Мужчина в костюме кладет руку на кобуру — явная угроза. Когда он снова заговорил, его слова были отмечены крошечными капельками слюны, так как он произносил их со смертельной четкостью.

— Последнее предупреждение. Шаг. Прочь. От. Девушки.

Оуэн не сдвигается ни на дюйм.

— Иди. Блять. Сам.

Мужчина движется так быстро, что его практически не видно. Я не вижу, как он достает пистолет из кобуры, но я слышу ужасный стук, с которым он ударяется о голову Оуэна с силой, достаточной, чтобы вывести его из равновесия. Крик вырывается из моего горла, когда я вижу, как мой лучший друг падает на булыжник, его руки прижимаются к зияющей ране на виске. Кровь быстро течет между его пальцами, разбрызгиваясь по камням, как красный дождь.

— Оуэн!

Двое в костюмах перешагивают через него, как через кусок мусора, и наступают на меня. Их товарищи бесстрастно смотрят, как железные руки сжимают мои предплечья. Я пытаюсь не сводить глаз с Оуэна, пытаюсь вырваться из их крепкой хватки, когда они тащат меня в ослепительные лучи фар, как жука в ловушку, но это бесполезно. Они слишком сильны.

В течение нескольких секунд меня затаскивают на заднее сиденье, я прижимаю голову, чтобы не удариться о крышу, как преступник, которого грузят в полицейскую машину. Последнее, что я слышу, прежде чем за мной захлопывается дверь, это голос Оуэна, забитый болью и паникой, раздающийся в ночи.

— Эмилия!

КРИК ОУЭНА отдается в моих ушах еще долго после того, как мы съезжаем с тротуара и мчимся по улице, двигатель визжит, как запертое в клетке существо под капотом. Я одна на заднем сиденье. Я почти ничего не вижу из-за поднятой перегородки, закрывающей меня от людей в костюмах спереди.

Пытаясь не паниковать — о, да кого я обманываю, я точно паникую — я дергаю ручки дверей, но они крепко заперты. То же самое с темными тонированными окнами. Я оглядываюсь в поисках сумочки и мобильного телефона… прежде чем понимаю, что оставила их на барной стойке в "Хеннесси", где они мне совершенно не пригодятся.

Отлично.

Мои поиски под сиденьями тоже оказались пустыми. Ни полезных утюгов для шин, которые я могла бы использовать в качестве оружия, ни острых предметов, которые я могла бы воткнуть в глаза плохому парню при удобном случае. Я официально предоставлена сама себе.

Я прижимаюсь лбом к стеклу, пытаясь разглядеть что-нибудь снаружи, но вокруг только темнота, пока мы мчимся сквозь ночь в неизвестном направлении.

— Выпустите меня отсюда! — кричу я, стуча кулаками по перегородке. — Вы с ума сошли?! Это похищение!

С той стороны стены не отвечают.

— Я позвоню в полицию!

Я прекращаю стучать, чтобы прислушаться, но ничего нет. Нет даже малейшего признаков того, что они меня услышали. Машина поворачивает с резким визгом шин, и я лечу по кожаным сиденьям. Мой локоть врезается в стекло окна с достаточной силой, чтобы оставить след. Смахнув слезы с глаз, я потираю свою ушибленную кость и заставляю себя пристегнуть ремень безопасности.

Нет смысла умирать раньше, чем у них появится шанс убить меня.

Мы едем около двадцати минут, прежде чем я чувствую, как срабатывают тормоза. Когда двигатель глохнет, я отстегиваю ремень и лежу совершенно неподвижно, ожидая момента, когда откроется моя дверь, ожидая, когда они вытащат меня из внедорожника, чтобы… чтобы…

Честно говоря, я понятия не имею, куда они меня тащат, но могу только предположить, что это не то место, где я обычно предпочитаю проводить вечер пятницы.

Минута проходит в тишине.

Затем еще одна.

Мои голые колени подпрыгивают от нервной энергии, пока я жду.

Жду.

И жду.

Наконец, я слышу повышенные голоса снаружи. Не костюмы — я не могу расслышать, но кто-то другой, бессвязно кричащий, когда его ведут к машине, и невнятное возмущение в его голосе становится все громче по мере их приближения.

