Даже не глядя на него, я знаю, что он наблюдает за мной. Тяжесть его взгляда терзает мои нервные окончания. Надеюсь, он не видит в темноте красных пятен на моих щеках: свидетельство того, как тщательно ему удалось проникнуть под мою кожу за несколько коротких мгновений.

— Перестань так на меня смотреть, — шепчу я, глядя прямо перед собой.

Наступает тяжелая пауза.

— Как?

— Как будто ты пытаешься угадать, какого цвета мое нижнее белье.

— Любимая, мне не нужно гадать. Эта юбка такая короткая, что мне достаточно лишь наклониться вперед, чтобы узнать.

Мои глаза закатились так сильно, что я удивлена, как они не застряли в задней части моего черепа.

— Честно говоря, из всех людей, с которыми меня могли похитить, просто удача, что я попала к кому-то вроде тебя…

— Я приму это как комплимент.

— Не стоит. — Я покачала головой, голос упал до недовольного бормотания. — Видимо, ужас от того, что тебя схватили мускулистые мужчины в костюмах и запихнули во внедорожник, как в сцене из плохого фильма о Джеймсе Бонде, был недостаточно травмирующим. Но нет! Настоящая пытка — это часовая поездка в машине в компании невыносимого альфа — самца с плечами размером с королевскую казну.

— Знаешь, это не единственное, что размером с королевскую казну…

— Ты отвратителен.

— Забавно, но это не то ощущение, которое я улавливал от тебя, пока ты извивалась у меня на коленях.

— Ты имеешь в виду, когда ты лапал меня без согласия? Это не влечение. Это нападение.

Воздух становится таким неподвижным, таким напряженным, что я почти сдаюсь и смотрю на него. Раньше, когда я оскорбляла его, он был совершенно невозмутим. Однако на этот раз я явно задела какой-то нерв, потому что, когда он заговорил снова, все дразнящие нотки исчезли из его голоса. Это было почти рычание.

— Я схватил тебя только потому, что ты причиняла себе боль, как ребенок, у которого истерика. То, что произошло после этого, то, как ты на меня отреагировала — это нечто другое. Если ты хочешь перекрутить это в своей голове, если ты хочешь притвориться, что ты этого не почувствовала, это твоя прерогатива. Но не плачь о нападении, когда мы оба знаем, что твой учащенный пульс и мокрые трусики свидетельствуют, о чем-то другом.

Я покраснела, одновременно наказанная его холодными словами и смущенная своими собственными. Я открываю рот, чтобы извиниться за свое необдуманное обвинение, но тут же закрываю его.

Я не должна перед ним извиняться.

Я ничего ему не должна.

Он мне не друг. Он не мой союзник.

Он просто незнакомец в не самой лучшей ситуации.

Наверное, гораздо безопаснее оставить все как есть.

Внедорожник катится под нами, ровно грохоча по незнакомой дороге. И хотя проходит еще почти час, мы больше не разговариваем. Никогда чувствуем, что машина резко поворачивает налево. Никогда мы замедляем ход до остановки. И даже когда костюмы открывают задние двери и вытаскивают нас в ночь.

Мы наконец-то здесь.

Где бы это ни было…

Я НЕ ЗНАЮ, чего я ожидала.

Какой-то секретный объект германского правительства? Бункер военного времени с полуавтоматическим оружием и кружащими над головой вертолетами? Вместо этого я наблюдаю, как ступаю на своих толстых черных каблуках по неровному гравию круговой подъездной дорожки к величественному особняку посреди сельской местности. Это трехэтажное здание впечатляющей архитектуры в стиле барокко с мансардной крышей и мраморным ажурным парадным входом. На каждом этаже по двадцать окон, расположенных через равные промежутки вдоль толстого каменного фасада, и все они ярко освещены изнутри.

Это не замок, но он чертовски впечатляет.

Я так потрясена, что уже и забыла, почему я здесь, пока хруст гравия рядом со мной не отвлекает меня. Темноволосый незнакомец стоит в нескольких футах от меня, в его тоне сквозит презрение, когда он осматривает место.

