Я вымела пол, застелила софу чистым одеялом и огляделась. Представила, как несколько веков назад отсюда солдаты Вандера Вольного отстреливались от оборотней, и мурашки пробежали по спине. Сложно судить, правильно ли поступил король, развязав войну с оборотнями, нужно ли было истребить их до последнего, в конце концов не бросать Армарос, где они расплодились, но то, что из-за ошибок предков страдал мой любимый Бранд — факт.

Сев на софу, я посмотрела на луч лунного света, тянущийся в комнатушку из отверстия бойницы, услышала коллективный вой и смирилась с неизбежным: если Бранд навсегда останется оборотнем, то я обращусь в его веру и всю оставшуюся жизнь буду сопровождать его в теле волчицы…

Если бы в Армаросе были петухи, я проснулась бы с их первым криком. Но меня разбудила еще более горластая птичка, проорав будильником где-то на крыше.

Сев на софе, я лениво зевнула и потянулась. Шея хрустнула. Класс! Неделю посплю на этой «перине», и меня всю заклинит.

Ночь прошла относительно спокойно. В барбакане была отличная шумоизоляция за счет сплошных стен, поэтому волчий вой доносился до меня очень редко. Выли, скорее всего, где-то в долине. Стаи были возбуждены перед предстоящей Багровой Ночью. Зазывали ее, кланялись луне. Я же желала, чтобы она никогда не наступала.

Спустившись вниз, я подошла к дверям коридора, в котором томился Бранд, и прислушалась.

Тишина.

Может, он устал рычать на меня. Может, спал.

Я с большим усилием поборола желание войти, утешить его, напомнить, как он мне дорог. Боялась, что он опять меня прогонит.

С горем пополам отодвинув засов, я распахнула двери на улицу и вдохнула свежего утреннего воздуха. Быстро ополоснулась у колодца, пока принцы не освободились, окончательно проснулась и поспешила на помощь Хельварду Финну. Чем раньше мы снимем кандалы с Мортена, тем скорее я увижусь с Брандом.

— Доброе утро! — бодро поприветствовала я королевского слугу в кулуаре, взяла у него ключи от камеры Мортена и, отперев дверь, принялась отстегивать его от цепей.

Нагота принцев по-прежнему меня смущала, и я старалась не встречаться с Мортеном взглядами, но краснела от одного лишь прикосновения к его коже.

Зачем вообще боги Подлунных миров создали их такими неотразимыми? Хоть у одного бы брюшко было, второй подбородок, ноги колесом. Так нет! Все как один — атланты! С их мощной мускулатурой можно не только умело меч в руках держать, но всю небесную сферу.

— Я и сам в состоянии, — запротестовал Мортен, недовольный моей помощью.

— Да пожалуйста. — Бросила ему ключи, вышла в коридор и скрестила руки на груди.

Тоже мне — ворона в павлиньих перьях. Больно надо кандалы с него снимать. Пусть хоть весь обмотанный цепями ходит. Я исключительно ради Бранда тут торчала. Значит, больше не буду приходить и помогать. Мне и без этих утренних процедур было чем заняться. В замке полно работы.

Я дождалась, пока принцы умоются, оденутся, причешутся и выйдут, наконец, ко мне.

Кристер, впопыхах поприветствовав меня, сразу рванул в свою мастерскую. Вермунд спросил, не принесла ли я ему кувшинчик вина? Айварис поинтересовался, спокойно ли прошла ночь. А Мортен смерил меня высокомерным взглядом и на привычных ему понтах сказал:

— Я не маленький. Со мной нянчиться не надо.

— Хорошо, я уведомлю сира Хельварда, — парировала я. — А теперь, ваше высочество, если вы соизволите, навестим вашего брата? — растянула губы в улыбке, готовая вцепиться в него зубами.

До чего же напыщенный засранец! Самый эгоистичный из всей пятерки. В мгновенье способен испортить настроение.

Сделала реверанс в стиле британской принцессы и направилась вверх по лестнице. Даже Айварис меня уже так не раздражал, как Мортен. Складывалось впечатление, что тот проверял меня на прочность. Если же у него и правда был такой несносный характер, то бедная его будущая жена. Она поседеет к тридцати годам.

Бранд встретил нас угрюмым видом. Он лежал, положив морду на передние лапы, и никак не реагировал даже на мух, слетевшихся к тухлой тушке. К ней он так и не притронулся. Морил себя голодом. И жаждой, судя по полной миске с водой.

