Эти мысли снова воспламеняют меня.

— Рядом с тобой невозможно не витать в облаках.

Я опять поцеловал ее. Пару секунд Настя удивленно и настороженно смотрела на меня. Потом снова прикрыла глаза. Отдалась моменту.

Теперь я отбросил лишние мысли. Погладил девушку по плечу. По бархатному обнаженному плечу.

Другой рукой полез под платье. Слишком грубо и нетерпеливо. Подозреваю, что подсознательно я провоцировал ее на сопротивление. Чтобы она влепила мне пощечину. За то, что лапаю ее.

Так, вот гладкая ножка. Округлое колено. Я поднимаю ладонь выше. Глажу ножку, пробираюсь все дальше. Настя никак не реагирует. Мы продолжаем друг друга целовать. И вот моя рука натыкается на трусики.

Что за дьявольщина? Где сопротивление? Я отчаянно лезу дальше. Возбуждаюсь все больше. Рука скользит между ног девушки. Я грубо раздвигаю их. И Настя охотно поддается моим движениям. Я глажу трусики у нее между ног. Ох, как тут жарко.

Так, раз пошла такая песня, попробую с другой стороны. Я опускаю руку с плеча ниже. Спускаю платье с груди. Вернее, пытаюсь. Вот черт, оно сидит слишком туго. Наверное, надо ослабить застежку. У нее наверняка есть пуговички или «молния» сзади. Или сбоку.

Я шарю по платью. Одновременно наваливаюсь на девушку. От моих ласк между ног девушка часто дышит. Ни капли сопротивления. Что это за дела такие?

Ага, вот застежка «молния». Я тяну вниз замочек. Снова втайне надеюсь, что он застрянет. Как это часто бывает в ответственные моменты.

Но нет. Замочек скользит вниз легко и свободно. И одновременно платье с такой же охотой падает вниз. И Настя оказывается передо мной в лифчике, полуголая по пояс. Что, впрочем, легко решается.

А, ладно. Какого хера? Передо мной почти обнаженная девушка. Готовая на все. Чего я сижу, строю из себя верного паладина? Придурок, что ли? Иногда с женщинами я веду себя, как полный идиот.

Где не надо, лезу напролом. А где надо, включаю тормоза. Если так удачно выпали карты, надо пользоваться случаем. Жаль, правда, что нет контрацепции, но ничего. Что-нибудь придумаю.

Все сомнения прочь. Я, в конце концов, не святой Мартиниан из Палестины, который устоял перед красоткой Зоей. Набрасываюсь на лифчик, сдираю его.

Странно, но Настя совсем не протестует. Наоборот, она со стоном опять льнет ко мне. Судя по всему, она из тех девушек, которые любят пожестче.

Грудь у нее великолепная и упругая. В темноте видны только очертания. Но и этого достаточно, чтобы прийти в неистовство. Забыть обо всем.

Хорошо, сейчас я тебе устрою. Когда надо, я могу быть очень грубым. Я схватил девушку за грудь.

— Настя? Ты где? — это Маша, подружка Насти. — Эй?! Куда ты подевалась?

На дороге вдали темнеют силуэты. Там не только Маша, а еще и мои приятели. Вот дерьмо. Специально ждали, что ли? Как раз, когда я пошел в решительную атаку.

Настя мгновенно очнулась от наваждения. Вскочила, лихорадочно натянула лифчик и платье. Поправила прическу. Села, благочестиво сложила ручки. Монахиня прям.

— Эй, Витька! — это уже Рома. Разорался на всю округу. — Куда ты спрятался?

Они что-то бормочут в темноте. Наверняка, не совсем благопристойные предположения о нас. И тогда Настя сразу крикнула:

— Мы тут! Эге-гей! Люди!

Тени сразу направились к нам. Из домика тоже послышался слабый старческий голос:

— Настенька! Ты тут?

Девушка поднялась со скамейки.

— Это бабушка проснулась. Я уже пойду. Мне надо домой.

Я тоже встал. С одной стороны, хорошо, что так все кончилось. С другой, досадно, что упустил удобный момент.

— Хорошо. Мне тоже надо спать. Увидимся.

Я поцеловал ее на прощание. Тут как раз подошла наша веселая компания.

— Мне надо идти домой, — сказала Настя. — Бабушка зовет.

Подруги проводили ее домой. Потом мы проводили подруг. Рома и Савва хотели погулять с ними подольше, но девушки сказали, что уже поздно.

