Он делает еще один шаг. Между нами осталось всего полдюжины.

— Я плохо спала, — добавляю я. — О чем ты знаешь. Очевидно. Поскольку я не давала тебе спать каждую ночь.

Он делает еще один медленный шаг.

— Кстати, прости меня за это. Не думаю, что я когда-либо извинялась…

Еще один шаг. Теперь он всего в четырех футах.

— Если бы я могла остановиться, я бы это сделала. — Мой смех звучит принужденно даже для моих собственных ушей. — Я знаю, что тебя это, вероятно, раздражает, но и мне это не доставляет особого удовольствия, поверь мне…

— Эмилия.

— Ммм?

— Ты не должна извиняться за вещи, которые находятся вне твоего контроля.

— Ох. — Я втягиваю свою нижнюю губу в рот и начинаю жевать ее, желая перевести дыхание. — Хорошо.

Картер делает еще один шаг, приближая нас на расстояние вытянутой руки. Его глаза не отрываются от моих. Я хочу отвести взгляд, разорвать связь, но не могу. Я тону в глубоком синем море, не в силах всплыть.

— Почему ты действительно здесь? — прошептал он.

Вопрос мягкий и резкий одновременно.

— Я же сказала тебе…

— Ты солгала.

— Я не лгала!

— Тогда проехали. — Он наклоняется вперед, и весь мой мир замирает. Я разворачивается, секунда за секундой, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить это. — Почему, Эмилия?

— Потому что я задыхаюсь там, внизу, ясно? — Я срываюсь, почти кричу. — В этой спальне, в этой жизни. Потому что чем дольше я нахожусь там, чем дольше я живу как Ланкастер, чем дольше я задумываюсь о своем будущем… тем больше эти стены давят на меня. И я не могу дышать! Я не могу дышать, Картер.

Я качаю головой, пытаясь взять свои эмоции в руки, прежде чем у меня случится полный срыв на его глазах. Несмотря на мои усилия, я чувствую, как слезы начинают блестеть на моих глазах. Я говорю себе, что это от ветра, а не от ямы отчаяния, разверзшейся внутри меня — той, которую я так старалась держать закрытой последние несколько недель. Ту, которую я вынужденно игнорировала, потому что у меня не было привилегии развалиться на части. Не с таким количеством глаз, следящих за каждым моим шагом. Не с таким количеством врагов, кружащих рядом. Не потому, что будущее целой страны лежит на моих плечах.

Мой голос срывается.

— Два месяца назад я была обычной девушкой. Просто… Эмилией. Никаких титулов, никаких ожиданий. Просто студентка колледжа с фиолетовыми волосами и четкими планами на будущее. Но теперь… — Я наклоняю голову к звездам, чтобы не расплакаться. — Я больше не знаю, кто я. Я даже не узнаю девушку, которая смотрит на меня в зеркало. Я скрепляю себя скобами и клеем, но каждый день эти разрывы становятся все шире, и еще одна часть того человека, которым я была раньше, отрывается и улетает. Скоро не останется ничего, кроме новых блестящих кусочков, которые Симмс и Леди Моррелл, похоже, намерены собрать в форму настоящей принцессы.

Картер пристально смотрит на меня, но выражение его лица ничего не выражает. Ни унции сострадания или понимания. Ни малейшего проблеска чего-то похожего на человеческие эмоции. Как и все остальное на этой башне, он сделан из несокрушимого камня. Он — холодный зимний ветер. Он — падение с неумолимой высоты.

— Это то, что ты хотел услышать? — спрашиваю я, горькие нотки заполняют трещины в моем голосе. Слеза стекает по моей щеке. — Теперь ты счастлив, Картер?

— Счастлив ли я? — Его тон такой же горький, как и мой. Может быть, даже больше. — Ты действительно, блять, спрашиваешь меня об этом?

— Да, я действительно, блять, спрашиваю тебя об этом! Откуда мне знать иначе? Ты же никогда не разговариваешь со мной, не смотришь на меня и даже не признаешь, что я существую, если только это не мешает мне кричать о кровавом убийстве в три часа ночи!

Его лицо — маска темной ярости.

— И почему так, Эмилия? Почему мы не можем быть вежливыми? Почему я не могу долго смотреть на свою новую сводную сестру, не желая пробить в ней дыру? — Он делает еще один шаг вперед. Теперь мы почти грудь в грудь. — Я думаю, ты знаешь.

