– Помнишь, когда мы познакомились с Рыжиком, я спрашивал его про заброшку?

– Нет, – честно ответил я. – Не до этого как-то.

– Ну и ладно. Зато я кое-что вспомнил. Я видел его там как-то раз, возвращаясь из магазина. Рядом с его домом кто-то сбил кошку. Я еще хотел оттащить ее, но не стал прикасаться. У нее кишки по всей дороге размазало, – Женька смолк, должно быть, вспоминания давались ему с трудом.

– Что дальше? – торопил я друга.

– А дальше я видел, как Рыжик отдирает кошку от дороги, закутывает в какую-то тряпку и уносит…

– Фу, гадость.

– Это точно. Я думал, он хочет убрать ее с дороги, но Рыжик перелез с этим свертком через забор и скрылся в дверях заброшки.

– Ты гонишь?

– Отвечаю, Макс.

И я поверил ему. Каждому слову. И мурашки побежали по моей спине от этой странной истории.

– У меня такое чувство, что Рыжик что-то скрывает, – сказал я. Женька согласился. – Что-то необычное, а может, и страшное.

– Давай спросим у него?

– Думаешь, расскажет? Опять скажет, что нужно кормить отца. Что это за бред вообще такой?

Женька пожал плечами:

– Идем или нет?

– Сейчас?

– А когда? Заодно узнаем, почему он не ходит в школу.

– Ладно, пошли.

Я предупредил маму о своем уходе, и мы отправились к Рыжику. По пути обсуждали странности, связанные с ним. Я поделился соображениями, а еще предложил устроить слежку, если наш новый друг не захочет «сотрудничать со следствием».

Женька постучал в ворота. Прислушался. Тишина. Через пару минут повторил попытку. Мы уже решили, что никого нет дома, как до нас донесся скрип несмазанных петель, а за ним шаркающие по гравию шаги. Калитку открыла мама Рыжика, рыжеволосая женщина с печальными глазами.

Она удивилась, увидев нас, и учинила допрос, кто такие и чего пожаловали. Сказала, что сын болеет и не сможет выйти. Предчувствия меня не подвели, с Рыжиком что-то приключилось. Я был практически уверен, что Царенко добрался до него… из-за нас.

– Мы по очень срочному делу, – убеждал маму Рыжика Женька.

– Ну пожалуйста, – не отставал я.

Но она была непоколебима, как гранитная скала. И все наши попытки увидеть друга разбивались вдребезги о ее суровое категоричное «нет». Пришлось отступить, чтобы наметить план дальнейших действий. Мы уже отошли от дома, когда знакомый голос окликнул нас:

– Подождите. Я иду.

Я обернулся, и в тот же миг улыбка спала с моего лица. Запястье Рыжика было перебинтовано, но ужас в моем сердце вызвало не это. На месте, где должны находиться указательный и средний пальцы зияла пустота…

Моя челюсть отвисла, а из горла вырвался непроизвольный стон. Рыжик перехватил мой взгляд и стеснительно убрал руку за спину.

– Это они сделали? – прошептал я.

– Нет, – Рыжик покачал головой. – Несчастный случай.

Мы стояли и смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Ни в какой несчастный случай я не верил, да и по лицу Рыжика понял, что он врет. Ему отрезали пальцы… эти гады, которых язык не повернется назвать людьми. Я хотел узнать, обратились ли его родители к участковому, но Женька, как всегда, меня опередил.

Рыжик снова замотал головой. Тогда Женька задал другой вопрос, от которого Рыжик стал белее мела.

– Что ты прячешь там? – он кивнул в сторону заброшки.

– Да, – тут же подхватил я, обретя дар речи. – Только говори правду, ведь друзьям не врут…

Мальчишка сглотнул, умоляюще посмотрел на нас, но видя, что настроены мы решительно, сдался.

– Хорошо, – прошептал он, – я вам расскажу. Только давайте уйдем отсюда?

– Куда? – не понял Женька.

– Куда-нибудь подальше.

Мы согласились и двинулись по тропе в сторону поля. Когда отошли на почтительное расстояние и Рыжик убедился, что никто нас не подслушивает, произнес:

– Я вам сказал правду тогда, на стадионе. В заброшке живет чудовище… в подвале.

– Ты нас за придурков держишь? – Женька остановился, скрестил руки на груди. – Ты еще скажи, что это чудовище оттяпало тебе пальцы, а не Царенко с Гавриловым.

