Генрих.

Они близки.

Друзья. Может быть, даже семья.

Я вдруг вспомнила его столь недавние слова.

Это была долгая ночь. Ночь, которую я намеревался провести, напившись до беспамятства, чтобы забыть обо всем дерьмовом, что произошло сегодня.

Я чувствую, что бледнею. Боже, я была так поглощена хаосом на своей собственной тарелке, что не подумала, что его тарелка тоже может быть переполнена. Что, по всей вероятности, потери этого угрюмого незнакомца намного превосходят мои собственные.

Для меня король и королева были фигурантами. Для него…

Были ли они семьей?

— Мне жаль, — тихо говорю я.

Он отшатывается, как будто я дала ему пощечину.

— Прости?

— Пожар… король и королева… наследный принц Генрих… — Мой голос — шепот. — Я сожалею о твоей потере. За то, что ты, должно быть, сейчас переживаешь.

Его глаза удерживают мой взгляд на долгий миг. Я могу с таким же успехом смотреть на два лазурных щита — он совершенно не читаем. Наверное, мне следует отвернуться, но я этого не делаю. Пространство, между нами, снова начинает кипеть, странные потоки заряжают воздух, переходя от него ко мне. Когда он наконец нарушает тишину, в его голосе слышится твердость.

— Ты закончила?

— Закончила?

— С твоими вопросами.

— Ещё нет.

— Очень жаль. — Он резко отводит взгляд. — Пора предстать перед расстрельным взводом.

Должно быть, я издаю звук страдания, потому что его ухмылка возвращается.

— Метафорический расстрельный взвод. — Он делает паузу. — Но опять же, когда Октавия увидит эти твои волосы…

— Кто такая Октавия? — пискнула я, но он уже идет к охранникам, которые ждут нас у ступеней, ведущих к парадной двери. — Кто ты? Кто там? Подожди!

— Извини, любимая. Часть вечера, посвященная вопросам и ответам, закончилась.

— Но ты мне почти ничего не сказал!

— В следующий раз задавай вопросы получше.

Я издала ворчание. У меня нет выбора, кроме как бежать за ним, отдергиваю мини-юбку и приглаживаю волосы, как могу, пока мы идем по краю фонтана, окруженного искусными топиариями. Мое кровяное давление повышается прямо пропорционально расстоянию, на которое мы удаляемся от входа. Когда мы поднимаемся по пяти мраморным ступеням к порогу, и нас со всех сторон обступают четыре охранника, я уверена, что вот-вот потеряю сознание от обширного коронарного приступа.

Перед тем, как мы ступили внутрь, два голубых глаза устремляются на меня.

— Готова к этому?

— Далеко нет, — шепчу я.

— Последний шанс сбежать.

— Хочешь кое-что знать обо мне? — Я расправляю плечи, поворачиваюсь лицом вперед и смотрю, как дверь открывается внутрь. — Я не сбегаю.

С этой клятвой, повисшей в воздухе, я делаю шаг вперед в поместье.

ЗА ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ я никогда не чувствовала себя такой взъерошенной и растрепанной, как сейчас, когда мои глаза окидывают парящий атриум поместья Локвудов.

Между парадной лестницей, хрустальной люстрой и тщательно подобранной коллекцией антиквариата я нахожусь примерно в таком же положении, как Мария, прибывшая в дом семьи фон Трапп в "Звуках музыки" — одном из старых голливудских фильмов, которые я смотрела по нескольку раз в детстве, когда еще верила в счастливые — случаи — и–сказочные — концовки.

Там нас ждет ростовой мужчина в костюме в полоску. Я вздрагиваю, когда понимаю, что видела его раньше по телевизору: пресс-секретарь дворца. Вне экрана выражение его лица такое же кислое — может быть, еще более кислое, когда он замечает меня. Его глаза сканируют меня от моих отросших лавандовых корней вниз до моих огромных черных каблуков и обратно. Я знаю, что за эти две секунды он оценил меня и нашел, чего во мне не хватает.

— Ну что ж, — говорит он надменным тоном, как будто мы непростительно опоздали на встречу.

