А потом мы перебираемся в сад.

У них есть деревянная беседка, территория вокруг которой выложена коричневой плиткой. У крыльца растут цветы, которыми судя по всему, занимается Кристина, потому что она обращается на них внимание, когда мы подходит. Аромат этих цветов соединяется с запахами яблок, травы и я снова начинаю чувствовать легкую тошноту. Похоже, мне стоит чаще бывать за городом. И завтракать. В последнее время я не ем по утрам.

У беседки стоит мангал, а рядом небольшой деревянный стол и несколько стульев. У стены аккуратно уложены дрова, понятия не имею для чего, и какие-то ящики.

Помогаю Кристине расставить посуду, пока вокруг галдят мальчишки, атакуют Алекса и его отца каким-то вопросами, и я узнаю, что Максим занимается футболом, Кристина уточняет, что он делает успехи, а когда Максим и его друзья приглашают меня на следующий матч, с удовольствием соглашаюсь. Вот так легко становлюсь их частью, что даже не вериться.

Алекс собирается разжигать огонь и тянет меня за собой, а я удобно устраиваюсь на одном из стульев и наблюдаю за ним. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы запомнить этот момент. Чувствую себя, самой счастливой и у даже меня получается не позволять плохим мыслям омрачить этот момент.

Открываю глаза, когда Алекс оказывается рядом и, взяв меня за руку, тянет, чтобы поднялась. Прижимает к себе, целует в макушку.

— Не жалеешь, что выбралась со мной? — спрашивает Алекс наклоняясь к моему уху. Качаю головой, нет, и улыбаюсь, хоть он и не видит моего лица. Крепко прижимаю его к себе за талию. — Хочу предупредить. — отстраняется он и заглядывает мне в лицо. — Отец, наверняка с расспросами к тебе полезет, хоть я и просил его не лезть в наши дела. — прищуривается Алекс

— Ладно — пожимаю я плечами — Расспросы твоего отца я смогу выдержать. — улыбаюсь ему и толкаю в грудь, чтобы отпустил, но он этого не делает. — А вот ты не сможешь спокойно говорить с моей мамой, когда она обо всём этом узнает — указываю я сначала на него, потом на себя. Моя мама всегда была не в восторге от Алекса, потому что боялась, что вместо учебы я забеременею, не знала ведь она тогда, что я не могу.

Алекс улыбается, кажется, ему нравится идея о том, что моя мама вскоре о нас узнает. Он наклоняется и дарит мне глубокий поцелуй, от которого ноги подкашиваются и не остается в голове ни одной связной мысли.

А потом вместо того, чтобы продолжить заниматься делом, мы зажимаемся у стены, пока Владимир Евгеньевич не появляется у мангала и не начинает наигранно закатывать на нас глаза, взяв на себя обязанности моего…ох, Алекса.

— Ты хорошо выглядишь — говорит Владимир Евгеньевич, привлекая моё внимание.

Поднимаюсь, чтобы встать рядом с ним у мангала. Меня больше не тошнит, к счастью. Какое-то время назад, Алекс покинул меня, чтобы поиграть с мальчишками, а я осталась у беседки, снова удобно устроившись на стуле. На этот раз неловкое молчание, что было между нами с его отцом, меня не напрягало. — Так приятно видеть чего ты добилась. — добавляет он и бросает на меня взгляд. — Мы бывали с Кристиной на выставке, должен признаться, что ты талантлива, госпожа ЯНКОВСКАЯ. — он делает акцент на моей фамилии и разворачивается ко мне. А я чувствую, как меня бросает в жар и вовсе не потому, что теперь я стою рядом с мангалом. А потом он демонстративно опускает голову на мои руки. Наверное, хочет увидеть там обручальное кольцо, но у него ничего не получится, потому что с той самой ночи, оно продолжает лежать в моей шкатулке. Более того, я не уверена, что теперь оно вернётся на палец и рада, что у моего мужа до сих пор не появились вопросы ко мне, по поводу отсутствия кольца.

