Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Он заходит в комнату так, словно бросается в пламя – прикрыв глаза и задержав дыхание. Опускается на колени, приникает к полу.

– Не спеши.

Подтягивает колени к груди, замирает… Неровное дыхание – рваные вдохи и выдохи – как код из точек и тире.

Каменный пол холодит кожу. Смотрит на пальцы, выискивая следы ожогов – кожа чистая, с тонким рисунком капилляров.

– Успокоился?

II.

Огонь преследует тебя с детства. Возникает внезапно, охватывая руки, лицо, тело. Сжигает дотла так, что не остается сил даже на крик.

Взрослые говорят, что это последствие травмы: однажды тебе довелось увидеть сильный пожар. Они не понимают… Нет, они просто не знают, каково это – гореть заживо, приходя в себя через несколько суток, веков, бесконечностей.

Иногда тебе 15 в следующее возвращение, иногда – 30. Никогда не угадаешь, куда вывернется спираль и сработает ли она вообще как пружина, выталкивая из небытия – наизнанку, наружу.

Ты никогда не покупал зажигалок. Резкий щелчок бойка – каждый раз как приглашение к пытке. Обычно помогает зажмуриться и не смотреть. Но не в тот раз.

Его пальцы, казалось, ласкали пламя, властвовали над ним. И ты подумал – нет, всего лишь разрешил себе подумать:

– Он усмирит мою боль.

Ты шел в его руки, как приговоренный к казни. Оттолкнет? Схватит, ломая под себя, выпустив безвольной игрушкой? Выжжет дотла – или?…

Он научил тебя видеть за пламенем пепел и дым. Разжигая сперва вейп, позже – сигареты. Пережидая истерики и попытки сбежать. Расстояние от двери до тлеющей красноватой точки сокращалось медленно, шаг за шагом, день за днем.

– Возьмешь? – протягивает дымящий «Lucky Strike», словно револьвер, фильтром вперед.

Кажется, что пламя дышит внутри ненадежной бумажной оболочки. Стоит сжать – и оно вырвется наружу, привычно пожирая все вокруг.

Берешь с отчаянной решимостью, прижимаешь к ладони – и с удивлением понимаешь, что ожога нет.

– Ничего удивительного. Ты горишь, мой хороший. Внутри, всегда. Как тебе может навредить тривиальный портативный пожар?

Касаешься фильтра губами, втягиваешь леденцовый дым. Играешь с ним языком, пытаясь расшифровать, словно змея – на ощупь.

– Нравится? Ну наконец-то ты не будешь голодным! Я уже извелся в попытках тебя накормить.

Непреложный факт: обычная еда давно не насыщает.

– Хочешь сказать, что я?… – недоговариваешь очевидное и получаешь в ответ: – Предпочитаешь иное меню? О да.

Смеется облегченно впервые за долгое время.

Расслабленно откидываешься назад, устраиваясь в знакомых объятиях.

– Спи, мой феникс. Все хорошо.

IX. История на тысячу шагов, рассказанная в переулке

Ты живешь на стыке двух реальностей: города, с его выматывающей геометричностью, и мрачного ночного леса – сырого, дышащего, зыбкого. Бетонная гладь тротуара с желтыми пятнами фонарей – границей между видимым и забытым. Стоит схлопнуть крылья-ладони, и миры смешаются, прорастая друг в друга, словно корни старых деревьев.

Твой выход. Словно в первый раз… за эту вечность. С лаковых ботинок стекают струйки тумана, шаг за шагом становятся плотнее, превращаясь в молочно-белую пелену. Движения смазанные, расплывчатые, плавные – настигающие с неотвратимостью детских кошмаров.

Обыденность привычных действий ломает, лишь оттенки вкусов добавляют новые штрихи к безвременью.

Туман жесток в своем равнодушии. Он окутывает, скрадывает контуры, растворяет – до призрачных невесомых капель. Тебе не нужно открывать глаза, чтобы чувствовать – и проникать. Между стен и стекол, слов и пауз, под язык – и глубже.

