— А почему это должен был быть Картер? Потому что ты больше похожа на первоклассного актера, играющего персонажа с мезотелиомой в одном из тех ужасных дневных сериалов…

— Не помогает.

— Честно говоря, Э, ты заводишься без причины. Все было не так.

— Твоя забота замечена и оценена. Но я в полном порядке.

— Картер так не думает.

— Картер может заниматься своими чертовыми делами! — Я огрызаюсь, внезапно так разозлившись, что хочу возобновить свой сеанс с боксерской грушей.

Хлоя смотрит на меня со знающим блеском в глазах.

— Э, я не утверждаю, что понимаю странную молчаливую динамику, которую ты разделяешь с моим братом… но я знаю его довольно хорошо. И поэтому я могу сказать, когда он тратит тридцать минут, жалуясь мне на то, какая ты невнимательная, не даешь ему спать ночь за ночью своими кошмарами… это код для того, чтобы он действительно чертовски беспокоился о тебе. — Она слегка пожимает плечами. — Он не умеет выражать свои чувства. Может, это у нас семейное. Но, очевидно, если это было достаточно важно для него, чтобы поговорить со мной об этом… Я не собиралась отмахнуться от этого. Я должна была убедиться, что с тобой действительно все в порядке.

— Как я и сказала: Я в порядке.

— Ага. — Она делает еще одну длинную затяжку. На мгновение наступает тишина, пока она выпускает дым в легкие, а затем выдувает его из уголка рта одной длинной, завораживающей струей. — Могу ли я сказать что-нибудь без того, чтобы ты снова не начала на меня вау-ничего себе-вот это да?

Втянув глоток воздуха, я сажусь рядом с ней на стопку матов и смотрю вниз на свои темно-серые тренировочные штаны.

— Считай, что эти фразы официально вычеркнуты из моего лексикона.

Она делает паузу, и я чувствую, что она ищет деликатный способ сформулировать свои следующие слова — это настолько противоположно ее обычной прямоте, что я чувствую, как несколько нервных бабочек оживают в ямке моего живота.

— Просто выплюнь это, Хлоя. Ты начинаешь меня пугать.

— Ладно! Боже. — Она щелкает концом своей сигареты, и на пол падает небольшой дождь искр. — Ты понимаешь, что единственный раз, когда ты так заводишься… единственный раз, когда ты, кажется, полностью выходишь из себя… это когда мы говорим о моем глупом брате?

Мой рот открывается. Закрывается. Открывается снова.

— Я имею в виду, каждый раз, когда я поднимаю его в разговоре, у тебя появляется это странное выражение лица… и все твое тело напрягается… — Ее глаза переходят на мои. — Вроде того, что ты делаешь сейчас.

Со значительным усилием я заставляю свои мышцы разжаться. Моя попытка беззаботно улыбнуться кажется ужасно прозрачной.

— Хлоя, это не…

— Послушай, я не идиотка. У меня есть глаза. И Картер ведет себя так же, когда я говорю о тебе.

Правда? Я думаю, желудок подпрыгивает.

— Так что, наверное, мне просто интересно… почему? — Любопытный взгляд Хлои перемещается по моим чертам лица. — Почему вы с моим братом так чертовски осторожны друг с другом? Если бы я не знала вас лучше, я бы подумала, что вы влюблены или что-то в этом роде.

Мой пульс бьется между ушами. Я ищу ответ — любой ответ — но не могу ничего придумать. В растерянности я протягиваю руку, выхватываю сигарету из рук Хлои, подношу ее ко рту и делаю длинную затяжку.

Дым врывается в мои легкие, как товарный поезд. Точнее, товарный поезд, везущий кирпичи древесного угля, потому что я чувствую себя так, будто только что проглотила половину содержимого печи. Жестокий кашель вырывается из моего рта, обжигая горло, а струйки дыма покидают мое тело.

— Погоди-ка, слаггер. — говорит Хлоя, вынимая сигарету из моего захвата и нежно похлопывая меня по спине. — В первый раз, когда ты куришь, ты решила взять самую большую дозу за все время? Не самый гениальный ход, но я даю тебе очки за азарт…

— Неужели? — задыхаюсь я. — Кто-то… — Еще один вздох. — Может делать это… — Я снова кашляю. — Добровольно?