— Я… Я… — Я прервалась, не в силах возразить ему. Невозможно думать, когда он так близко ко мне, вторгается в мое пространство, смотрит на меня так, будто хочет сбросить меня с вершины этой башни. — Я знаю, что это… Я просто…

— Ты что, Эмилия?

По правде говоря, он прав. Я знаю — я точно знаю, почему, между нами, все так сложилось. Я помню каждую яркую деталь той ночи, которая навсегда изменила наши отношения.

— Послушай, ты думаешь, мне это легко? — Я быстро моргаю, пытаясь сдержать слезы. — Ты думаешь, мне нравится то, что между нами происходит? Думаешь, я не жалею… — Я откусила остаток своих слов.

Его хмурый взгляд усиливается.

— О, не останавливайся на этом. О чем ты жалеешь, Эмилия? Я бы с удовольствием послушал.

Я прикусила губу и отвела взгляд, не в силах выдержать его взгляд, когда он смотрит на меня с таким презрением.

Когда он снова заговорил, его голос вибрирует от едва сдерживаемой жестокости.

— Ты говоришь, что больше не узнаешь себя? Что ты чувствуешь себя бессильной? Задушенной всеми, кто пытается заставить тебя стать той, кем ты не хочешь быть? Это называется жизнь. Это называется быть взрослым. — Он смеется, но в этом звуке нет радости. — У тебя больше нет роскоши делать все, что ты хочешь? Ни у кого нет. Будь то принц на троне или гребаный нищий на улице, в какой-то момент все вынуждены меняться — обычно из-за дерьмовых обстоятельств, которые они не контролируют. Так что, мне жаль, что твоя жизнь не сложилась в соответствии с твоими идеальными планами, Ваше Высочество. Но покажите мне хоть одного человека на этой гребаной планете, у которого все получилось.

Я оглядываюсь на него. Мое сердце колотится так сильно, что я боюсь, что оно оставит синяки на моих ребрах.

— Ты просил меня открыться только для того, чтобы накричать на меня? Чтобы я почувствовала себя эгоистичной и униженной? Поздравляю! Тебе это удалось.

— Я кричу не для того, чтобы принизить тебя, Эмилия. Я кричу, потому что хочу, чтобы ты поняла, что ты не свободна от перемен, которые на тебя обрушиваются только потому, что ты теперь королевская особа. Я кричу, потому что ты не понимаешь, что перемены не бывают однонаправленными. У тебя тоже есть сила, чтобы что-то изменить.

— Сила? Конечно, давай поговорим об этом. У меня есть вся эта предполагаемая власть. Верно? — Я смеюсь, хотя в этой ситуации нет ничего смешного. — У меня есть титул, право первородства, огромное будущее, раскинувшееся передо мной, с коронами, тронами, коронациями… Все атрибуты власти. Только это не настоящая власть, если ты не можешь ничего с ней сделать. Это не настоящее оружие, если вы не можете им воспользоваться. Так скажи мне — как, черт возьми, я могу что-то изменить, Картер? Вежливо попросив?

— Я никогда не говорил, что это будет легко. Это не будет легко. Потому что это самая трудная вещь в мире — понять, кто ты есть, и отказаться извиняться за это. Быть самим собой перед лицом огромной оппозиции. — Он делает последний шаг, приближая наши лица к прямой орбите. Его голос низкий от интенсивности. — Тебе не нравится, что люди отрывают от тебя куски, заменяя их чертами своего собственного дизайна? Тогда забери свои части обратно. Переделай себя. И когда ты это сделаешь, убедись, что ты используешь не только скрепки и клей. Используйте железо, кровь и камень. Используй что-то настолько сильное, что они больше никогда не смогут разорвать тебя на части.

По каждой из моих щек текут двойные слезы. Я поднимаю руку, чтобы смахнуть их, но Картер опережает меня — обхватывает мое лицо своими большими ладонями, нежно проводя большими пальцами по моей коже. Я чувствую его прикосновения повсюду, они проникают в мое тело, согревая меня, несмотря на холодный ветер, который хлещет вокруг нас. Мне требуется вся моя сила, чтобы не поддаться этому чувству. В его объятия.