Мы возвратились домой в темноте, по проселочной дороге. Луна пряталась за облаками. Рома ехидно спросил:

— Ну, и о чем ты там разговаривал с девчонкой? Про карате? Про европейскую архитектуру девятнадцатого века?

Я промолчал. Благодарен друзьям, за то, что помогли. Но настроение все равно какое-то паршивое. Зол на себя за то, что так тормозил.

Мы вернулись в дом, прибрали после ужина. Савва требовал продолжения банкета.

— Не, вы как хотите, а я иду спать, — сказал Смелов. — Завтра у Витьки другое продолжение банкета. Ему надо отдохнуть.

Он посмотрел на меня. Также, как и Рома с Саввой. Но те втайне надеялись, что я соглашусь на вечеринку. И я вдруг, черт знает почему, кивнул. И ляпнул:

— А давайте, я тоже с вами погуляю. Отмечу сегодняшние победы. А то как-то не то. Как будто ком в горле стоит.

Смелов переглянулся с Бурным.

— А ты уверен, Витя? У тебя завтра турнир. Лучше отдохни. Поздно уже.

Но я покачал головой. Решительно уселся за стол.

— Ну, Савва, где твои поллитра. Давай прикончим.

Делать нечего. Леня и Ваня тоже уселись рядом. А Рома с Саввой отправились за спиртным.

— Вот чудак человек, — сказал Смелов. — Что за талант у тебя такой необыкновенный? Если ты добился такого успеха, надо вкалывать до седьмого пота. А то талант в землю зароешь.

Да знаю я все это. Но не так легко перенестись в чужое тело. А потом начинать все с нуля. Иногда хочется расслабиться.

Мы посидели часов до четырех ночи. Не сказать, что я напился, но в голове славно шумело. Лег спать и отрубился.

Утром меня разбудил Рома.

— Эй, вставай герой, хорош дрыхнуть. Опоздаешь.

Я продрал глаза. За окном светло. Солнца не видно. Посмотрел на часы, оказывается уже одиннадцать утра. Сон мгновенно слетел.

— Ничего себе. Ты не мог раньше разбудить? Я же на турнир опоздаю.

Я вскочил и огляделся. На столе полный срач. Остатки вчерашнего ужина. Вещи разбросаны по комнатам. На полу пустые бутылки. Бурного и Саввы нет. Смелов тоже дрыхнет. Рома зевает.

— Да ничего, успеем.

Нет, я должен быть на турнире к двенадцати. Я побежал собирать вещи для турнира. Вот дерьмо, форма осталась вчера в сумке. Грязная и сырая от пота. Придется опять выступать в такой.

— Подъем, Леня! — заорал я. — Пошли скорее!

Смелов спал, пушкой не разбудишь. Рома тоже улегся на подстилку, разложенную прямо на полу. На всех мест не хватило. Поэтому он спал на досках.

— Ох, как голова болит. Раскалывается просто, — пробормотал Рома. — Не торопись, дружище. Успеем еще.

Ладно, пес с ними. Придется бежать самому. Я схватил сумку и выскочил наружу. Из комнаты вдогонку мне доносился храп.

Быстрая пробежка до станции через лес. Как раз заодно взбодрюсь. Я успел как раз заскочить на уходящую электричку. Внутри отдышался и отдохнул.

В Москву приехал уже более-менее проснувшимся. Хотя, грыз ногти от волнения. Однажды в прошлой жизни меня отстранили от соревнований из-за опоздания. Я тогда спасал братишку, в очередной раз впутавшегося в темную историю.

А вот теперь события повторяются, что ли? Только у меня нет глупого родича. Я сам создал себе проблемы на ровном месте.

Выскочил из электрички, помчался к метро. Голова побаливала. Не выспался. В желудке пусто. Сонный и усталый. Как будто всю ночь муку таскал на горбу.

На метро быстро доехал до нужного района. Время уже почти двенадцать. Станцию метро до дома культуры еще не построили. Пришлось сойти на ближайшей, а оттуда уже рвануть бегом.

Прибежал в дом культуры вовремя. Запыханный и вспотевший. Нашел Щепкина в окружении нескольких учеников из нашего клуба.

— Где ты ходишь? — закричал он. — Чуть не опоздал! Живо переодевайся! С тобой все в порядке?

Я кивнул и быстро переоделся. Ги грязное. Посмотрел на других участников соревнований. Как назло, все в белоснежной форме. Как гуси-лебеди. Надо же так опростоволоситься.

Все участники соревнований и их тренеры вышли на татами. Народу меньше, чем вчера. Больше пространства. Обустроили три татами вместо вчерашних шести.