— Серьезно? Поместье Локвудов? — насмехается он, глядя на ближайшего охранника.

— Протоколы эвакуации требуют, чтобы вы доставили меня в безопасное место, а не туда, где я захочу вышибать себе мозги через тридцать минут.

Костюмированные, естественно, никак не реагируют, кроме как начинают идти к входной двери. Понятно, что от нас ждут, что мы последуем за ними, но никто из нас не делает и шага.

Я, например, не горю желанием узнать, что ждет меня за порогом.

Или… кто меня ждет.

Я перевела взгляд на мужчину, сидящего рядом со мной. Он выше, чем мне показалось в машине, гораздо выше шести футов и, кажется, он намеренно не хочет встретиться с моим взглядом, уставившись на дом так, словно это первое кольцо ада, а не потрясающе красивый особняк. С запозданием мне приходит в голову, что он сам, должно быть, является частью свиты королевской семьи. Его присутствие здесь означает, что он либо родственник Ланкастеров, либо тесно связан с ними. Я очень надеюсь, что от меня не ждут, что я буду называть его своим сеньором, моим лордом или каким-нибудь другим почтенным титулом… потому что этого никогда не будет.

Впервые в жизни я проклинаю себя за то, что специально игнорирую все, что связано с монархией. За то, что избегала новостных каналов, отворачивалась от обложек бульварных журналов, отвлекалась от праздных разговоров о лихом принце с девчонками в общежитии на первом курсе. Я всегда говорила себе, что мне неинтересно тратить мозговые клетки на такое легкомыслие, но на самом деле… было слишком больно быть посторонним, прижавшимся к стеклу, подглядывающим за жизнью, которая была почти моей.

И все же, теперь…

Вот она я. Вот-вот разобью это стекло и переступлю через него.

Я снова смотрю на незнакомца. Мой рот открывается, чтобы задать ему вопрос, но я закрываю его прежде, чем он успевает произнести хоть слово. После нашей напряженной беседы в машине я не уверена, что мы все еще разговариваем на равных.

Он резко выдыхает.

— Ради всего святого, просто спроси.

Я моргаю, пораженная.

— Что?

Он смотрит на меня сверху вниз, как будто я самый раздражающий человек, который, когда-либо осмеливался дышать его воздухом. Его темные брови нахмурены, что каким-то образом делает его еще более красивым. А может, это луна так влияет. Здесь, в глуши, вдали от любого источника светового загрязнения, свет звезд настолько ярок, что каждая черта его лица приобретает бледное, монохромное совершенство.

— Сейчас или никогда.

— Где мы? — спрашиваю я, прежде чем он успевает передумать.

— В поместье Локвудов.

— Да, но где это?

— Примерно в четверти лиги от этого гребаного места.

— Спасибо. Это очень полезно.

Он невозмутимо пожимает плечами, засовывая руки в карманы своих идеально сшитых серых брюк.

— Это место находится примерно на полпути между Лундом и Васгаардом, если мне не изменяет память.

— Почему мы здесь?

— Полагаю, ты видела новости.

— О пожаре во дворце?

— Да.

В его глазах промелькнул огонек печали, который скрылся так быстро, что я даже уверена, что мне это просто показалось.

— Когда возникает угроза короне, вся королевская семья, вместе с ближайшими родственниками, друзьями, соответствующими связями… Ты уловила смысл.

Я киваю.

Его глаза сужаются.

— Поскольку ты так и не сказала мне, кто ты, черт возьми, такая, я предполагаю, что ты связана с кем-то важным. Кто-то, кто хотел обеспечить твою безопасность на случай, если этот пожар окажется… — Он проводит рукой по волосам, его челюсть сжимается от внезапного напряжения. — Чем-то большим, чем случайная свеча, оставленная горящей в покоях Генри.

Непринужденность, с которой он обращается к наследному принцу, мгновенно поражает меня.