Мама засыпает и её укладывают на одну из кроватей, что стоят в палате, в которую нас привели. Позже здесь будет лежать Кирилл, до полного восстановления. Женя уже оплатил её на несколько месяцев. Это уютная комната в голубом цвете, с телевизором и комодом, на котором стоят живые цветы.

Женя о чем-то говорит с Андреем, лучшим другом Кирилла изредка поглядывая на меня.

Я не плачу, сижу на стуле, откинувшись на спинку. Кирилла оперируют, у него множественные ушибы и переломы, травма головы и что-то там ещё, но врач уверяет нас, что всё будет хорошо. Просто ему понадобится огромное количество времени на восстановление. Время и деньги. Но это не важно, куда важнее то, что он жив. Поэтому я не плачу.

Сижу и наблюдаю за своим мужем, такое ощущение, что передо мной чужой человек, будто вижу его впервые, а может другими глазами. Вспоминаю нашу жизнь и становится грустно, похоже, что всё это время я желаемое выдавала за действительное. Например, я вдруг только сейчас понимаю, что за все время, что мы вместе, при возникновении у меня каких-то проблем я всегда бежала к Кириллу, как и вчера, когда увидела сообщения от Эдиты, решила, что утром позвоню Кириллу и попрошу у него помощи. Бывало ведь, что Женя даже не знал ничего о моих заботах. Не знаю уж, чья в этом вина, да и неважно уже это сейчас.

Женя хлопает Андрея по плечу, а потом поднимается, чтобы присесть передо мной. Кладет руки мне на колени и заглядывает в глаза, что-то говорит, но я не разбираю слова, кровь стучит в ушах сильно и сердце колотится от того, что я больше не могу ждать и откладывать наш разговор.

— Я хочу развестись — говорю я и скидываю с себя его руки.

Женя смотрит на меня какое-то время, а потом возвращает свои руки ко мне на колени.

— Малыш, ты чего такое говоришь? — удивляется он — Это из-за того, что вчера между нами произошло? Прости меня, Вика! Не надо так сразу. Я понимаю, ты сейчас в таком шоке, что ни в себе, но развод…

— Я хочу развестись. — повторяю я, и Женя шумно выдыхает, прищуривается и смотрит на меня в упор. В его глазах плескается множество эмоций и на мгновение мне кажется, будто он всё знает. Обо мне и об Алексе, о том, что произошло между нами и о том, что я теперь из-за него хочу уйти.

— Какой развод, Вик? — спрашивает он уже раздраженно. Ловлю в его взгляде обиду и злость. — Ты просто расстроена. Сама не понимаешь, что говоришь. — он поднимается. Стоит напротив и смотрит сверху вниз. — Я понимаю, что вчера повёл себя отвратительно. И то, что я был пьян, не оправдывает меня, но Вика! Я звонил, ты не отвечала и вообще несколько дней ведёшь себя как чужая, я накрутил себя к тому времени, как ты вернулась. — он смотрит на меня, чтобы понять мою реакцию, но мне как будто все равно. Почему он не спрашивает где, я была, я бы ответила. — Ты не в себе сейчас, я понимаю, мы едва не потеряли Кирилла. Ты всё ещё шокирована тем, как неожиданно это случилось. Переживем это и поговорим. Выясним всё и наладим наши отношения. Уверен, мы сможешь это пережить и не то переживали.

— Женя, — зову я — я хочу развода — снова повторяю я. И он качает головой. Шумно выдыхает своё раздражение.

— Не хочешь. — говорит он. — Не хочешь, ты никакого развода, да я тебя и не отпущу. Мы столько лет вместе. Вика, ты мне нужна, а сейчас я нужен тебе. Просто тебе больно, и вообще столько всего навалилось, тяжело вывести. Понимаю я. — он снова присаживается и заглядывает мне в лицо — Я тебя люблю и никуда не отпущу. Если хочешь, я попрошу чтобы и тебе сделали успокоительное, а сам схожу, чтобы принести тебе чего-нибудь. Тебе нужно позавтракать на тебе лица нет, я начинаю волноваться. — я молчу, а Женя сжимает руками мои колени — Всё хорошо, я с тобой малыш, мы все переживем. — говорит он, и я хочу закричать на него.

Ничего не говорю, наблюдаю за тем, как он снова поднимает и смотрит на меня какое-то время, прежде чем отойти. Наклоняется к Андрею и совсем недолго говорит с ним о чём-то, а потом покидает палату. То же самое делает и Андрей, кивнув мне на прощание. Понятия не имею, куда они оба ушла. Кажется, Женя упоминал что-то про завтрак.