Ты вдыхаешь многоэтажки с яркими леденцами окон, неподвижные черные ветки, шорох шин по асфальту. Детей и взрослых, кошек и собак, звон бьющегося стекла и отражения в лужах.

Смех замирает взвесью, оседает на волосах невесомыми поцелуями.

Ты привык смотреть чужие сны, не различая моментов пробуждения. Твое существование – упорядоченный хаос /не/бытия. До момента, пока острым скальпелем тело не вспарывает ЗВУК. Он пробегает электрическими разрядами от центра к периферии, выстраивая контуры и границы.

Ритм проникает в сознание, отдается глухими сдвоенными ударами… о ребра.

Открываешь глаза.

Знакомая рука на груди согревает давным-давно остывшее сердце.

X. Подменыши

Держишь бокал небрежно, шепчешь горячечно жгучими от алкоголя губами:

– Сегодня мир рухнет.

За окном – сырость, привычно нежданная в декабре. Свечи лижут ночь сквозь леденец стекол.

– Да и пусть его!

Обнявшись, закутавшись в плед, кажется, что это неважно. Совсем неважно. Пусть рушатся империи, пусть мир растворяется в белесом тумане, порождаемом паром от традиционно зажатого в левой руке вейпа. Пусть наступит полная тишина – там, извне.

Главное, чтобы не смолкал привычный бинарный ритм.

Прижимаешься к его груди, вслушиваешься, чувствуешь, как теплая рука опускается на грудь. Взаимное проникновение… до последнего звука.

Растворяешься – на долю мгновения, на короткое «ах!».

Краски меркнут, только пульс – вспышками в венах.

Ваша сказка не предполагает счастливого финала. Впрочем, ты по-прежнему не фиксируешься на избыточности слов, пропуская середину и удовлетворяясь возможностью длить дыхание – и сюжет – до очередного сбрасывания кожи. Чтобы, переродившись и сменив амплуа, продолжить повествование – от лица иного персонажа.

Тонкие пальцы ловко нащупывают чешую «змейки» на джинсах.

– Ты готов еще раз умереть?

Свечи вспыхивают – и гаснут, истекая дымом. Тень мягко касается волос, тянет, заставляя запрокинуть голову назад, и впивается в губы.

Сердечный ритм замирает – на короткое мгновение – и раздается снова.

В свете пляшущих отблесков фонарей в комнате истаивают два силуэта.

XI. Сновидец

Ты любишь сны. В них боль, радость, отчаяние, злость миксуются в самые причудливые коктейли. Можно цедить или выпить залпом. Можно выбрать моно-вариант – по желанию.

Эмоции яркие и убедительно натуральные. Настоящие, живые. Почти как ты сам. По крайней мере, тебе приятно думать, что это на самом деле так.

Вне заданных рамок ты механическая кукла с удобным набором опций. Ходишь, говоришь, поешь и даже танцуешь. С милой улыбкой на лице, за которую тебя так любят клиенты.

Морок настолько хорош, что никто не догадывается, что скрывается за невинным взглядом. Шелк неслышно падает на пол, шаги – привычно бесшумны, глаза – в пол. Нельзя спугнуть потенциальную жертву раньше времени.

Ты мил, невинен и делаешь то, что тебе говорят.

– Пой.

«Что ж, ты сам этого захотел. Даже намекать не пришлось, какой подарок».

Саркастичность внутреннего монолога контрастирует с мягким голосом. Затемненная комната с множеством зеркал обладает отличным эхом, которое откликается на твой зов, отражается от стен, усиливает эффект – и вот уже взгляд посетителя плывет, а воротник рубашки внезапно кажется очень плотным. Слишком плотным. Не пропускающим ни глотка воздуха.

Удивление застывает маской на покрасневшем лице, когда ты привычно подхватываешь тень – и растворяешься в переулках.

Беззвучие крадется следом, как стая прикормленных псов. Твое молчание – щедрый дар тем, кто встречается на пути в темное время суток.

Они не знают, насколько велик соблазн: парой фраз увести за собой туда, где эмоции электризуют пространство, а сказанное вслух – всего лишь ни к чему не обязывающий разговор.

39
{"b":"835354","o":1}