В лаборатории я встретил Виктора и ребят-двигателистов. Нас пригласили в конференц-зал, который сегодня был настроен под формат круглого стола. У входа, стоял капитан Аджит и разговаривал с незнакомым нам высоким мужчиной. Тот был одетым в штатское, но выправка и манера себя держать его выдавали. С виду незнакомцу было около пятидесяти лет. На висках проступала седина, которую он не стал убирать нано-пигментами, как это было модно, а оставил, будто специально, чтобы подчеркнуть возраст, и статус. Когда мы зашли, мужчина окинул всю группу оценивающим взглядом и пристально, с едва заметной усмешкой, уставился на меня.

— Это и есть наш герой? — спросил он у капитана и, сделав нам приглашающий жест, двинулся в сторону стола.

Я заметил, что Аджит не очень рад этой встрече.

— Разрешите представить, — капитан кивнул на гостя. — Генерал-лейтенант Космического управления России, Коломойцев Артем Витальевич.

— Я неофициально, — Коломойцев коротко улыбнулся, все так же, не спуская с меня глаз. — Официальные представители еще навестят вас.

В нем было что-то неуловимо знакомое, но я никак не мог понять, что именно.

— Вы не оставите нас? — Коломойцев кивнул капитану и тот, слегка нахмурившись, попрощался и вышел.

— Как вы тут? — Артем Витальевич наконец-то оторвал от меня взгляд и приветливо оглядел всю команду.

— Почти не жалуемся, — за всех ответил руководитель двигателистов. — Но держать в неведении близких непросто.

— Понимаю, — Коломойцев подался вперед. — Но пока разрешения на распространение информации не будет. Коллеги, я приехал напомнить вам, как важно для нашей страны то, что вы делаете. Безусловно, Россия уважает и соблюдает мировую конвенцию об открытости и свободном обмене научными данными. И ваши исследования, как в космосе, так и здесь — достояние мировой науки. Но наше государство очень ценит именно ваш вклад в эти самые исследования. Результаты каждого из вас — ценность для страны.

Он поотвечал на вопросы, поинтересовался бытовыми условиями. Рассказал, что полеты в дальний космос сейчас приостановлены и, что от результатов наших исследований зависит, как и когда они возобновятся. Затем отпустил всех, а мне предложил пройтись по парку.

Идя рядом с ним, я почему-то чувствовал себя вышагивающим у зеркала. Мы были одного роста, при этом он почти моим движением засунул одну руку в карман куртки, а другой размахивал в такт шагам. Чтобы не выглядело так, что я повторяю за ним, я спрятал в карманы обе руки и немного ссутулился.

— Алексей, — Коломойцев заметил мои действия и быстро спрятал усмешку. — Что скажешь по поводу ваших экспериментов?

— А что тут сказать? Пока все неудачно. Измерения ничего не дали.

— Это понятно, — небрежно отмахнулся он. — Что ты чувствуешь в процессе экспериментов?

Странный допрос. Я никак не мог понять, что именно от меня хотят.

— Страх я чувствую, — ответил я.

— Страх, это хорошо, — Коломойцев кивнул каким-то своим мыслям. — Я разговаривал с Эвансом, он просил собрать тебя в кучу. Эксперименты сопряжены с опасностью для жизни, а ты ведешь себя непредсказуемо. Ты же понимаешь, как много всего стоит сейчас на кону?

Я помолчал. Мы ушли от жилых корпусов в парк. Утром тут среди деревьев вился туман. Сейчас его растянуло и серое небо уныло проглядывало сквозь голые ветки. Настроение мое было хмурым под стать окружающей природе.

— Я делаю все, что в моих силах, генерал-лейтенант.

— Ой, вот не надо этого перехода на личности. Мы просто разговариваем, — внезапно Коломойцев развернулся в сторону и замер.

Я удивился его реакции. Со стороны небольшого искусственного паркового пруда к нам приближалась Лео.

— Привет! — она помахала рукой, не дойдя шагов десяти до нас.

— У нас гости из Космического управления России, — я кивнул на Коломойцева. Он почему-то был бледен. Вытянулся по стойке смирно, опустив руки вниз.

— Очень приятно, я Лео, лингвист.

Коломойцев сухо кивнул, потом резко развернулся ко мне.

