— То, что вы рассказали, очень серьёзно и требует тщательного расследования.

— Я не стану в этом участвовать! — возвысил голос алькальд, но тут же огляделся по сторонам и стал говорить тихо. — Дон Стефано завсегдатай в доме герцога де Медина, в казначейство Сегильи дверь ногой открывает, был в дружеских отношениях с покойным начальником городской стражи…

— Дон Бернардо…

— Знаю, вы хотите сказать: полковник Альмейда — человек честный и прямодушный. Отвечу — в этом и сила, и слабость коменданта против такого проныры, как дон Стефано, тем более что у вашего друга большой опыт по части артиллерии, а не расследования разбоя. Не удивлюсь, если у сеньора, о котором мы говорим, связи в столице.

— Понимаю, — угрюмо отметил отставной лейтенант.

— Теперь ближе к вашим делам. Я, знаете ли, заранее был наслышан о лошадях капитана Морено, не терпелось их посмотреть. Поэтому на ипподром я пришёл, хотя встал в стороне — не было времени ввязываться в разговоры. Так вот, я видел, как ваша дочь гарцевала на Звёздочке, заметил — у меня ведь к ней свой интерес, восхищение, которое сеньорита вызвала у молодых кабальеро и у того, о ком сегодня мы говорим. Дон Стефано, казалось, готов был испепелить юношей, смотревших на вашу красавицу, а потом приказал что-то лакею.

— Думаете, он устроил, что молодые люди оказались в борделе, а потом и облаву?

— Именно! Я лично поговорил с теми тремя, кто любовался сеньоритой Инес на ипподроме — странное совпадение, вы не находите?

— Теперь не нахожу, — сквозь зубы произнёс идальго.

— Так вот, прапорщик Сальгари — на его голове красовалась огромная шишка — с трудом припомнил, что его вечером позвали на помощь. Дон Хуан де Теноро признался: лучшая девка пообещала, что такого красавца обслужит бесплатно, а третьего юношу попросту подпоили, может быть, подсыпав в вино какую-то дрянь. Сводня ни капли не огорчилась скандалом и хвасталась, как удачно для неё прошла ярмарка…

Идальго стиснул зубы и промолчал, а его собеседник помрачнел ещё больше и продолжал:

— …Болтливую дуру недавно нашли в сточной канаве. По видимости, поскользнулась, ударилась головой и захлебнулась в грязи.

— Мог быть несчастный случай. В конце концов, даже если дон Стефано подкупил сводню, чем ему подобная проделка грозила?

— Так же погиб прохвост, распространявший бумаги на долю в тагонском льне. Ещё — один из охранников опытного участка, который рассказал, что нападением руководил некто высокого роста, сильный и в маске. Главарь банды не лез вперёд. Вошёл к учёному сеньору Бланесу, сразу сел, возможно, чтобы его рост привлекал меньше внимания, говорил вроде как крестьянин из соседней провинции, но не совсем так. Заперся с учёным сеньором и не меньше часа обсуждал с ним дела.

— Ничего себе! — присвистнул идальго. — Прямо во время ограбления предложил расширить мошенничество, да ещё таким дерзким, я бы сказал — изысканным способом? Разрази меня гром, если это крестьянин. А ещё он подкупил кого-то из ваших людей.

— Последнее могли бы не говорить, я и сам догадался, — желчно буркнул алькальд. — Я никому не доверяю теперь! Вы понимаете, почему я не хочу связываться с человеком, привыкшим убирать свидетелей? Тем более — если мы правильно подозреваем одного и того же.

— Не могу вас за это винить.

— Сеньор Рамирес… — алькальд пожевал губами. — Мне очень жаль, я надеялся с вами породниться.

— Не стоит жалеть. При всём уважении, брак семнадцатилетней девушки с мальчиком на два года младше неё не сулил счастья.

— Зато сулил моему сыну дворянство! А со временем, я уверен…

— Сеньор Энрикес, вы знаете, в таком браке мало надежды на уважение между супругами. Ещё меньше, чем на дворянство, которое могла бы передать мужу дочь дворянина, женившегося на простолюдинке.

— Кто помнит о происхождении сеньоры Тересы!

— Вспомнили бы. Ко мне в наших краях не все настроены благожелательно.

— Виной ваш длинный язык!

— Вам лучше надеяться на дворянство за заслуги на должности алькальда Тагоны.

— Я рассыплюсь от старости, прежде чем наши сеньоры дадут мне рекомендацию. Сами знаете, пока мы не перехватили от Хетафе торговлю, Тагона была скорее местом для развлечений окрестных дворян, чем деловым городом. Не всем нравятся изменения.

