Не позволив сбить себя с толку, дон Хуан вдохновенно продолжил:
— Охота — всего лишь предлог! Я мечтал видеть вас!
— Бедные серны, как им досталось за ваши мечты, — Инес, очевидно, не принимала всерьёз слова избалованного женским вниманием красавца.
— Вы не позволите мне ни капли надежды на вашу благосклонность?
— Отчего же, дон Хуан, я всегда благосклонна к гостям в нашем доме.
— Вы необыкновенная девушка, сеньорита, я никогда таких не встречал!
— Рада, сеньор, что вы пополнили вашу коллекцию редкостей!
Здесь молодой кабальеро смешался. Он видел в Инес крестьянку и считал блажью слова приятеля о том, что девица благородного происхождения, воспитанная в деревне и одевающаяся в простую одежду, чем-то отлична от девушек низших сословий, хотя и приходилось к ней обращаться на «вы», как к сеньорите. Вспомнил юноша полку книг в комнате, где идальго принимал гостей, вопрос дона Стефано о том, что успела Инес прочитать, чёткий почерк полученной сегодня записки, и слегка растерялся. Сеньорита Рамирес даже в отсутствие отца говорила, как следует дворянской девице. Получается, воспитание и образование девушки имело не меньше значения, чем платье, которое дону Хуану в темноте не бросалось в глаза и не напоминало о низком если не происхождении, то положении намеченной красотки.
Полный решимости с помощью дона Стефано добиться свидания с предметом своей мечты — герцогиней де Медина, юный сеньор не отступился.
— Ваши слова — ледяной ветер, но им не остудить моё сердце. Вы смиряете мои надежды вашей учтивостью, но не в вашей власти сломать крылья моей мечты. Каждая звезда, что зажглась сейчас в небе — свидетель огня, полыхающего в моей душе. Ни стужа, ни мрак, ни бесконечное расстояние не способны заставить ваш облик померкнуть в моих глазах!
В воображении дона Хуана возникла женщина, к которой он стремился — донья Мария, и молодой человек не на шутку увлёкся, слова вдохновенно лились с языка, удивив даже многоопытного сеньора дель Соль: «Мальчишка, однако, мастак».
Чуть помедлив, сеньорита Рамирес тихо произнесла:
— Благодарю, сеньор, я тронута.
— Правда? — очнувшись, самодовольно спросил поклонник, не замечая, что одним словом разрушил очарование искренней речи.
Если Инес и была ненадолго впечатлена, то короткий победный вопрос вмиг отрезвил её, что не укрылось от дона Стефано, подумавшего: «Под конец всё испортил, болван!»
Не сочтя нужным высказывать недоверие, девушка вернулась к шутливому тону.
— Как может не быть правдой то, что написано во многих романах?
— Каких романах? — сердито спросил кабальеро, догадавшись, что зря потратил свой пыл на наблюдательную сеньориту.
— Их множество, я о них больше слышала, чем читала, но рыцарь в них непременно с первого взгляда влюбляется в свою даму.
Пару недель назад дон Хуан на подобное высказывание только хмыкнул бы, но сейчас он вновь вспомнил донью Марию и глубоко вздохнул, забыв, что Инес его лицо видит, и от неё не укроется взгляд, устремлённый в мечты. Повисла пауза, которую девушка решила прервать, мягко сказав:
— Благодарю за приятный вечер, дон Хуан.
— А? Что? — юноша очнулся, сообразив — провалил свой план.
К досаде примешивалось странное чувство, которое он не мог определить.
— Сеньорита… Я должен просить прощения у вас, — вырвалось у красавчика.
«Он что, спятил?» — дон Стефано злился на последние ускользающие надежды получить Инес с помощью дона Хуана.
— Что вы, сеньор, — Инес как будто не удивилась, — вы ничего мне дурного не сделали.
— Я хотел… — юноша осознал, что ему стыдно.
— Пустое, кабальеро, желания приходят и уходят, не всегда они в нашей власти. Не стоит извиняться за то, что осталось желанием.
Стыд стал нестерпимо жгучим не только за попытку помочь дону Стефано обманом сделать Инес любовницей, но и за грязный способ, на который молодой человек согласился, чтобы добиться обожаемой доньи Марии. Накануне юноша почти не вспоминал поразившую его красавицу — слишком высоко герцогиня стояла над ним, но поверив, что приблизиться к ней возможно, после ночи, когда прекрасная дама стала владычицей его снов, дон Хуан пробудился влюблённым без памяти.
— Благодарю вас, сеньорита, вы ко мне очень добры, — обычно неуступчивых женщин юный соблазнитель крестьянок называл жестокими, но в этот вечер всё пошло наперекосяк.