Я подошла к клетке, опустилась перед ней на колени и взялась за железные прутья.

— Бранд, — произнесла еле слышно, чтобы не сорвать голос на плач, — почему ты не ешь?

Он даже не взглянул на меня. А когда Мортен отворил клетку, чтобы выбросить из нее испорченное мясо, грозно на него рыкнул. Но тот не испугался. Даже не вздрогнул. Выбросил то, что уже перестало быть едой, заменил миску с водой и сказал:

— Я принесу тебе птицу, если хочешь.

Бранд звучно выдохнул, сдув соломинки возле носа, и прикрыл глаза. Он всем своим видом давал понять, что не хочет нас видеть, чтобы мы уходили и оставили его в покое.

— Бранд, так нельзя! — заявила я, не намереваясь сдаваться. — Ты убиваешь себя! А вместе с собой и меня, и своих братьев, и Хельварда, и родителей! Ты убиваешь веру и надежду на спасение! Перед тобой весь мир, будущее… наше будущее!

Я не знала, как до него достучаться. Он будто поставил между нами какой-то невидимый барьер. Тот Бранд, который верил, что проклятие можно разрушить!

— Я начала приводить в порядок замок, — попыталась заговорить о нем о позитивном. — Вчера жарила вкусные картофельные оладьи. Твоим братьям понравились. Скажи же, Мортен?

Я с мольбой посмотрела на того и на секунду замерла от его пристального взгляда. Он буквально впился в меня, будто Мортен гадал, насколько я искренна.

— Вполне недурно, — ответил он.

Я поджала губы от обиды. Ведь было вкусно! Почему он опять меня не оценил?

— Когда закончу с замком, займусь садом, — снова перевела взгляд на Бранда, притворяющегося, что мы его утомляем. — Я обязательно посею семена, которые ты мне подарил. Я уверена, это будут самые красивые цветы.

Не открывая глаз, Бранд почесал за ухом и прикрыл морду лапами.

— Пойдем, — позвал меня Мортен. — Пусть он отдыхает.

Я не хотела уходить. Еще пару минут молча смотрела на Бранда и ждала хоть какой-то реакции, но он нагло засопел.

Поднявшись с колен, я поплелась вон из коридора.

Едва Мортен закрыл двери, как насмешливо спросил:

— Семена? Ты всерьез думаешь, Бранда интересуют цветочки?

— Да! Я уверена, что его интересует все, чем я занимаюсь. А вот интересует ли в этой жизни что-то тебя? — Я пальцем ткнула ему в грудь. — Тебе на всех плевать, Мортен. Ты и со мной бы не возился, если бы Айварис не приказал. Ты циник и самолюб. Никто никогда не снимет с тебя проклятие. Потому что даже если какая-то дурочка тебя полюбит, ты не полюбишь ее.

Не дожидаясь, пока этот говнюк сломает мне палец, я отправилась в замок.

На завтрак не пошла. Не было ни настроения, ни аппетита. Я решила заняться коврами, шторами и мебелью. Мне было из чего выбить пыль, представляя, что так я выбиваю дурь из Мортена.

Ковров и дорожек в замке оказалось очень много, но большинство было поедено молью и мышами. Хельвард Финн сказал, что их можно залатать у ковроделов. Поэтому все дырявые мы сразу откладывали на ремонт, а целые он принялся стирать и чистить. Я же принялась за паутину, которой было больше, чем их ткачей. Хотя я поймала и переместила в сад не меньше трех десятков пауков.

Потом я обмела стены и взялась за окна. Развела мыльную воду и стала отдраивать стекла, попутно отмечая, что с наружных стен следует убрать засохшие стебли лиан. Лучше посадить новые, которые через год оплетут замок сочной зеленью.

Когда добралась до окон, выходящих на сад, увидела там Мортена. Без рубашки, сверкающего не только загаром, но и капельками пота на бронзовой коже, с немного растрепанной косой и прилипшей ко лбу выбившейся прядью. Он копал сад. Самой грубой силой вбивал лопату в суровую землю, выворачивал, разбивал комья и извлекал из почвы давно погибшие корни. Я даже выпрямилась на подоконнике во весь рост, чтобы хорошенько разглядеть и убедиться, что мне не почудилось от усталости.