— Если правильно вдыхать, это не обжигает горло. А послевкусие довольно приятное… — Она подносит сигарету ко рту, деликатно держа ее. — Вот так — смотри, как я это делаю.

Я слежу за ее движениями, за тем, как она слегка поджимает губы, как впадают щеки, когда она делает небольшой вдох. Когда она снова передает мне косяк, я беру его нерешительными пальцами.

— На этот раз медленно, — говорит она, наблюдая, как я делаю вторую попытку. — Вот так — не слишком много сразу! Теперь задержи дым в легких на несколько секунд, пусть он подействует как волшебство…

Не выдержав жжения в груди, я выкашливаю глоток дыма. К счастью, на этот раз он не такой сильный. Мое горло все еще похоже на пепельницу, но, по крайней мере, глаза не слезятся.

— Намного лучше! — хвалит Хлоя. — Ты скоро станешь профессионалом.

— Я сомневаюсь в этом. — Мой голос — это крик.

— Практика делает людей совершенными.

Мы передаем сигарету туда-сюда еще несколько раз, обмениваясь ударами. К тому времени, когда она сгорает дотла, я уже не кашляю. На самом деле, я удивительно расслаблена. Весь мир стал довольно размытым по краям.

Когда я оглядываю пустой, освещенный флуоресцентным светом спортзал, по моему лицу расползается глупая улыбка.

Неужели здесь всегда было так красиво? Мне никогда не хотелось уходить! Посмотрите на блестящие полы! Супервысокие потолки! И все эти разные гантели!

Ха.

Гантели.

Почему они вообще называются гантелями?

Это такое странное название.

Гантели.

Тупые колокольчики.

Колокола не могут быть тупыми, они даже не живые!

Пшшш.

Тот, кто это придумал, был тупой.

Настоящая гантель.

Хааааааа.

Я хихикаю про себя и опираюсь на локти. Я чувствую себя странно — как будто я попала на картину импрессиониста. Это все один большой пастельный мазок света и звука.

Я живу в Ван Гоге!

Хм.

Ван Гог.

Он, наверное, курил много травы.

Не может быть, чтобы он написал «Звездную ночь» трезвым.

Когда я поделилась этим наблюдением с Хлоей, она икнула от смеха.

— Подруга, ты такая обкуренная.

Я смотрю на свои ноги, вытянутые перед матами, на которых мы сидим.

— На самом деле мы довольно низко к земле.

— Не совсем то, что я имела в виду.

— Хлоя.

— Что?

— Серьезный вопрос.

— Дерзай.

— Почему они называются гантелями?

Она хихикает, и этот звук настолько заразителен, что я тоже не могу удержаться от смеха. Звук моего смеха только подстегивает ее, и вскоре мы обе наклоняемся, задыхаясь, со слезами на глазах. Только когда Галиция находит нас несколько минут спустя, мы наконец-то можем взять себя в руки.

— Серьезно? — Моя телохранительница смотрит на нас сверху вниз, ее выражение лица излучает неодобрение. — Я оставляю вас двоих на десять минут одних, а вы устраиваете погром в учебном центре?

Мы снова растворяемся в хихиканье.

— Давайте. Поднимайтесь. — Галиция поднимает нас на ноги и направляет к дверям спортзала. Ее глубокий вздох едва пробивается сквозь туман в моей голове, пока мы движемся к выходу. — Я думаю, вам не понадобится этот лед для руки, принцесса — думаю, вы уже не чувствуете сильной боли.

— Никакой! — усмехаюсь я, триумфально поднимая ушибленную руку над головой в кулаке.

— Ты почувствуешь это завтра, — весело объявляет Хлоя, продевая свою руку через мою. — По крайней мере, в голове.

Галиция фыркает, открывая перед нами двери выхода. Хлоя смотрит на нее, когда мы выходим на темную площадку.

— У тебя есть парень?

Галиция делает паузу.

— Нет.

— Девушка?

— Нет.

— Собака? Кошка? Птица?

— Нет.

— Ты местная?

— Нет.

— Откуда ты?

Галиция игнорирует ее, но Хлоя настойчива.

— Сколько тебе лет?

Галиция продолжает идти.

— Что означает буква «Б» в твоем имени?