Нет ответа.

— Это Бет? — догадывается Хлоя. — Белинда! Бонни. Бетель?

— Беллатрикс! — возбужденно кричу я.

— Остынь, Дж. К. Роулинг. — Хлоя фыркает. — Бьянка? Бетти? Бриттани? Бриджит?

— Однажды я назвала енота в своем районе Бриджит, — пробормотала я.

И Галиция, и Хлоя скептически смотрят на меня.

— Что? — спрашиваю я, защищаясь. — У меня никогда не было домашних животных.

— Да… — Хлоя морщится. — Тебе следует держать эту историю при себе, особенно когда вокруг пресса.

Я резко пихаю ее локтем в бок.

Галиция только качает головой, как будто мы ей ужасно надоели, и продолжает идти по темной тропинке, ведущей к замку. Он возвышается вдали, темная тень, которая становится все больше по мере нашего приближения. Мой взгляд останавливается на самой высокой башне, силуэте на фоне звезд, а за ней, как маяк, светит убывающая луна.

Наверняка с высоты созвездия выглядят просто невероятно. Наверняка можно протянуть руку и сорвать одно из них прямо с неба.

Хлоя все еще называет имена.

— Бри? Барбара? О, а как же…

— Хлоя, ты зря тратишь время. Галиция — это запертый ящик. Я пытаюсь выудить из нее личную информацию с тех пор, как мы познакомились, миллион лет назад…

— Неделю, — язвительно поправляет Галиция.

Не успокоившись, я продолжаю.

— И она никогда ничего о себе не рассказывает.

— Хм-м. Ладно. Неважно. — С недовольным ворчанием Хлоя, наконец, прекращает свой допрос.

Некоторое время мы слышим только хруст наших ног по замерзшему гравию и слабый шепот ветра, дующего в безлистные деревья. Мы уже почти вернулись к входу в замок, когда Хлоя смотрит на мою телохранительницу с намеренным, чрезвычайно серьезным выражением лица.

— Это Баббетта, не так ли?

Я снова разразилась хихиканьем.

В СВОЕЙ комнате я ворочаюсь в постели, не в силах заснуть. Я всегда думала, что курение травы делает тебя вялым, но на меня это оказывает противоположное действие. Как бы я ни старалась держать глаза закрытыми, я не могу расслабиться. Слишком тихо. Слишком темно.

Слишком все.

Проводив нас в наши комнаты, Галиция вернулась в казарму Гейтхауса, чтобы поспать. Хлоя, очевидно, без проблем сразу же отключилась, но я уже сорок пять минут смотрю в потолок и все еще не сплю.

Голова начала кружиться, а дыхание становится все более коротким, чем дольше я лежу в темноте. Но, возможно, это больше связано с удушливым запахом цветов, насыщающим воздух моей спальни, чем с наркотиками в моем организме.

Я бросаю взгляд на свой приставной столик, где стоит изысканный букет бледно-голубых германских лилий. Сразу за ними, на комоде, дюжина розовых роз ярко расцветает даже в темноте. Я знаю, что если поверну голову, то увижу орхидеи на широком подоконнике у окна… и полевые цветы у кресла… и маргаритки на камине…

Я накрываю лицо подушкой, чтобы заглушить крик.

Аранжировки начали поступать вчера — одна за другой, одна за другой, страница за страницей. Их было так много, что это было почти смешно. Их было так много, что можно было подумать, что каждому мужчине в стране разослали массовое письмо.

Она не ответила на вашу записку… На этот раз лучше попробуйте цветы, парни!

Я уже не помню, сколько их пришло. Все свободные поверхности в моих апартаментах вмещают вазу — или три — и это даже не считая букетов, которые я вчера вручала каждой служанке, пересекавшей мой путь в коридорах замка.

Возьмите их с собой домой, пожалуйста. Наслаждайтесь ими. У меня закончилось место.

Даже Ганс, ворчливый хозяин конюшни, получил букет, чтобы отвезти домой своей жене после моего утреннего урока верховой езды. Его нежелание брать их не сравнилось с моей решимостью сократить потребление пыльцы любыми возможными способами.

Если бы я была умнее, я бы симулировала чертову аллергию. Жаль, что я не придумала эту отговорку, когда пришла первая посылка. Я не знала, что еще пятьдесят были совсем рядом.