— Про поведение мы же договорились?

Опешив, я даже не успел согласиться, а он уже развернулся и быстро пошел назад.

— Что это было? — удивленно посмотрела ему вслед Лео.

— Сам не пойму.

— Он похож на тебя, вы родственники?

— Нет конечно.

Лео засмеялась.

— Все понятно, значит в России к полетам в космос допускают только определенный типаж с одинаковым набором генов.

— Зато француженки все разные, — парировал я.

— Да, — она улыбалась.

На лицо упали первые капли дождя. Я задрал голову вверх, пытаясь понять, ждать ли ливня, или дождь покапает и пройдет, но Лео потянула меня за рукав, не дав стать метеорологом.

— Пойдем выпьем горячего чая.

Она потянула меня за собой. У корпусов я снова увидел Коломойцева. Он разговаривал с капитаном и Райли. Через некоторое время к ним подъехала машина с тонированными стеклами и остановилась чуть в стороне. Вскоре Коломойцев закончил разговор, кивком попрощался с Райли и скрылся в машине.

— Что он хотел? — спохватилась Лео, провожая машину взглядом.

— Да я и сам не понял.

— На тебе датчики здоровья, — Виктор проверял на компьютере снимаемые с них показания. — В этот раз исследовать мы будем не тебя, а то, что от тебя исходит. Ты следишь за здоровьем. Как выяснилось, в таком состоянии в распад ты уходишь очень быстро, мы просто не успеем прийти с лекарством. Поэтому, Лёх, ты ДОЛЖЕН слушать команды Райли и подчиняться им, независимо от того, чего хотят остальные Лёшики. Усёк?

Я кивнул. Что никто не придет ко мне на помощь, плохо. Но хорошо, что я это знаю заранее.

Лео не пришла, хотя я просил ее. И, насколько знаю, не только я. Это было удручающе. Находясь в толпе ученых, я, тем не менее, ощущал себя одиноким брошенным ребенком.

— Готов? — Райли кивнул на вход в лабораторию. — Экран мы не ставили, ты рвался к каким-то приборам, иди к ним.

— Током не долбанет? — неловко улыбнулся я.

— Вот и посмотрим, — неуверенно ответил Райли. — Пусть хоть что-то произойдет. Ну… откачаем. Наверное.

Оптимисты…

Я зашел в комнату, встал в центре. Несколько раз глубоко вздохнул. Включился динамик.

— Я здесь, — сообщила Лео. И отключилась.

Я закрыл глаза. Замедлил сердцебиение. Ну что же, мой интересный черный ящик, давай знакомиться. Открыл глаза и потянулся к его поверхности. Очень быстро, до внезапности я оказался возле нее и стал вбирать стенку прибора в себя, пробираться внутрь сквозь атомы, ввинчиваться в пространство, вибрировать в нем, расширяя кристаллические решетки металлической конструкции.

Запищал браслет.

Динамик молчал.

Я заглянул внутрь. Провода, какая-то электроника. Многоногие микросхемы и россыпи мелких деталей. Я запутался в проводках. Я потерялся на большой плате, в ее многослойной переплетающейся структуре. Я шел дальше. Я отлеплялся от притягивающих элементов. Проваливался глубже.

Браслет пищал.

Мне надоел черный ящик. Я пошел назад. Но замер возле зеленых огоньков, бегущих по плате. Они гипнотизировали, перемигивались, манили.

— Алексей, возвращайся назад! — отмер динамик.

Браслет пищал.

Я потянулся к огонькам. Коснулся одного из них. Посыпались искры и полыхнул огонь.

— Алексей, назад!!

Браслет пищал.

Я поглощал огонь, вбирал его в себя. Огонь хороший, он дарит тепло. Я наслаждался им. Я перебирал пламя, как струны, входил в его структуру.

— Алексей, вернись назад!!

Я отпустил огонь.

Отступил.

Я видел всю комнату одновременно. Я был комнатой. Во мне горел огонь.

Пищал браслет.

— Алексей, вернись назад!

Я должен слушаться. Я вспомнил это. Нужно слушаться. Нужно вернуться назад, но куда — если я — это ВСЕ? Как перестать быть всем?

Я вспомнил, что умею дышать и сделал несколько вдохов. Это помогло, я нашел себя.