– Но так все и было, – Рыжик понизил голос, – я клянусь.

– Макс, он опять нам пиздит.

– Погоди, – я поднял руку, успокаивая друга, – пусть расскажет, – не знаю почему, но какой-то частичкой разума я поверил Рыжику. Ведь всякий раз, проходя мимо заброшки, сам испытывал страх. А иногда ощущал чей-то пристальный взгляд или слышал скрип прогнивших досок, как если бы кто-то отрывал их вместе с гвоздями.

– Это началось в прошлом году. Летом. Я посмотрел мультики и лег спать. Стояла жара, и форточки были открыты. В какой-то момент стало настолько тихо, что я проснулся. Ну, знаете, как это бывает?

Мы с Женькой кивнули одновременно. А Рыжик продолжил.

– Я открыл глаза, еще не понимая, что проснулся, но уже испытывая страх. А вокруг тишина. И время словно замерло, даже занавески не покачивались.

Мы добрались до поля. К тому времени каждый из нас опасливо оглядывался по сторонам, до того красочно описывал Рыжик ту страшную ночь. Бледность сошла с его лица, но голос дрожал.

– Я лежал, боясь пошевелиться. Переводил взгляд с темных углов на дверь, прикидывая, смогу ли добежать до нее… – Рыжик замолчал, собираясь с мыслями. Ни я, ни Женька не нарушали тишины. – Сперва появился запах. Сильный запах. Он напоминал болотную грязь, поднятую со дна. А потом… на лунной дорожке, на полу, выросла тень: горбатая, вся какая-то скрюченная. Ночной гость знал о моем присутствии, и за хриплым дыханием послышался голос, обращенный ко мне. Скрипучий, загробный голос, как у мертвеца из ужастика, – мальчик остановился на том самом месте, где мы познакомились тремя неделями ранее.

– Дальше-то что? – прошептал Женька.

– Дальше? – переспросил Рыжик, рассеянно посмотрев ему в лицо. – Ах да, – казалось, он выпал из пространства и не понимал, где находится. – Подождите, я в туалет схожу, потом продолжу, – и зашагал к деревьям.

Мы с Женькой стояли, переваривая услышанное. Как оказалось, в скором времени нас ожидала развязка всей истории. Я снова подивился своей проницательности, не далее, как две недели назад, сидя в «птичьем гнезде» представлял себе нечто подобное, глядя в перепуганные глаза Рыжика. И оказался прав.

Рыжик скрылся за деревьями, а мы настолько погрузились в фантазии, что не заметили, как к нам подкрались со спины. В последний момент я увидел выросшую перед собой тень (как в рассказе Рыжика), а затем чудовищной силы удар сбил меня с ног. Вскрикнув, я кубарем полетел в траву. Мир заплясал, чувства, отвечающие за координацию, сбились, а когда в живот прилетел гигантских размеров ботинок, в глазах вспыхнули искры. Я приготовился к последующим ударам и сжался в комок, но их, на счастье, не последовало.

– Что, уроды, не ждали? – за знакомым голосом Царенко последовал смех Гаврилова.

Я поднял голову и увидел, как Серега склоняется над Женькой. Нос у бедняги разбит, в глазах стоят слезы. Но он не просит пощады, не умоляет его отпустить – понимает, что пришло время платить по счетам. Я оглянулся в поисках Рыжика, но того нигде не было. Вовремя он ушел отлить, возможно, хоть один из нас вернется домой в добром здравии. Однако, вспомнив про изуродованную руку мальчишки, застыдился своих мыслей.

Царенко достал нож, обычную подростковую раскладушку, но и от ее вида внутри у меня похолодело.

– Где третий пидор? – орал Царенко, слюна летела из его рта, но Женька мотал головой и крепко жмурился. – В молчанку играть удумал? – Серега поднес нож к груди Женьки. – Сейчас я даже до трех считать не буду.

– Не трогай его, – прохрипел я, все еще не в силах отдышаться. – Мы не знаем, где он.

– Заткни-ка его, – Царенко ткнул в мою сторону острием ножа, и Гаврилов, улыбаясь, навис над моим обессиленным телом. – А ты, урод, навсегда меня запомнишь, если не начнешь сотрудничать, – нож прочертил незамысловатую траекторию на груди Женьки. Он заскулил от боли и страха, но не проронил ни слова. Из раны выступила кровь.