Будь моя воля, я бы просто выбросила их в мусор… но я знаю, что это, без сомнения, вызовет огромное количество сплетен в замке. Черт, это, вероятно, попало бы в национальные новости. Я уже практически слышу комментарии.

Принцесса Эмилия выбросила все эти красивые цветы от своих женихов, разве она не неблагодарная корова?

Не то чтобы я не ценила этот жест, просто я никогда не была большой поклонницей цветов. На мой взгляд, это довольно странный способ выражения любви.

Вот, возьмите эти милые вещицы, которые я срезал в самом расцвете сил, и смотрите, как они медленно увядают в течение следующих нескольких дней, а потом выбрасывайте их в мусор, чтобы они сгнили.

Кто вообще решил, что цветы — лучший способ заявить о своих намерениях? Считайте меня сумасшедшей, но… Я думаю, что было бы бесконечно романтичнее получить в подарок комнатное растение. Что-то, что будет расти и процветать, а не увядать и умирать. Что-то, что я смогу лелеять годами, думая о человеке, который подарил мне это растение, каждый раз, когда я смотрю на него…

Но это сентиментальный бред. В конце концов, эти конкретные букеты не столько о любви, сколько о ярком напоминании о сделке, которую я заключила с Октавией. Об обещании, которое я дала ей, но так и не выполнила.

О моих ужасных ухаживаниях.

Несмотря на мою самую горячую надежду, что, если я буду игнорировать эту проблему достаточно долго, она просто исчезнет… ее уже не избежать. Сегодня днем я получила официальное известие от Леди Моррелл: мой первый санкционированный дворцом поклонник встретится со мной завтра днем для очень публичной, широко разрекламированной прогулки по берегу реки Нелле.

Я не спросила никаких подробностей. Даже его имени.

Неважно, кто он. Потому что даже если он сорокапятилетний вечный холостяк с отвисшими яйцами и редеющими волосами… из этого ничего не выйдет.

Я, во всех смыслах и целях, заперта, как архетипическая принцесса в башне.

Со злостью я отдергиваю подушку от своего лица и бросаю ее вслепую через всю комнату, едва избежав большой вазы с фиолетовыми ирисами. Иррациональная, эмоциональная половина моего мозга может получить удовольствие от этого, но более логичная половина знает, что громкий грохот, скорее всего, заставит каждого дежурного охранника бежать на полном ходу к моим покоям с оружием наизготовку, чтобы расстрелять нарушителей.

Эй! Может, они случайно пристрелят меня, и мне не придется идти завтра на свидание…

Сбросив с себя толстое одеяло, я спускаю ноги на пол и сую ступни в тапочки из овчины. Я больше не могу находиться в этой комнате, компанию которой составляют только умирающие цветы. Это все равно что спать в похоронном бюро, ради всего святого.

Мне нужен свежий воздух.

Мне нужен холодный ветер.

Мне нужно проветрить голову.

К счастью, я знаю идеальное место как раз для таких случаев…

В моей комнате темно — камин давно догорел до углей — но мои ноги знают дорогу. Я двигаюсь на автопилоте: иду к своему столу и нахожу маленький ключ, который я спрятала в верхнем ящике почти месяц назад; беру со спинки стула свою куртку для верховой езды и продеваю руки в рукава. Я подхожу к двери и открываю ее мучительно медленно, молясь, чтобы она не скрипнула и не насторожила охранников, патрулирующих коридоры.

Что-то подсказывает мне, что они не будут большими поклонниками того, что я куда-то иду одна посреди ночи.

Я вздрогнула, когда дверь с щелчком закрылась за моей спиной, слишком громко, на мой взгляд. На мгновение я замираю на пороге, напряженно вслушиваясь в звук приближающихся шагов. Их нет. В коридоре абсолютная тишина. И темно — за исключением редких тускло освещенных бра, весь замок, похоже, закрыт на ночь.

Бросив быстрый взгляд в разные стороны, я делаю вдох и начинаю идти. Мои тапочки бесшумно ступают по каменному полу. Я держусь в тени, избегая, насколько это возможно, лучей света, чтобы стражник не свернул за угол без предупреждения.