— Попробуем. Можете рассчитывать на рекомендацию от меня, дона Фадрике, дона Альберто де Теноро, а может быть, и графа де Перера.

— Его сиятельства? Шутите!

— Матушка графа — разумная женщина.

— Честит вас при каждом удобном случае.

— Пустое, в душе она очень добра.

— Боюсь утонуть в глубинах её души.

Воспоминания о графине отвлекли сеньора Рамиреса от тревоги, вызванной доном Стефано.

В день встречи на ярмарке донья Ана де Перера запиской пригласила идальго в свой особняк, без предисловия высказала ему своё мнение о его шуточках, а затем предостерегла:

— Дон Стефано Аседо дель Соль вздумал соблазнить вашу дочь, пока вы считаете ворон, старый пень!

— Догадываюсь, но как об этом узнали вы, ваше сиятельство? — отставной лейтенант ошалел от напора давней знакомой.

— Он предлагал мне под предлогом пари сотню золотых, чтобы я взяла вашу сеньориту в служанки!

— Инес бы не согласилась.

— Конечно, я даже не успела ей предложить, как она мне надерзила, ваша ведь дочь!

— Тогда…

— Этот субъект просто так не отступится! Он расчётлив, сто золотых станет тратить, только если ему что-нибудь очень нужно. Захотел вашу дочь и крутится возле вас, как рядом с герцогом, хотя у вас с его светлостью общее только одно — красавица в доме!

— Сеньора, благодарю…

— А чтоб вы не решили, что я придумала вздор, обратите внимание, как он пьёт вино.

— В этом может быть что-то особенное? Не похоже, что пьёт слишком много.

— Нет, конечно, он пьёт гораздо меньше, чем делает вид. А притворяется пьянее, чем есть.

— Как вы узнали? — идальго был удивлён, не ожидая от женщины подобной осведомлённости.

— После смерти супруга я увлеклась пробами разных сортов вина. Знаете, когда не пьют, а только рот ополаскивают. К тому времени, как удалённое я стала видеть гораздо лучше, чем возле своего носа, научилась по цвету вина в бокале различать сорта, и если разбавленное. Так вот, не знаю как, скорее всего, через подкуп лакеев, дон Стефано на приёмах всегда пьёт разбавленное, скрывая эту манеру. Подобному человеку никогда и ни в чём нельзя доверять.

— Благодарю, донья Ана, я всегда знал, что вы добрая женщина.

Её сиятельство фыркнула, хотя выглядела польщённой, затем предложила поселить сеньориту Инес в своём доме, разумеется, не как служанку, а назвав её бедной родственницей.

— Дон Стефано в мой дом не будет иметь доступа.

— А ваш сын?

Графиня вскинулась, начала возмущаться, но сама остановила себя и насупилась.

В тот вечер идальго проследил, чтобы его сомнительный знакомый не смог разбавлять вино в своём бокале. Пьяненький дон Стефано выглядел забавным и безобидным, разве что, выпив за красоту, представлял скорее Инес, чем сеньориту Лусию, за которой ухаживал. Кто кого в этот день обманул, осталось неясным.

— Вы вспомнили что-то дельное или просто уснули? — сердитый голос сеньора Энрикеса вывел собеседника из задумчивости.

— Всего лишь последний разговор с графиней де Перера. Надеюсь, она оправдает моё доброе о ней мнение.

— Я тоже надеюсь, — вздохнул алькальд. — И ещё беру назад слова, которые бросил в сердцах, когда вы мне отказали. Если с вашей дочерью случится беда, я радоваться не стану.

— Не сомневаюсь, сеньор Энрикес.

— Будьте здоровы, и храни бог сеньориту Инес.

— И вам всего доброго.

Алькальд ушёл, а идальго, собираясь в дорогу, подумал, какие странные предложения он получал. Когда Инес родилась, селение процветало. В Хетафе жили несколько дворянских семейств, к ним приезжали друзья и родня. Приданое, небольшое, но достаточное для брака с молодым человеком равного с Инес положения, Рамиресы надеялись накопить, когда девочка повзрослеет. Первая беда случилась лет пятнадцать назад: инквизиция Сегильи стала преследовать травниц. Мать Тереситы, во время войны заслужившая уважение за безвозмездную помощь раненым, вынуждена была отдать всё, что у неё было, дабы о её прежнем занятии не вспоминали. Зять для этой же цели вернул скромное приданое любимой супруги и переслал тёще часть собственных сбережений. Всё-таки хотя немало приходилось тратить на обучение и воспитание детей, к началу оспы идальго скопил для Инес около двух тысяч дукатов, но всю сумму отдал в долг односельчанам на уплату налогов. Надежда вернуть свои деньги становилась всё эфемернее. Девушка стала считаться совсем бесприданницей.