего отеля «Палас», расположенного на углу Пушкинской улицы и Таганрогского проспекта. До революции это была самая фешенебельная гостиница в городе, когда-то в ней останавливалась даже царская семья.

У подъезда стояли автомобили: полдюжины легковых, два ощетинившихся пулемётами броневика и несколько грузовичков, но больше всего места было отдано под конские экипажи.

Я представился дежурному. Тот проверил мои документы и кивнул:

— Всё верно, товарищ Быстров Георгий Олегович. Пропуск на вас уже заказан. Обождите минуточку.

Ждать пришлось немногим дольше, пока меня не окликнули:

— Товарищ Быстров?

Я обернулся и увидел подтянутого молодого краскома, одетого в новенькую гимнастёрку и галифе, на ногах у него были начищенные до блеска сапоги с кавалерийскими шпорами.

На его фоне я, облачённый в старенький гражданский костюм, просто потерялся.

— Да, Быстров — это я.

— Пётр Зеленский, адъютант товарища Будённого. Вас уже ждут. Прошу следовать за мной.

Он привёл меня к кабинету будущего маршала, в приёмной которого было на удивление пусто: ни одного посетителя, только загруженная по самую макушку работой девушка-пишбарышня, при взгляде на которую мне невольно вспомнилась Варя. Надеюсь, она всё-таки нашла себе новую должность.

Адъютант распахнул передо мной высокую дверь.

— Прошу.

Я вошёл в кабинет.

Будённый сидел за большим, покрытым зелёным сукном, столом, заставленным телефонами.

Я прежде видел его только на портретах, старых фотографиях и в кинохронике. Широкоплечий, коренастый, с широким открытым лицом, густыми соболиными бровями и народным достоянием: легендарными пышными усами. Не знаю, правда это или нет, но мне прежде доводилось читать, будто один из усов он когда-то случайно подпалил, и потом был вынужден всю жизнь подкрашивать.

Вот бы узнать это точно, для истории…

Семён Михайлович окинул меня весёлым и я б даже сказал — любопытным взором.

— Что же в тебе такого нашёл Климент Ефремович, что тебя ко мне инструктором заслали?

А молодцы чекисты, красиво подвели меня к Будённому от лица его непосредственного начальника — Ворошилова.

Я усмехнулся.

— Это вам лучше у него спросить, товарищ Будённый.

— Спрашивал уже. Только по глазам вижу — не договаривает чего-то Клим. Ты воевал, Быстров?

— Так точно, воевал.

— В каких войсках?

Настоящий Быстров всю гражданскую провёл в Первой Конной, но, увы, его воспоминания ко мне так и не передались, поэтому я легко мог засыпаться на любых деталях, начни Будённый уточнять, в каком полку и эскадроне я служил, кто мой командир. И всё-таки стоило рискнуть.