Еще один пленник?

Мгновение спустя мои подозрения подтвердились, когда противоположная дверь рывком распахнулась. Я бросаюсь вперед, думая, что смогу выбраться, но бежать некуда. Мой выход преграждает стена мускулов в черной шерсти, сшитой на заказ. Бесполезный крик о помощи замирает в моем горле. Все, что я могу сделать, это смотреть, ошеломленная, как парня запихивают на заднее сиденье вместе со мной.

Поправка: не парня.

Мужчину.

Сильно опьяневший мужчина, судя по запаху бурбона, исходящему от него. Я думаю, что мой уровень алкоголя в крови повышается, просто дыша рядом с ним. А может, это чувство опьянения — просто побочный продукт того, что я смотрю на его лицо, потому что, боже мой, даже в тусклом свете машины я вижу, как безумно привлекателен этот парень. Я не знаю, что он делает здесь со мной, но он выглядит так, будто только что сошел со съемочной площадки фильма.

Пятьдесят оттенков Великолепного — Теперь — Мои — Трусики — Мокрые.

Ему около двадцати с небольшим лет, он крепко сложен в белом пуговичном пуховике и угольных брюках, с самыми точеными чертами лица, которые я, когда — либо видела за пределами журналов с аэрографией или отфильтрованной ленты Instagram. Его глаза остекленели от алкоголя и похоти, окольцованные густыми ресницами, за которые любая девушка готова убить. Его скулы настолько острые, что, наверное, разрежут ваше сердце на две части, если вы будете настолько глупы, и подойдете слишком близко. Черт возьми, он мог бы держать неоновую вывеску с надписью: "ОСТАВЬТЕ ВСЕ НАДЕЖДЫ, ВХОДЯЩИЕ СЮДА". Это было бы более справедливым предупреждением для тех бедных душ, которые пытаются уберечь свои сердца — и яичники — рядом с ним.

Соберись, Эмилия.

Оторвав взгляд от поразительного незнакомца, я пытаюсь поймать глаза одного из наших похитителей в костюмах. Я злюсь на себя за то, что так отвлеклась и не закричала о помощи, когда у меня была такая возможность.

— Подождите! — кричу я, встретившись взглядом с одним из вооруженных пистолетом охранников. — Пожалуйста…

Прежде чем я успеваю закончить свою просьбу, костюм делает резкий толчок, который отправляет пьяного темноволосого незнакомца вперед в джип — и практически ко мне на колени. Я слышу, как за ним захлопывается дверь, как щелкнул замок, но я не смотрю в ту сторону. Я немного озабочена беспорядочной копной черных волос, которая в данный момент лежит лицом в моей промежности.

Серьезно, может ли эта ночь стать еще хуже?

— УЙДИ ОТ МЕНЯ! — вскрикнула я, тупо глядя на его затылок.

— Обычно я покупаю женщине выпивку, прежде чем она позволит мне засунуть голову ей между бедер, — бормочет он, его глубокий голос заглушался тканью моей мини-юбки. — Но если ты готова, голубушка…

Рыча, я грубо отпихиваю его от себя и ухмыляюсь с немалой долей удовлетворения, когда его лоб больно ударяется о перегородку.

— Черт! — выругался он. — Зачем ты это сделала?

— Ты действительно хочешь спросить?

Я настороженно наблюдаю, как он маневрирует своим телом на сиденье рядом с моим с низким ворчанием. Его глаза закрыты, поэтому я не вижу их цвет, но в темноте я ловлю себя на мысли, что изучаю черты его лица. Высокие скулы, выступающие под загорелой кожей. Широкая грудь и шея, каждый напряжённый мускул, хорошо демонстрируются, когда его голова откидывается назад к кожаному сидению. Густые волосы…

— Я могу тебе чем-то помочь?

Я вздрагиваю.

— Прошу прощения?

— Ты на меня пялишься.

Как он узнал?!

Я мотнула головой вперед, уставившись на перегородку, щеки пылают.

— Я не пялилась.

Низкое хихиканье проникает в мои уши.

— Как скажешь, Орхидея.

— Орхидея? — спрашиваю я, оглядываясь на него, несмотря на свои благие намерения.