Мне очень плохо и не только физически, чувствую себя разбитой и бросаю взгляд на кровать, где сейчас спит мама. Как бы я хотела сейчас с ней поговорить, если бы только она не спала, я бы ей обо всем рассказала. Сил моих больше нет.

Но когда мама просыпается, я ни о чем с ней не говорю. Хоть она и не впадает в истерику, но выглядит плохо: взгляд пустой, под глазами синяки, бледная.

Сидит рядом со мной и причитает. Терзает себя воспоминаниями и меня тоже. Вспоминает, как впервые Кирилла увидела, как влюбилась в него, а потом отказалась от папы, вспоминает, как он нас помирил после той ссоры, когда я с ними уезжать не захотела. Осталась жить с отцом лишь бы не уезжать от Алекса.

Алекс.

Я неуклюже осматриваю свои карманы в поисках телефона, но так и не могу вспомнить брала ли его с собой. Утром, пока ждала Женю, успела написать Эдите о том, что произошло, и она ответила, чтобы я ни о чем не волновалась и оставалась с семьей.

У нас, в самом деле, проблемы с помещением. Поэтому Эдите необходимы ключи от моей мастерской, чтобы временно разместить там картины.

С досадой понимаю, что моего телефона нет. И я либо оставила его дома, либо забыла в машине мужа, когда мы приехали в больницу. Я бы очень хотела позвонить Алексу, а ещё мне отчаянно захотелось позвонить отцу. Прошу у мамы телефон и отхожу к окну, наблюдая за движением на дороге, за тем, как мимо больницы внизу проходят люди. Жизнь продолжается, но только не у нас, у нас она словно остановилась, а часы кажутся бесконечными.

Прежде чем позвонить, пишу отцу сообщение о том, что это я. А потом звоню, но он скидывает мой звонок. Не успеваю расстроиться, как тут же приходит сообщение о том, что он очень занят и если это не срочно — перезвонит мне через пару часов. Я прошу его не перезванивать, желаю ему здоровья и всего хорошего, а он удивляет меня, когда в ответном сообщении пишет что скучает и очень любит. Это удивительно, но прежде, подобного я отца не слышала, наверное, потому что мы никогда прежде не обменивались сообщениями, а по телефону отец не говорит подобные слова. Это если бы дерево вдруг заговорила. Но иногда его поступки говорят лучше слов.

Вздрагиваю, когда распахивается дверь и входит Женя, принося с собой запах еды и кофе. Он приносит мой телефон и завтрак, как и обещал, от которого меня тошнит. Как люди вообще могут, есть в стрессе? Я не думаю, что мне кусок полезет в горло до тех пор, пока я не узнаю, что Кирилл в порядке.

Удаляю сообщения от отца и возвращаю маме телефон. Присаживаюсь рядом с ней, и она кладет голову мне на плечо. Беру её за руку, чтобы поддержать, говорю, что всё будет хорошо, но если честно, я не знаю наверняка.

Женя ведёт себя как заботливый муж. Наверное, он и раньше так себя вёл, но я чувствую, как будто всё до, словно стерлось. Отодвигаюсь от его проявлений нежности и попыток меня поцеловать. Не только потому, что хочу развода, вспоминаю вчерашнее событие и у меня холодный пот и мурашки по спине. Прежде Женя никогда себе подобного не позволял, а вчера, будто другими глазами его увидела. И не только вчера. Несколько последних дней невольно анализировала свою жизнь. Мама о чем- то говорит с Женей, пока я пытаюсь бороться с тяжелой головой. Спать с каждым часом хочется все сильнее, от запахов в палате дико тошнит. В какой-то момент я и сама не понимаю, как меня вырубает.

Открываю глаза, когда в палате темно и пусто, а я лежу на кровати. Кто-то снял мою обувь и заботливо укрыл меня пледом.

Поднимаюсь и спускаю ноги на пол. Чувствую сейчас себя немного легче, жаль, что сон не помог облегчить давящую, нудную боль в груди. Мне снился какой-то сумбур, а сейчас сердце колотится как сумасшедшее и задыхаюсь. Прикладываю руку к груди и шумно выдыхаю. Голова уже не так сильно болит, а вот желудок как будто в узел скрутили, но голода не чувствую, только тошнит ещё больше от нервов.