Девушка постаралась скрыть растерянность и смущение:
— Кабальеро, не стоит благодарности, я очень рада поговорить с учтивым благородным человеком.
— Благородным! — слово показалось дону Хуану насмешкой, он болезненно сморщился и опустил глаза.
Инес взяла себя в руки и твёрдо ответила:
— Да, я вас назвала благородным не только потому, что вы дворянин. Я не могу вам сказать ничего, что вы бы не знали, но я уверена: вы порядочный человек, и отец может вами гордиться.
«Воспользуйся её убеждённостью, дурень, давай!» — дон Стефано напрягся, готовый вступить в игру, если Инес, желая подтвердить своё мнение о юном распутнике, сделает неверный шаг. Однако смущённый красавчик разочаровал интригана.
— Вы необыкновенная девушка, сеньорита, я никогда таких не встречал, — ответил дон Хуан совсем другим тоном, чем раньше. — Простите, я считал вас такой же, как обычные крестьянки.
— Не судите о них слишком строго, сеньор, — ответила Инес, не раз видевшая, скольких слёз стоит деревенским девушкам доверчивость к развлекающимся кабальеро. — Они не могут смотреть на вас как на равного, вы для них — воплощение сказки.
Дон Хуан никогда не думал ни о чувствах, ни о судьбе брошенных им крестьянок, и поёжился. Но на сегодня впечатлений для него было слишком много. Он осмелился вновь посмотреть в лицо девушки, и сейчас она казалась ему совершенно иной. Красота, живость, осанка — всё отступило на задний план рядом с серьёзностью и участием. Казалось, что сеньорита понимает дона Хуана больше и лучше, чем он сам и близкие ему люди. От её спокойного одобрения в груди разливалось тепло, улыбка внушала надежду, что грязь, в которую молодой человек окунался по доброй воле, в которой находил удовольствие и которой потом похвалялся, отступит, не оставив в душе ни раны, ни пятен.
«Ну всё, размяк! Я зря строил планы уложить этого купидончика в постель доньи Марии, — дон Стефано слегка потянул затёкшие ноги. — Дрянь какая-то в этом Хетафе, всё навыворот получается.
Инес тем временем собралась уйти:
— Доброй ночи, сеньор!
— И вам, сеньорита! — выдохнул дон Хуан. — Если когда-нибудь вам понадобится помощь — я буду счастлив помочь вам, как брат!
Дон Стефано припомнил самые затейливые ругательства, которые слышал в портах разных стран. Он проводил глазами удаляющегося юношу, хотел уйти сам, но разглядел наглую морду серого кота, усевшегося на стене.
«Может быть, Инес снова появится, чтобы забрать этого разбойника в дом?»
Расчёт оправдался. Кот выгнулся, задрал хвост, фыркнул, и кабальеро догадался — Хумесильо приветствует свою хозяйку.
Девушка подошла к тому же месту возле стены, где она разговаривала с доном Хуаном, но не успела взять на руки дымчатого любимца.
— Сеньорита, — негромко позвал её дон Стефано, встав на камень с наружной стороны стены. — Ваш кот вновь устраивает нам встречу наедине.
Не ожидавшая никого увидеть так поздно, Инес вздрогнула, но сразу ответила:
— Добрый вечер, кабальеро. Вы любите ночные прогулки?
— Решил присмотреть за доном Хуаном, который отправился поговорить с вами.
— Не думала, что дону Хуану нужна дуэнья, — растерянно пробормотала девушка.
— Хм… дуэньей меня ни разу в жизни не называли, — усмехнулся сеньор.
— Извините, я не хотела вас задеть.
— Боже, какая обида от очаровательной девушки! Всё-таки в знак того, что вы не считаете меня дуэньей, позвольте поцеловать вашу руку.
Миг поколебавшись, Инес молча протянула руку мужчине, по-прежнему стоявшему по другую сторону стены.
Дон Стефано вдохнул аромат её кожи. В деревнях женщины используют для мытья травяные отвары. В своём поместье сеньор дель Соль к возвращающимся с работы простолюдинкам не приближался, а праздничный запах даже самых опрятных крестьянок привык считать грубоватым. Но горные цветы Хетафе оставили на пальцах Инес ускользающий флёр, показавшийся привередливому светскому мужчине изысканными духами. Он покрыл руку девушки жаркими поцелуями, далеко выходящими за рамки обычной учтивости, и не позволил испугавшейся его горячности Инес отдёрнуть руку. Cеньорита, чувствуя силу его железных пальцев, замерла, зажмурилась, стараясь подавить дрожь, вновь открыла глаза и, негромко выговаривая каждое слово, произнесла:
