— Дай трешку! Кому говорят? Куда спрятала деньги?

— Стойте, Дронов! Прекратите! — Цоев вкладывает в голос всю силу своих легких.

— А-а, помощнички явились! — отец оборачивается и, ничуть не смутившись присутствия постороннего, набрасывается на сына: — Гаденыш ты этакий, в милицию бегать, я тебе покажу… Убью!

— Спокойно, Дронов! — Цоев хватает пьяного за руку.

Пьяный Дронов валится на кровать. Сын затихает в углу, а мать умоляет следователя избавить ее от таких мук.

— Был ведь хорошим горняком! А теперь спился, помогите! — причитает женщина.

«Ничего себе семейка. Ясно одно, подросток безнадзорный. Такого нетрудно втянуть в дурную компанию», — размышляет Цоев, направляясь к Эльбрусу Галуеву по адресу, указанному Василием.

Эльбрус дома, чистит картошку. Отец его, только что вернувшийся со смены, моет руки. В дальней комнате бабка играет с пятилетним малышом. Увидев вошедшего Цоева, Эльбрус окликает отца:

— Па, к нам пришли, я тебе говорил!

— А-а, моя милиция меня бережет, милости прошу к нашему шалашу! — весело приветствует Галуев-старший работника милиции.

— По-моему, оберегать вас нет необходимости, а вот вашего сына… — Цоев смотрит на Эльбруса.

— Нет-нет, мой сын не такой, чтобы первым в драку лезть. Он мне уже доложил.

— Простите, а где мать Эльбруса? — вставляет Цоев.

— Мы одни, вот с бабусей управляемся, товарищ капитан.

— Похвально. А все-таки?

— Не стоит. Это дело личное.

— Я прошу отвечать на мои вопросы! — Цоев строго обрывает хозяина дома.

— Ба! Да не допрос ли это? А где же протокольчик? Как говорится, без бумажки я букашка, а с бумажкой человек! — подпускает шпильку Галуев-старший.

— Прошу не паясничать. Мне важно узнать семейно-бытовые условия жизни вашего сына. Обойдусь пока без протокольчика. Успеется.

— И весь этот сыр-бор из-за пустяковой потасовки на лужайке?

— Вы правы. Только сыр-бор не из-за «потасовки», а из-за взрыва в шурфе! Слышали?

— Взрыва в шурфе? — пугается хозяин дома. — Да ведь я проходчик, сам строил его вот этими руками! Понимаете? Вот этими! И сын мой не мог. Нет, не мог! Что касается его матери, докладываю, если вам очень нужно: она сбежала! Да-да, взяла и сбежала к другому. Люблю, говорит, другого. Надоели, говорит, твои подземные дыры, в город хочу! И вот — прошу любить и жаловать, вот наше счастливое семейство! — Галуев-старший разводит руками.

— Отец у меня хороший, товарищ следователь. Фотография его висит даже на доске почета, — робко подает голос Эльбрус.

— Понятно.

— Что понятно? — недоумевает Галуев-старший.

— Безнадзорный ваш сын. Вот что понятно!

— Бабушка за ним приглядывает!

Эльбрус прыскает в кулак. Цоев улыбается.

— Ладно, разберемся. До свидания. Впрочем, Эльбрус, проводи-ка меня к Барановым.

— Позвольте, товарищ капитан, при чем тут мой сын и взрыв?

— А при том, что потерпевший Петров-младший, Василий Дронов, ваш сын Эльбрус и, как мне кажется, Галя Баранова — одна компания. Словом, не волнуйтесь, разберемся. Пошли, Эльбрус.

— Зачем к ней идти? Сирота она, живет у тетки-пьяницы и тунеядки.

— Разберемся!

В коридоре райотдела милиции Цоева дергает за рукав человек невысокого роста, одетый крайне неряшливо:

— Товарищ начальник, можно к вам?

— Одну минуту, — следователь входит в кабинет начальника райотдела милиции майора Носова.

— Кто там? — услышав голос в коридоре, спрашивает Носов.

— Посетитель какой-то.

— Со шрамом на губе?

— Да, а что?

— Это же Липкин. Кляузник наш. В печенках у всех сидит. От дела только отрывает, — в сердцах произносит Носов. — Как в больнице?

— Жив мальчонка. Однако не помощник он нам. Ногу пришлось ампутировать. Пока придет в себя…

— Печально. Жаль парня. — Носов закуривает. Затем достает какую-то фотографию, протягивает ее Цоеву.