— Я сразу понял, что ты вошла в его жизнь, когда он пришел с этим сумасшедшим взглядом. Несколько дней был не в себе, а потом походил на одержимого. — вздыхает Владимир Евгеньевич. — Ты была молода, я знаю, поэтому поступила, как поступила. Но я хочу верить, что за прошедшие десять лет ты не только стала успешной художницей, но и умной и мудрой женщиной. Чтобы вы не делали сейчас, я хочу верить в то, что вы оба знаете, что делаете. Но, — он склоняет голову на бок. — хочу чтобы ты помнила. Санёк все тот же, что и раньше. Сдержанный, не многословный, но сумасшедший и не терпеливый. — смотрит на меня, словно требует ответа, но я понятия не имею что ему сказать. Я не легкомысленная, возможно, в его глазах всё выглядит именно так, просто он ничего не знает о моей внутренней борьбе.

Оглядываюсь на Алекса, чтобы избежать тяжелого взгляда его отца и не могу не улыбнуться, наблюдая за его взаимодействием с младшим братом и его друзьям.

Вздрагиваю, когда к нам присоединяется Кристина и, судя по взгляду, что дарит ей Владимир Евгеньевич, он ещё не закончил со мной, но к счастью для меня, Кристина остаётся. Поглаживает своего мужа по спине и бросает на меня веселые взгляды.

Когда мы садимся за стол, я действительно чувствую себя так, словно вот-вот расплачусь, потому что не припомню, чтобы в последнее время чувствовала себя счастливее. Даже открытие выставки меркнет по сравнению с сегодняшним днем. Вся эта теплая атмосфера, крики мальчишек, смех Алекса и действительно, потрясающие стейки от Гончарова старшего разрывали моё сердце. Голова разболелась от понимания того, что я все это время жила пустой жизнью, а теперь, наконец, нашла то место, где хочу быть.

Возвращаемся мы в город, когда уже далеко за полночь и на прощание Кристина крепко меня обнимает, прижимая к себе.

Нахожу в своём телефоне несколько сообщений от Эдиты о том, что у нас возникли какие-то проблемы с помещением и вижу, как напрягается от этой информации Алекс, но для меня это сейчас не так важно, как то, что я нахожу в телефоне более двадцати пропущенных звонков от моего мужа.

Поднимаюсь в квартиру, точно зная, что сейчас, наконец, поговорю с Женей.

Я не знаю, как он отреагирует на моё решение разойтись, и тем более не знаю, отпустить ли меня без истерик. Но что-то подсказывает, что прямо сейчас меня ждет истерика. Женя импульсивный, а судя по тому, что он оставил мне около двадцати пропущенных, прямо сейчас он на взводе.

Не удивительно.

На часах второй час ночи, а я только возвращаюсь домой. Моя мама сказала бы мне, что я окончательно потеряла совесть, но мне все равно. Я вообще не хотела возвращаться в свою квартиру после этого чудесного вечера.

— Она. Вернулась! — встречает меня Женя у порога, и моё сердце падает вниз. Я готова застонать от отчаяния, потому что разговор с мужем придётся перенести. Мы не сможем поговорить, потому что Женя пьян. Он выглядит довольным, улыбка растягивает его губы, волосы взъерошены, а глаза — стеклянные.

В кармане оживает мой телефон, и я достаю его, чтобы увидеть на экране номер мужа.

Поднимаю на него глаза и вижу, что он больше не улыбается. Прищуривается на меня, а потом бросает телефон, что держал в руке на тумбочку. — Надо же! — наигранно удивляется он — Он работает! — даже не знаю, что могу сделать, чтобы остановить набирающую обороты истерику моего мужа. Страх ползет по позвоночнику, когда я думаю о том, что он захочет сейчас нашей близости. — Тогда, может, расскажешь мне, что именно помешало тебе ответить на мои долбанные звонки, ВИКА? — орёт он моё имя так, что его крик от стен отскакивает.

— Расскажу, Женя, расскажу — отвечаю я, потому что молчание его ещё больше распалит. В груди начинает неприятно давить, когда я сбрасываю обувь и пытаюсь пройти в квартиру, но Женя двигается и становится у меня на пути. Глаза горят, вижу, что в них плескается ярость. — Как только наступит утро, мы поговорим, и я всё объясню тебе. Не думаю, что нам стоит говорить, когда ты в таком состоянии.

— Ммм- мычит Женя — Где ты была моя красавица? — спрашивает он и протягивает руку, хватает прядь моих волос и подносит к своему носу, шумно вдыхает. Наверняка мои волосы пахнут дымом от костра. — С Эдитой была? — продолжает он задавать вопросы.