Его щеки дрожат от неудовольствия, когда он окидывает взглядом моего спутника, оценивая каждый изъян — от испачканного помадой воротничка до грязных волос и налитых кровью глаз. — Лорд Торн, вы можете пойти и заняться… чем угодно, чем вы занимаетесь в свое свободное время. Только не покидайте помещение.

— Как великодушно, Симмс, — говорит мой незнакомец — лорд Торн? — говорит рядом со мной. — Но я думаю, что останусь на представление.

— Как пожелаете, милорд. — Симмс устало вздыхает, прежде чем его глаза снова переходят на меня. — Что касается вас…

Мои брови поднимаются.

Он резко поворачивается и начинает идти по коридору налево.

— Следуйте за мной, пожалуйста.

Я оглядываюсь и вижу, что лорд Торн — я никогда не буду называть его так вслух, мне плевать, что это королевский выродок — внимательно наблюдает за мной.

— Все еще не хочешь бежать?

— Нет, — лгу я сквозь стиснутые зубы.

Он ухмыляется, как будто знает, что я полна дерьма, и делает насмешливый поклон.

— Тогда после тебя.

Я тяжело сглатываю, расправляю плечи и шагаю за Симмсом, стараясь не шататься на каблуках. Не дай Бог споткнуться об антикварный торцевой столик XV века и сломать его. Может, я и миниатюрная, но грациозной никогда не была. Мама всегда говорит, что я двигаюсь по жизни как сила природы, торнадо, опрокидывающий все на своем пути.

Всегда говорила.

Глагольное время до сих пор ставит меня в тупик, время от времени. Прошло почти два года, но я до сих пор не привыкла к тому, что она в прошедшем времени, а не в настоящем. И вряд ли, когда-нибудь привыкну.

Мы проходим мимо нескольких закрытых дверей, направляясь в конец коридора, где через арку можно попасть в большую гостиную. Я сжимаю губы, чтобы не дать челюсти отвисать от благоговения.

Все оформлено в кремовых тонах — и мебель, и шторы, и карнизы, и бледные деревянные полы под моими ногами. Вдоль стен стоят аккуратные книжные полки, в одном углу доминирует рояль, а три белых дивана искусно расставлены вокруг центральной точки комнаты — невероятного мраморного камина, полка которого толще моего тела и вдвое длиннее.

Единственный цвет — это накрученные пурпурные волосы гламурной женщины средних лет, сидящей у разгорающегося огня, ее ноги изящно скрещены, белое льняное платье идеально сочетается с диваном под ней. Когда мои глаза встречаются с ее светло-голубыми, я стараюсь не вздрогнуть от ледяного недоброжелательного взгляда. К счастью, вскоре они проходят мимо меня и фокусируются на мужчине, стоящем рядом со мной.

— Картер.

Поистине удивительно, сколько отвращения она способна передать, просто произнося его имя — имя, которое, надо сказать, ему очень идет. Лорд Картер Торн. Я смотрю на него и вижу, что все его поведение изменилось. Он ведет себя по-другому: его плечи стали жестче, все следы юмора и беззаботности исчезли с его лица. Он может быть сделан из того же мрамора, что и этот камин, при всей оставшейся в нем человечности.

— Где Хлоя? — спросила женщина тем же холодным тоном.

— Я не ее телохранитель, Октавия.

Женщина никак не реагирует, только протягивает руку и поднимает чашку с чаем с кофейного столика перед собой плавным, беззвучным движением. Она делает методичный глоток, все это время удерживая взгляд Картера в каком-то странном соревновании взглядов. Я не знаю, кем они приходятся друг другу, но воздух между ними настолько ледяной, что я удивлена, что не вижу своего пара дыхания. Даже Симмсу похоже, не по себе, когда он покорно топчется у дальней стены, ожидая команды, как хорошо выдрессированная собака.

Картер первым разрывает зрительный контакт, опустив взгляд на свои парадные туфли. Я стою достаточно близко, чтобы услышать покорный выдох воздуха, который с шипением вырывается из его губ.

— Последнее, что я слышал, Хлоя собиралась на открытие клуба в Лунде с Эвой. Я уверен, что они сразу же отправились в больницу, когда услышали новости о Генри.