— Полюбуйтесь. Отпечатки пальцев правой руки.

— Чьи?

— Это я скажу вам, когда найдем учебное оружие, похищенное из школы.

— Интересно. Но следствие по оружию ведет ваш следователь Плиев.

— Мне кажется, эта фотография будет интересна и для вас.

— Дай бог. Ладно, я пойду. — Цоев выходит.

Перед ним оказывается тот же посетитель.

— Можно к вам?

— Войдите.

— Присаживайтесь. Слушаю вас, — уже в кабинете говорит Цоев.

— Нынче я, товарищ следователь, к вам по сурьезному делу. — Липкин достает из кармана исписанный лист бумаги. — Получите!

Цоев берет в руки бумагу, читает: «Вас посетил фантомас». Затем достает из стола другой тетрадный лист, кладет рядом, сравнивает.

— Никак, похожи! По-моему, буквы вырезаны из одного и того же журнала.

— Сын мой, Петяня принес. Эту писульку он выкрал у Галки Барановой.

— Предупреждаю, Липкин, если это клевета, вам не поздоровится!

— Истинная правда, товарищ следователь.

Липкин встает, прощается, уходит.

Вечереет. Берег реки в глухом ущелье, кустарник озарен красными языками костра. Вокруг — Дрон, Галка, Эльбрус. Разливают по стаканам вино, разламывают поджаренную курицу.

— Ну, поехали, за нашу малину! — Дрон обводит взглядом сидящих.

— Как бы нам не влипнуть, следователь взялся не на шутку, всех обошел…

— Кровь из носа — молчок! Кто расколется, получит вот это. — В руке Дрона сверкает нож.

— Фу! Пошла благодать по периферии телесной. — Галка блаженно улыбается.

— Периферия у тебя ничего! — Эльбрус наклоняется к Галке.

— Отвали! Не то как дам по чердаку, так ставнями захлопаешь! — останавливает его Дронов.

— Я пошутил, Дрон…

— Сделай зарубку на носу: Дюймовочка моя. — Дрон привлекает Галку к себе.

— А если выиграю? — Эльбрус тасует карты.

— Попробуй!

Школа. Кабинет физики. У доски Галя Баранова. Голова ее виновато опущена, она беззвучно шевелит губами.

— В чем дело, Баранова? Я тебя предупреждала, что вызову к доске! — строго говорит учительница. — Более того, если я не ошибаюсь, тебя сегодня в комсомол принимать будут! Не так ли?

Девушка молчит.

— Баранова, ты больна?

— Нет.

— Так в чем же дело?

В ответ — снова молчание.

— Садись, Баранова. Я зайду сегодня к тебе домой и поговорю с родителями!

Эти слова вызвали смех в классе.

— Валентина Ивановна, у Барановой нет родителей!

Учительница краснеет, затем говорит:

— Хорошо, Баранова, я займусь тобой сама.

После урока в ожидании комсомольского собрания Цоев подходит к парню, уткнувшемуся в радиоприемник.

— Забарахлил, что ли?

— Да нет, цепь не так соединил, сами мы его собираем. Наверно, сопротивление не туда припаяли. Да вот схема… Впрочем, куда вам…

— А ну-ка! Ишь, Ньютон нашелся! — Цоев смотрит на схему, потом в радиоприемник. — Есть! Вот где собака зарыта! Не сопротивление, а конденсатор ты, голубчик, не туда зафуговал!

Вокруг собирается толпа.

— Здорово! Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Что, Вовка, съел?

Цоев, поколдовав в приемнике, поднимается:

— Включай!

Из приемника несутся звуки музыки.

— Дядя Сергей, а вы приходите к нам почаще, у нас кружок радиотехники некому вести. Семен Григорьевич заболел, — просит Вовка.

— Да и комсомольский оперативный отряд у нас не ахти, — вставляет кто-то.

— А в милиции что, радиотехнику тоже изучают? — наивно спрашивает девочка с рыжими косичками.

— От армии это у меня осталось, радистом я был, — охотно рассказывает Цоев.

Но тут звенит звонок. Ученики рассаживаются.

— Дядя Сергей, придете к нам еще? — не отстает Вовка.

— Приду, — говорит Цоев и садится за парту рядом с Петровой и Устиновой, секретарем комитета комсомола школы.

Начинается собрание. Тюлькин, комсорг класса, стучит по стакану с водой, призывая к порядку не в меру расшумевшихся товарищей.